Страница 26 из 66
Наступил самый удобный момент для ввода в бей 2-го танкового батальона. Нанося удар справа, его повел майор Алабушев. Я с трудом различая, глядя в бинокль, где наши, а где вражеские машины. Все, казалось, сплелось в клубок, перемещавшийся то в одну, то в другую сторону. Но это только казалось. В действительности замысел майора Алабушева реализовывался очень четко и эффективно: часть танковых взводов капитана Старкова и все танки 2-го батальона смяли и дружно громили отсеченную от остальных головную группу немецких боевых машин, а также бронетранспортеры, которые пытались преодолеть позиции стрелковых подразделений.
Сначала бой шел с переменным успехом. Одно время танк командира полка оказался в полуокружении нескольких фашистских боевых машин. Но при поддержке других экипажей КВ Алабушева уничтожил два Т-IV, вырвался вперед и повел за собой батальон.
В это время ко мне подбежал полковой разведчик и [100] попросил взглянуть на правый фланг полка. Фашистские танки зажали там со всех сторон группу Ефимова. Молодой командир, однако, не растерялся. Один танк он протаранил своей машиной, второй поджег выстрелом в упор. Оба противотанковых орудия его группы, прижавшись к лесной опушке, отважно вели огонь по бортам вражеских машин и вскоре пробили брешь в их боевом порядке.
Искусно маневрируя между вражескими танками, уверенно вел командирскую машину механик-водитель сержант Е. Крюков. Послушная в его руках тридцатьчетверка перерезала путь нескольким немецким машинам, пытавшимся прорваться к лесной опушке, чтобы незаметно подобраться к позициям противотанковых орудий. Башенный стрелок К. Столяр снаряд за снарядом посылал в казенник, кричал: «Готов!», и Ефимов, прицелившись, нажимал на спуск. И еще одну машину вывел из строя бесстрашный экипаж.
Но танк Ефимова вдруг остановился. Могучее тело машины содрогнулось от мощного удара в борт. Осколком снаряда, а может быть, куском вырванной брони был смертельно ранен и тут же скончался младший лейтенант Ефимов. Башенный стрелок Столяр дал команду Крюкову отвести машину в укрытие: у танка оказалась развороченной и пушка. Дотянув до леса, Крюков остановился. Там члены экипажа и похоронили своего командира...
Не легче пришлось и лейтенанту Горшкову, который действовал на левом фланге полка. Но на помощь к нему уже мчались несколько боевых машин из подоспевшего авангарда 40-й танковой дивизии. Здесь против шести танков Горшкова немцы бросили восемнадцать. Ценою потери пяти Т-IV им удалось вывести из строя все машины Горшкова. Танкисты 40-й танковой дивизии разгромили эту группу, но лейтенант, потерявший в схватке 15 человек убитыми и много раненых, был вынужден отвести своих бойцов (включая приданных мотострелков и артиллеристов) на рубеж стрелковых окопов, чтобы действовать там вместе с мотострелками в качестве пехотинцев.
Танковый поединок сторон западнее Ясениничей вскоре закончился в нашу пользу. Получив достойный отпор и потеряв большую часть боевых машин и бронетранспортеров, вражеская танкомотопехотная группа вынуждена была вернуться в исходное положение.
Угроза окружения, нависшая над 40-й танковой дивизией, была ликвидирована. Ее части ускоренным маршем [101] прошли опасный рубеж в направлении Олыка, Клевань, где к исходу дня и заняли оборону. Полковник Широбоков сменил полк Алабушева подразделениями арьергарда, которые закрепились восточнее села Ясениничи, чтобы обеспечивать левый фланг и тылы корпуса, пока его соединения отойдут с боями к линии южнее Олыка, Ровно. По указанию прибывшего в Ясениничи генерала Фекленко майор Алабушев собрал личный состав части и приданных подразделений в лесу восточнее села, у окраин которого они недавно стояли насмерть и выстояли. Командир корпуса горячо поблагодарил танкистов, пехотинцев, артиллеристов, саперов и бойцов других подразделений с победой, одержанной над сильным врагом, и сказал, что Родина никогда не забудет их подвига. Тут же после окончания собрания он приказал командиру полка представить отличившихся к наградам, а погибших похоронить с воинскими почестями.
