Страница 30 из 86
Там, где потребности экономической жизни общества и простота его социальных планов делают понятными мужскую и женскую роли, специфику их силы и вознаграждения, эти ранние опасения по поводу сексуальных различий легче интегрируются в культурные проекты для дифференциации половых ролей. Поэтому и девочка, и мальчик оказываются в равной степени необыкновенно ценными из-за внутренней убежденности в том, что в один прекрасный день они станут такими же хорошими, как мама или папа, - а возможно, и лучше. Дети всегда благодарны за такое ненавязчивое и своевременное сексуальное просвещение. Стадия игры и детской генитальности в список базисных социальных модальностей добавляет для обоих полов модальность "делания", первую в детском понимании "делания карьеры".
Причем у мальчика акцент остается на "делании" посредством мозговой атаки; а у девочки он может обернуться "ловлей" посредством или агрессивного захвата, или превращения себя в привлекательную и неотразимую особу.
Таким образом формируются предпосылки мужской или женской инициативы, а также некоторые половые об-' разы самого себя, которые становятся существенными ингредиентами позитивных и негативных аспектов будущей идентичности. В то же время бурно развивающееся воображение, если так можно выразиться, опьянение от рас-
128
тущей локомоторной власти, ведет к тайным фантазиям о гигантских, ужасающих пропорциях. Просыпается глубинное чувство вины - странное чувство, потому что оно надолго поселяет в голове молодого человека уверенность в совершении им каких-то страшных преступлений и поступков, которые он в действительности не только не совершал, но и биологически был бы совершенно не в состоянии совершить. Если борьба за автономию в своем крайнем выражении концентрировалась на избавлении от соперников и поэтому была выражением гнева ревности, чаще всего направленного против младших братьев и сестер, то инициатива несет с собой антиципируемое соперничество с теми, кто оказался первым и кто уже поэтому может занять то поле деятельности, на которое была исходно направлена инициатива индивида. Ревность и соперничество, эти полные озлобления и вместе с тем в существе своем тщетные попытки разграничить сферу бесспорных привилегий, теперь, в финальном состязании с одним из родителей за лучшую позицию, приводят к своей кульминационной точке: неизбежное и необходимое поражение ведет к переживанию вины и тревоги. Ребенок в своих фантазиях видит себя гигантом или тигром, но в своих снах испытывает ужас перед смертью. Таким образом, это стадия страха за свою жизнь и за свой член, стадия "комплекса кастрации* - усиленного опасения лишиться пениса или, если речь идет о девочке, чувства вины за то, что она потеряла пенис в знак наказания за свои тайные фантазии и поступки.
Великим правителем, регулятором инициативы является сознание. Ребенок, как мы сказали, теперь не только боится разоблачения, но также слышит "внутренний голос" самонаблюдения, саморегуляции, самонаказания, который приводит к внутреннему расколу: происходит новое и очень сильное отчуждение. Онтогенетически это краеугольный камень нравственности. Но с точки зрения человеческой витальности необходимо отметить, что если это великое достижение будет чрезмерно эксплуатироваться слишком ретивыми взрослыми, то последствия будут отрицательны и для души, и для самой нравственности ребенка. Связано это с тем, что сознание ребенка может быть примитивным, жестоким и бескомпромиссным, например: когда дети учатся подгонять себя под общие тре-
129
9-798
бования; когда они скрупулезно начинают выполнять требования родителей, на что последние совсем не рассчитывали; или когда у детей развивается глубокая регрессия и непреходящее чувство обиды из-за кажущегося несоответствия образа жизни родителей тем нормам, которые они стараются привить детям. Один из самых глубоких конфликтов в жизни обусловлен ненавистью к родителям, которые вначале служили для ребенка моделью, а потом обнаружили перед ним стремление "замести следы" таких своих неблаговидных поступков, с которыми ребенок внутренне уже не может смириться. Тогда ребенок начинает понимать, что дело не в некотором универсальном "хорошо", а в том, на чьей стороне сила. В результате к исходно присущему "супер-эго" качеству "все или ничего" добавляются относительность, подозрительность и уклончивость, что делает человека с такой моралью потенциально опасным и для него самого, и для его близких. Мораль, таким образом, может превратится в синоним наказания и обуздания других.
Все это может казаться странным читателям, которые не представляют себе всей потенциальной мощи деструктивных тенденций, которые могут возникнуть и временно быть похороненными на этой стадии только для того, чтобы потом внести свой вклад во внутренний арсенал де-структивности, готовый к использованию при любой возможной провокации. Используя слова "потенциально", "провокация", "возможный", я хочу подчеркнуть, что лишь очень малая часть этих внутренних линий развития не может быть использована для конструктивной и мирной инициативы, если мы научимся понимать конфликты и тревоги детства и важность детства для человечества. Игнорируя или преуменьшая феномен детства, и в частности хорошие и плохие детские сны, нельзя узнать об одном из вечных источников человеческой тревоги и внутреннего раздора. Потому что патологические последствия этой стадии могут вновь проявиться лишь спустя значительное время, когда связанные с инициативой конфликты найдут свое выражение в истерическом отвержении или в самоограничении у которые удерживают индивида от полноценной жизни с проявлением всех своих возможностей, фантазии и чувств, если не приведут к относительной сексуальной импотенции или фригидности. Все это в свою оче-
130
оедь может быть "сверхкомпенсировано" в демонстрации неустанной инициативы, стремлении любой ценой добиться успеха. Многие взрослые люди чувствуют, что их человеческая ценность заключается в том, кем они собира- г ются стать в будущем, а вовсе не в том, кем они являются в настоящем. Такие "вечные путники" наиболее подвержены психосоматическим заболеваниям. Получается, что только болезнь может затормозить процесс вечной гонки соответствия человека созданному им же самим рекламному образу.
Сравнительный подход к проблеме воспитания детей ^ предлагает нашему вниманию факт огромной важности для развития идентичности, а именно то, что родители собственным примером, рассказами о жизни и о том, что для них значит великое прошлое, передают детям этого возраста страстно заряженный этос действий в форме идеальных типов людей или техник, настолько чарующих, что они способны заменить детям героев волшебных сказок. По этой же причине возраст игры опирается на существование определенной формы семьи, которая настойчивыми примерами учит ребенка понимать, где кончается игра и начинается непреложная цель и где "нельзя" сменяется санкционированными способами энергичных действий. Дети сейчас ищут новых идентификаций, которые давали бы поле инициативы, свободное от переживаний конфликта и вины, идущих от безнадежного соперничества дома. Также в совместной деятельности и понятных ребенку играх может развиваться сотрудничество между отцом и сыном, матерью и дочерью, накапливаться важный опыт признания равенства ценности обеих сторон, несмотря на неравенство графиков развития. Такое сотрудничество - надолго остающееся богатство не только для родителей и ребенка, но и для общества в целом, потому что служит противосилой для той глубоко спрятанной ненависти, которая идет просто от разницы в величине или возрасте. Только таким образом переживания вины интегрируются в сильное, но не суровое сознание, только так язык утверждает себя как разделенная актуальность. Таким образом, стадия "Эдипа" в конечном итоге результи-руется не только в моральном чувстве, стягивающем горизонт дозволенного, но и в установлении направления Движения в сторону того возможного и зримого, что свя-