Оружие юга (ЛП)

"Вы одобряете освобождение негров здесь," - сказал Руди все так же в лоб.

"Я не знал, что мое личное мнение озаботило вас, сэр, и я полагаю, что и не должно," - ответил Ли. В отличие от Гранта, он попробовал фланговый маневр. "И вообще, откуда вам известно мое мнение по этому вопросу? Я не высказывал его публично, и, уж конечно, не информировал вас."

"Вы доводили свои мнения до патриотически настроенных офицеров, которые не согласны с ними категорически." До Натана Бедфорда Форреста, он имел в виду. Ли взял паузу для размышлений. Ясно было, что тот действует рука об руку с мужчинами из Ривингтона. Ли подумал, что он сказал слишком много Форресту. Он решил, что сохранять свои мысли в секрете означало бы стыдиться их, чего, конечно, не было и в помине. Он сказал: "Я повторяю, сэр, что мои личные мнения - не ваша забота."

"Если бы они оставались личными, я бы с вами согласился," - ответил Руди. "Но все говорят, что вы будете преемником Джеффа Дэвиса, а значит личные мнения станут общественными. Они будут напрочь против всего, что мы отстаиваем. Мое мнение - мое частное мнение, генерал Ли - это то, что они напрочь против ожиданий всей Конфедерации".

"Тут, очевидно, я с вами не согласен. В нашей республике, в Конфедерации Штатов, народ и его представители в конечном итоге будут решать эти вопросы."

Руди тяжело задышал через нос. "Таким образом, вы намерены баллотироваться на пост президента, не так ли?"

Как он уже говорил Джефферсону Дэвису, Ли мало знал о политике и не проявлял к ней никакого интереса. Но он также совершенно не намеревался позволять Андрису Руди что-то диктовать ему. Он думал, что дал это ясно понять ривингтонцу сразу после Билетона. Как оказалось, Руди в этом не убедился. Ли сказал: "А что, если и так?"

"Если вы это сделаете, генерал Ли, вы конечно, никогда не увидете еще одного флакона таблеток нитроглицерина до конца своей жизни - я обещаю вам это," - сказал Руди.

Этот человек скорее готов увидеть меня мертвым, чем президентом, подумал Ли с медленной волной удивления. И не скрывал этого. И даже больше, он хотел сломить его волю. Он пристально посмотрел на Андриса Руди.

"Я знаю уже в течение многих лет, что я больше не молод. Я также знаю, что я солдат. Без сомнения, я солгу, если скажу, что смерть не страшит меня, но я вас уверяю самым серьезным образом, что этого страха абсолютно недостаточно, чтобы заставить меня изменить моим принципам ради ваших белых таблеток".

"Прошу прощения, сэр," - сказал Руди, и поразил Ли своим искренним тоном. Он продолжил: "Я, конечно же, не ставлю под сомнение ваше мужество. Я выбрал совсем не ту тактику, чтобы убедить вас, что ваши взгляды ошибочны, и я прошу прощения за это."

"Ну хорошо." Ли все еще смотрел на Руди с подозрением, ожидая что после столь красивых извинений может последовать встреча с пистолетам.

"Позвольте мне предложить что-то еще," - сказал ривингтонец после короткой паузы. На его застывшем лице появились черты приветливости, а голос стал подслащенным: "Ваша очаровательная жена уже давно страдает от заболевания, неподвластного нынешней медицине. Это не означает, однако, что такие недуги будут оставаться неизлечимыми в будущем…"

Он был хороший рыбак. Подвесив приманку прямо перед Ли, он замолчал, предоставляя тому рисовать свои собственные мысленные картины: Мэри без боли; Мэри спешит к нему на своих ногах, счастливая от избавления из тюрьмы ее коляски; Мэри кружится с ним в бодром вальсе под оркестр. Если бы Руди заговорил о Мэри прежде, чем начал угрожать с таблетками нитроглицерина, Ли знал, что это бы стало самым большим искушением в его жизни. Он был более уязвим через свою семью, чем через любые опасности для себя лично. Благополучие семьи было для него важнее, чем его собственное. Он собрался с тем, чтобы должным образом сформировать свои слова, прежде чем послать их в бой: "Вам лучше уйти, мистер Руди."

