Страница 4 из 20
Лештуковъ. Счастливица! Глядть на нее - самому становится весело и молодо. Вотъ кто любить жизнь и кого жизнь любитъ. Смхъ-то, смхъ! Жемчугъ падаетъ.
Джyлія. Добрый день, синьоръ Деметріо. Добрый день, синьоръ Андреа.
Къ Лештукову.
Синьора Маргарита уже почти готова.
Лештуковъ. Ага! (Ларцеву). Значитъ, до свиданія за завтракомъ.
Бжитъ вверхъ по лстниц.
Въ теченіе слдующей сцены онъ то на веранд, то въ корридор y кабины съ зеленою ршеткою, то на верхнихъ ступеняхъ лстницы, все время, съ видомъ нетерпливаго ожиданія.
Ларцевъ. Да я, пожалуй, вместе съ вами.
Привсталъ, чтобы идти. Джулія быстро очутилась подл него. Онъ взглянулъ на нее, усмхнулся и опятъ слъ на мсто.
Джyлія. У васъ сегодня цветокЪ, синьоръ?
Ларцевъ. Угодно?
Джyлія. Благодарю. Какая прелесть! Это отъ дамы?
Ларцевъ. Нетъ, вонъ съ этой изгороди.
Джyлія. Благодарю, благодарю, отъ всего сердца благодарю, синьоръ.
Ларцевъ. Когда ваша свадьба, Джулія?
Джyлія. Свадьба, синьоръ? До свадьбы далеко.
Ларцевъ. Вотъ какъ? А я, признаться, думалъ, что y васъ съ Альберто уже все слажено.
Джyлія. Альберто добрый малый, синьоръ, но, чтобы идти за него замужъ… Нетъ, синьоръ, я еще подумаю и много подумаю.
Ларцевъ. Смотрите: не продумайте своего счастія.
Джyлія. О, я имею право ждать… Вы, можетъ быть, думаете, что я безприданница, синьоръ?
Ларцевъ. Милліоновъ Ротшильда y васъ, во всякомъ случае, нетъ.
Джyлія. Но, право, очень кругленькая сумма въ городскомъ банкъ, синьоръ. Конечно, по нашимъ здешнимъ понятіямъ: что скопила, услуживая дамамъ при купальняхъ. Я отношу на текущій счетъ все мои сбереженія, синьоръ, каждую субботу. И всегда золотомъ.
Ларцевъ. Такъ что вы сделаете своего будущаго мужа маленькимъ капиталистомъ?
Джyлія. Ну, ужъ нтъ! Только мужемъ. Довольно съ него и этого удовольствія. Конечно, если я выйду замужъ здесь, въ Віареджіо.
Ларцевъ. А вы не прочь бы увидать светъ и дальше?
Джyлія. Какъ знать судьбу, синьоръ? Кто можетъ предчувствовать, куда тебя броситъ будущее и съ кемъ. Я ведь мечтательница. Врите ли? Когда моя служба кончается, купальни закрыты, ночь надъ землею и пусто на берегу, я часто прихожу сюда на веранду и сижу одна, одна… Море и небо кругомъ, небо и море… И звезды… Огромныя, зеленыя звезды. Вотъ Большая медведица, вотъ Вега, вотъ Полярная звезда. Она водить по свету путешественниковъ, и мореплавателей. Это и ваша звезда, синьоръ, потому что вы тоже путешественникъ. Она моя любимая, синьоръ. Найду ее на небе, да такъ ужъ больше съ нею и не разстаюсь. Тянетъ она меня къ себе, манить. Только позови, только прикажи.
Робко и выжидательно смотритъ на Ларцева.
Ларцевъ. Знаете ли, что я вамъ посоветую, Джулія? Поискали бы вы, вместо звезды полярной, какую-нибудь звездочку поближе къ себе. Здесь они y васъ приветнее и светлее сіяютъ.
Джyлія ( блднетъ, въ голос ея звучитъ горькая обида). О, синьоръ. Я сама знаю, что это мечты, только мечты. Что со мной будетъ, угадать легко… Выйду замужъ за булочника или бакалейщика, откроемъ торговлю или таверну. Ха-ха-ха! только мужу въ руки дела не дамъ. Что мое, что твое, все оговорю въ свадебномъ контракт. Нарочно въ Пизу поду, оттуда адвоката привезу.
Лаpцевъ. Какъ я люблю, Джулія, когда вы смеетесь. Такъ бы васъ все и рисовалъ…
Джyлія. Да?
Ларцевъ. Смерть какъ люблю. Ну, еще, ха-ха-ха! Этакое вы радостное утро!