Увидев, как по дороге к опушке леса несколько тяжелых КВ тянут на буксире поврежденные машины, генерал попросил позвать старшего командира. Подбежал лейтенант С. Горшков, доложил по всей форме.
— Что за танки, товарищ лейтенант?
— Это танки вверенной мне роты, товарищ комкор. Их можно отремонтировать, что мы и сделаем своими силами.
— Чье решение?
Лейтенант смущенно потупился:
— Я приказал. Танкист без танка — что моряк без корабля. Вот...
— Молодец, Горшков. И воевал хорошо, и после боя действуешь правильно. Мне докладывали, как вы прикрывали левый фланг. Сколько подбили немецких танков?
— К сожалению, только пять. Но их-то навалилось на нас около двадцати!
— Вы и ваши подчиненные настоящие герои... Товарищ Алабушев, — обернулся комкор к командиру полка, — представить всех отличившихся бойцов и командиров группы к ордену Красной Звезды. Лейтенанта Горшкова — к ордену Красного Знамени.
— Есть, товарищ комкор. Они достойны награды. Я уже докладывал полковому комиссару.
— Вот и отлично. [102]
От заместителя командира дивизии по технической части полковника В. И. Орлова комкор потребовал эвакуировать с поля боя все танки, какие можно увезти на буксире.
— Танки надо беречь, товарищи, — сказал генерал Фекленко, прощаясь с командирами и политработниками. — Их пока невозможно восполнить. А без машин вы — пехота. Так что берегите технику как зеницу ока!
Пожелание комкора было очень своевременным. У нас уже наблюдались случаи, когда боевые машины, которые можно было вытащить с поля боя, восстановить и вновь вернуть в строй, впопыхах оставляли на месте, а в лучшем случае — подрывали, чтобы не достались врагу. В ту же ночь я дал указание начальникам отделов политической пропаганды дивизий довести требование комкора до каждого бойца и командира.
— Надо настроить людей на то, чтобы были использованы до конца возможности имеющейся на вооружении техники, особенно бронетанковой. Чтобы они добивались ее высокой живучести и боеспособности. Такова отныне одна из первоочередных задач нашей партийно-политической работы на ближайшее время, — заключил я.
И результаты не заставили себя ждать. Не прошло и нескольких дней, как мы смогли с удовлетворением констатировать, что дело пошло на лад. Почин командира танковой роты лейтенанта С. Горшкова, благодаря энергии которого были восстановлены четыре из шести поврежденных машин, получил широкое распространение в войсках. Не последнюю роль сыграла в этом листовка, которую подготовил и распространил отдел пропаганды корпуса. Подключились к этому важному начинанию и заместители командиров танковых дивизий по технической части полковники Орлов и Власенко, которые основательно укрепили ремонтные подразделения соединений специалистами из числа опытных механиков-водителей, танки которых безвозвратно вышли из строя в ходе боев.
Но это было лишь начало большой работы, которую мы развернули в войсках за бережное отношение к технике. Приказ генерала Фекленко, отданный в Ясениничах, стал основой для широкого развития в дальнейшем инициативы снизу доверху. Это была настоящая борьба за увеличение живучести бронетанковой техники и повышение боеспособности подразделений.
Одним из первых порадовал меня полковой комиссар [103] Погосов, горячо взявшийся за это важное дело со своими работниками. Уже на второй день он доложил, что у них созданы две группы опытных мастеров, которые под огнем противника снимают с подбитых танков, не поддающихся восстановлению, детали, приборы и даже агрегаты, вплоть до двигателей. Погосов был уверен, что с их помощью удастся создать в полевых мастерских резерв запасных частей.
Комбат Василий Богачев
Попытка танковой группы гитлеровцев обойти 86-й танковый полк 43-й танковой дивизии и разгромить отступавшие к городу Ровно другие ее части была решительно пресечена под вечер 28 июня. Оставив на поле боя более десятка танков, несколько бронетранспортеров, около двухсот погибших солдат и офицеров, противник явно сник, хотя даже ночью не прекращал обстрела двигавшихся колонн дивизии из дальнобойной артиллерии, бомбил дороги.