Белая сирень

Марина и Шаляпин, оба распаренные, кончают плясать. Рахманинов не может остановиться.

Феона. Наталья Лексанна!

Наталья Александровна оборачивается и видит, что Таня неуклюже и сосредоточенно топчется возле няньки.

Наталья. Милые вы мои! Да она танцует! Иди ко мне доченька, иди, маленькая!..

Она садится на корточки, манит дочь, но девочка, переваливаясь со стороны на сторону, сосредоточенно топочется.

Наталья. Сережа, Танюша танцует!

Рахманинов начинает играть «Камаринскую», все собираются вокруг Тани и хлопают в ритм в ладоши. Из заросшего угла сада на веселящуюся компанию смотрит оскорбленный в лучших чувствах Мазырин.

Сад залит лунным светом, стол и стулья убраны, в память о недавнем пиршестве осталось лишь пианино да дремлющий в кресле Шаляпин. Из дома выбегает Марина с белой шалью в руках, пробегает мимо Шаляпина.

В небе стоит полная луна. Табаки, высаженные бордюром, светятся серебряными звездами. За ними — тень кустов. Вдоль пруда прогуливается вся компания — фигуры, одетые в белое, освещенные луной, кажутся перламутровыми. Марина догоняет Наталью Александровну, передает ей шаль.

Наталья. Спасибо, дорогая.

Вспыхивающая папироска в руках Рахманинова освещает красноватыми бликами его лицо.

Темной и узкой аллеей Марина бежит обратно домой. Неожиданно из кустов высовывается рука, хватает Марину за локоть, вдергивает в темень. Все происходит так быстро, что Марина даже не успевает охнуть.

Над упавшей Мариной склонилось ощеренное лицо Ивана.

Марина. Ты и впрямь ненормальный, напугал до смерти.

Иван… А как иначе? К тебе не подступишься. Ты только с барами вращаешься.

Марина берет его за уши, притягивает к себе и целует в губы.

Марина и Иван лежат на копенке под стогом сена.

Иван. Долго ты меня будешь мучить?

Марина. Это я-то тебя мучаю?

Иван. (с болью). Пойми ты, не хочу я больше по-собачьему. Человек я или кто?

Марина. Ну, потерпи еще маленько.

Иван. Сколько можно терпеть? Ты же перестарок. Вековуха. Все девки, какие ни на есть, и уродины, и кривые, и кособокие, замуж повыскакивали, а ты — как порченая!.. Пойми ж наконец, нельзя весь век у чужой жизни крутиться. Ну, кто они тебе? Они как упыри, всю кровь из тебя выпьют, а после вышвырнут.

Марина. Что ты все собачишься на хороших людей? Сволочь неблагодарная.

Иван… А за что мне их благодарить?

Марина. Кто тебя из острога вытащил? Кабы не они, затопал бы по Владимирке.

Иван. Ну и ляд с ним… А этому… бренчале я все равно не прощу.

Марина. Чего ты ему не простишь?

Иван. Сама знаешь.

Марина. Загадками говоришь… (С болью.) И чего я не понесу от тебя? Я ведь здоровенькая. Тогда бы все само решилось.

Иван. Видать, я в неволе плохо размножаюсь… Вот что, хватит, заберу я тебя. Отбегалась, не девчонка.

Марина. Что ж, коль могут без меня, будь по-твоему.

Иван. Могут, не могут. Завтра я сам поговорю с Натальей Алексанной.

Марина. Только по-хорошему, Вань.

Иван. Ладно, будет по-хорошему.

Смотрит ей в глаза.

Иван. Ведь ради тебя и зарежу, и поклонюсь.

Марина. Ох, Иван, чего только привязалась я к тебе.

Иван. Не боись, будет все как в красивой книжке.

На бревенчатой стене лубочная картинка — нарядный цветастый шар Монгольфье. Он напоминает нам что-то… Ну конечно, на подобном ему шаре летал когда-то в своем воображении маленький Рахманинов. В углу опрятной комнаты перед ломберным столиком с самодельной ногой сидит Иван, расчесывая перед уломочком зеркала свои жесткие волосы. В избе опрятно, пол чисто вымыт. Иван смачивает волосы водой, приглаживает, застегивает косоворотку на последнюю пуговицу, отчего краснеет стиснутая шея. Подпоясывается наборным пояском и натягивает люстриновый пиджак. Напоследок прилаживает картуз с высоким околышем. Он оглядывает себя несколько иронически в уломочек зеркала и, подмигнув своему непривычно нарядному изображению, выходит из избы.

Только что прошел дождь, и Иван, чтобы не пачкать начищенные до блеска сапоги, идет обочиной размытой дороги, обходя лужи. Иван срывает ромашку и, стряхнув дождевые капли, втыкает ее в петлицу пиджака.

Шаляпин катит на автомобиле Рахманинова. Соломенная шляпа сбита на затылок, галстук развевается по ветру, похоже, что Федор Иванович хорошо опохмелился. Он отобрал руль у шофера и правит сам — неумело, но отважно. На заднем сиденье перекатываются, визжа от страха, Анна и Лантинг.

Сознавая свою пригожесть, исполненный решимости и надежды, Иван подходит к усадьбе, и тут из-за угла выворачивается ведомый неопытной рукой автомобиль, попадает колесами в глубокую, никогда не просыхающую лужу и с ног до головы обдает прохожего зловонной жижей. Автомобиль, вихляя, уносится дальше, ни Шаляпин, ни его спутники не заметили случившегося. Иван медленно озирает свою испорченную одежду, утирает руками лицо.

Иван. (с лютой до спокойствия ненавистью). Всех надо кончать… всех…

И поворачивает назад.

Рано пришедшая осень позолотила деревья в парке, подморозила цветы на клумбах. Перед крыльцом дома, готовые к отъезду, стоят автомобиль и два экипажа, запряженные лошадьми. Слуга Андриан и Иван носят чемоданы. Марина, уже одетая по-городскому, в шляпке, прогуливается по двору с Танечкой. Марина смотрит долгим взглядом на Ивана. Тот увязывает баул сзади экипажа, не поднимая глаз.

За столом Наталья и Рахманинов, которые только кончили пить кофе. Андриан входит с шляпной коробкой в руке.

Андриан. Наталья Алексанна, шляпы с собой возьмете?

Наталья. Положи их в машину.

Входит Соня с только что распечатанной пачкой газет.

Наталья. Соня, ну где же ты? Твой кофе остыл, нам пора ехать.

Софья (в дверях). Произошло покушение на министра внутренних дел Столыпина. Он смертельно ранен.

Наталья (смотрит на мужа). Кошмар! Неужели опять начинается?..

Рахманинов. Не начинается, Наташенька, а продолжается.

Наталья с шумом встает, отодвигает стул.

Наталья. Мы можем опоздать, пора выезжать.

Рахманинов кивает.

Все расселись по экипажам. Соня, Ирина и Наташа в машине, фрейлейн в коляске, на коленях у Марины Таня. Нет только Рахманинова. Все молчат, каждая думая о своем.

Наталья (теряет терпение). Ну где же он, наконец!

Она выходит из машины, направляется к дому.