Он почувствовал, как внутри него закипает ярость. Большинство мужчин содрогались, когда он позволял себе выразить гнев. Андрис Руди, однако, был как броненосец. Он смотрел на Ли, нахмурившись. "Вы думаете, что АБР позволит вам наглеть и дальше, потому что мы терпели вас раньше, когда Конфедерация сражалась с Севером. Да, тогда вы нам были нужны. Но теперь Конфедерация независима. Если вы попытаетесь сбить страну с надлежащего курса, "Америка будет рабита" разобьет и вас."

"И что, по вашему, несомненно, всезнающему мнению, значит надлежащий курс, скажите на милость?"

Ривингтонец проигнорировал тяжелый сарказм. Он ответил, как будто вопрос был задан всерьез: "Тот, ради которого был покинут бесполезный Союз, конечно: чтобы сохранить Юг как место, где белый человек может наслаждаться своим природным превосходство над негром, чтобы показать миру правду этого превосходства, и, при необходимости, взаимодействовать в будущем с другими странами в целях его сохранения."

"Ну, вот мы и дошли до этого," - сказал Ли. "Вы говорите, что если мы не будем вашей послушной домашней кошкой, то наша цель неправильная - вы ее знаете лучше. Мистер Руди, наши причины ухода из Соединенных Штатах были более сложными, чем те, что вы называете, и если мы боролись, чтобы получить нашу независимость от них, то мы будем делать то же самое против вас и вашей организации. И я предупреждаю вас, сэр, что, если вы поднимите этот вопрос опять, я не буду отвечать за свои действия. А теперь убирайся с глаз моих".

Андрис Руди встал, порылся в кармане и бросил старый, изношенный цент на стол перед Ли. "Это во сколько я оцениваю, будете ли вы отвечать за свои действия." Он вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.

Ли был в шоке от возмущения. Если бы на его месте был Бедфорд Форрест, Руди никогда бы не вышел отсюда живым. Но теперь Форрест и Руди были союзниками. Сердце Ли сильно затрепыхалось. По привычке он потянулся за таблетками. Флакон был уже у него в руке, прежде чем он осознал, от кого именно он его получил. С гневным рыком он положил его обратно в карман жилета. Его первой мыслью было: лучше умереть, чем жить с лекарственными подачками ривингтонцев.

Он задался вопросом, а лучше ли это будет по отношению к Конфедерации в целом. Он думал об этом долго и серьезно, затем покачал головой. Его народ заслуживает того, чтобы быть свободным. В этом отношении, как может хорошее и эффективное лекарство быть аморальным, независимо от того, откуда оно? Он снова достал таблетки и положил одну под язык. Пока они есть, надо пользоваться. Когда они кончатся, он обойдется без них, как было раньше, пока мужчины из Ривингтона не появились в его жизни.

Так, еще одно решение принято, подумал он с некоторым удовлетворением, вспомнив, что успел пополнить таблетки нитроглицерина. "Одно?" - сказал он вслух. Тогда он понял, что, как и в пылу битвы, он решил многое, не понимая, как или даже когда он сделал это.

Он будет добиваться президентства в следующем году. То, что АБР этого не хочет, являлось уже достаточной причиной для этого, как и многое другое.

"Как ты сегодня, дорогая Мэри?" он спросил в тишине их спальни после того как он помог подняться ей наверх в этот вечер. Внизу Милдред играла на фортепиано и пела вместе с сестрами. Обычно по вечерам он оставался там и пел с ними, но теперь его ум был занят словами Андриса Руди.

"Я, как всегда, не слишком хорошо, но мне не привыкать. А как ты, Роберт?" Мало кто мог чувствовать мысли Ли, но после более чем трети века, его жена была одной из них. Она продолжила: "Что-то новое беспокоит тебя, или я ошибаюсь?"

"Действительно беспокоит." Как мог, Ли рассказал о конфронтации с Руди. Мэри Кастис Ли переполнилась негодованием, когда он рассказал, как ривингтонец обещал отказать ему в запасе таблеток. Ли едва видел ее в полумраке. Тогда он сказал ей о предложении Руди восстановить ее здоровье. Свечи подчеркнули глубокие тени ее лица, когда она повернула голову набок и вгляделась в него. Медленно, она спросила: "Он на самом деле может вылечить меня, Роберт?"