Джyлія. Любите?
Ларцевъ. Да какъ же васъ не любить? А въ особенности мн?
Лештуковъ въ это время вверху лестницы сидитъ на перилахъ.
Джyлія ( закрыла глаза). Говорите, говорите…
Ларцевъ. Вдь вы, прямо сказать, благодтельница моя. Не повстречай я васъ, что бы стало съ моею "Миньоной".
Джyлія ( открывая глаза, упавшимъ голосомъ). Ахъ да!… Съ "Миньоной"!
Маргарита Николаевна выходить изъ кабины съ ршетчатой дверью, здоровается съ Лештуковымъ, и оба опускаются внизъ по лстниц.
Маргарита Николаевна. Домой, домой! Къ завтраку и какъ можно скорей. Я, какъ вашъ Ларцевъ говорить, "проплавалась и въ аппетит". А, да вотъ онъ самъ… съ Джуліей.
Лештуковъ ( смется). Парочка.
Маргарита Николаевна ( любопытно смотритъ на Ларцева, потомъ съ гримасою). Удивляюсь Джуліи: онъ слишкомъ блондинъ.
Ларцевъ ( кланяясь издали). Маргарита Николаевна! И наконецъ-то, кажется, въ духъ?
Продолжаетъ разговоръ съ Джуліей.
Лештуковъ. Хвала небесамъ: выглянуло солнышко.
Маргарита Николаевна. А вамъ такъ скучно было его ждать? Такъ вы бы не дожидались, ушли.
Лештуковъ. Зачемъ? Я ведь знаю, что посл ненастья солнышко свтле свтитъ, тепле гретъ и краше выглядитъ. Ненастье дло преходящее.
Маргарита Николаевна. Однако, знаете: день ненастья день изъ жизни насмарку. Разв y васъ ихъ такъ много въ запасъ?
Лештуковъ молча снялъ шляпу и склоняетъ передъ Маргаритой Николаевной голову, уже замтно сдющую.
Маргарита Николаевна. Вотъ видите: снга довольно. Вамъ пора цнить погожіе дни на всъ золота, а вы льнете къ ненастью.
Лештуковъ ( принялъ шутливо театральную позу и, указывая на рядъ парусовъ, серющихъ на горизонт, декламируетъ трагически).
Подъ нимъ струя свтлй лазури,
Надъ нимъ лучъ солнца золотой,
А онъ, мятежный, просить бури,
Какъ будто въ буряхъ есть покой.
Кистяковъ и Леманъ, въ летнихъ фланелевыхъ костюмахъ, сходятъ по лстниц. Группа въ глубин сцены - у развшаннаго блья - Джулія, Ларцевъ, Кистяковъ, Леманъ.
Маргарита Николаевна. Ахъ, пожалуйста, не пугайте меня стихами. Я ихъ боюсь. Какія тамъ бури! Просто серенькій, кислый, дробный, северный дождикъ, неизвестно зачемъ заплывшій подъ это чудесное небо. Я хандрю, а вы мн аккомпанируете. Это делаетъ честь вашей любезности, но не делаетъ чести вашему вкусу. Если бы я еще, въ самомъ дл, была способна на какую-нибудь бурю… Но семидневный дождикъ - бррр!
Лештуковъ. Ничего, я съ зонтикомъ.
Маргарита Николаевна. И съ пресквернымъ. Вижу, вижу вашъ столикъ. Коньячная порція уже принята.
Въ групп на заднемъ план, хохотъ. Кистяковъ комически преклоняешь передъ Джуліей колна: Леманъ изображаетъ, будто играетъ на мандолин. Джулія, смясь, бьетъ ихъ полотенцемъ. Ларцевъ вынулъ альбомъ и быстро зарисовываетъ сцену.
Лештуковъ. Въ самыхъ скромныхъ размрахъ.
Маргарита Николаевна. Работали бы лучше.
Лештуковъ. Увы, нельзя служить сразу двумъ богамъ.
Маргарита Николаевна. То есть?
Лештуковъ. Вамъ и литературе.
Маргарита Николаевна. Какъ это лестно для меня. Но позвольте: два месяца тому назадъ, при первыхъ нашихъ встречахъ, вы меня уверяли, что я открываю вамъ новые горизонты, что я ваше вдохновеніе, въ некоторомъ род суррогатъ музы. И вдругъ…
Лештуковъ. Вы вотъ стиховъ не любите. А ведь за мною въ этомъ случае какой адвокатъ-то стоитъ: самъ Пушкинъ!