Страница 53 из 71
Это было под Феодосией
С середины лета наши корабли все чаще и чаще стали встречать в море надводный флот противника. В основном это были торпедные катера, устраивающие засады на морских дорогах. Такой катер, обладая высокой скоростью, производил атаку в считанные минуты. Появится, выпустит торпеду или две, обстреляет пулеметным огнем и - нет его… Кроме того, наше командование считало, что враг может предпринять попытку высадить десант на Кавказское побережье - не зря он перебазировал различные плавсредства в Ялту, Феодосию, на побережье Керченского пролива и, по имевшимся данным, продолжал [192] их наращивать. Советская авиация периодически наносила бомбовые удары по стоянкам вражеских судов, наши корабли обстреливали порты и расширяли действия на морских коммуникациях противника. Впрочем, гитлеровцы так ни разу и не решились высадить сколь-нибудь серьезный десант с моря - плавсредства ему понадобились для переправы войск через Керченский пролив, - но на войне лучше переоценить возможности врага, чем недооценить. Во всяком случае, исключать возможность высадки десанта у нас в тылу было бы неразумно.
В начале августа крейсер «Молотов» и лидер «Харьков» получили задание совершить набеговую операцию на порт Феодосию и Двуякорную бухту с тем, чтобы уничтожить сосредоточенные там суда и плавсредства противника.
К тому времени отряд легких сил был переформирован в бригаду крейсеров. Командование бригады провело с командирами и комиссарами кораблей тщательную подготовку к предстоящей операции. Флагманские специалисты детально обговорили с командирами боевых частей вопросы организации взаимодействия при использовании связи и оружия на всех этапах операции. А непосредственно перед выходом лидера «Харьков» командование поставило боевую задачу всем боевым частям и службам.
Мы обратили внимание на особенности операции. Не исключалась возможность встречи с торпедоносной авиацией и торпедными катерами в ночное время. Каждый командир орудия, автомата, пулемета твердо знал, что при обнаружении низколетящего самолета или торпедного катера он обязан самостоятельно открыть огонь. Для усиления наблюдения за морем и воздухом на баке разместились дополнительные наблюдатели, вооруженные винтовками, заряженными трассирующими пулями. Выстрелами они будут указывать направление на замеченные цели. Должная работа была проведена по линии партийных и комсомольских организаций. Каждый коммунист и комсомолец осознавал, что его поведение на боевом посту будет способствовать образцовому выполнению задания.
Отряд кораблей вышел из Туапсе в 17 часов 38 минут. Крейсер «Молотов» шел под флагом командира бригады крейсеров контр-адмирала Н. Е. Басистого. Там же находился и военком бригады полковой комиссар И. С. Прагер. Корабли сопровождали четыре торпедных катера и с воздуха [193] прикрывал истребитель ЛаГГ-3, два самолета МБР-2 осуществляли ближнюю разведку и противолодочную оборону.
Через двадцать минут после выхода локационная станция крейсера обнаружила самолет противника, а вскоре мы наблюдали его визуально, когда на большой высоте он прошел над крейсером. По сигналу флагмана корабли повернули в направлении Новороссийска, а когда разведчик скрылся, снова легли на прежний курс. Самолет появлялся еще несколько раз, и мы повторяли маскирующий маневр.
Наше воздушное прикрытие было не только недостаточным, но и кратковременным. Продолжалось оно не более часа. Дойдя до оперативного радиуса действия, истребитель помахал нам крыльями и ушел на аэродром. И это словно послужило самолету-разведчику сигналом - он вновь появился над нами и даже снизился. По команде флагмана мы открыли огонь. Разведчик чуть приотстал, но вскоре вернулся и, удерживаясь на большой высоте, неотступно и безнаказанно продолжал нас сопровождать. Это не сулило ничего хорошего.
С крейсера «Молотов» по радио вызывали наши истребители, но они не прилетели, а без прикрытия с воздуха отряду было опасно следовать прежним курсом. Вплоть до 21 часа локатор «Молотова» непрерывно обнаруживал воздушного разведчика.
Стемнело. Как было условлено, МБР-2 и торпедные катера ушли на свои базы. Кораблям оставалось только положиться на опытность командиров, силу оружия и маневренность. Где-то впереди нас должна была ожидать подводная лодка М-62 с зажженным огнем, по которому корабли смогли бы уточнить свое месторасположение. Но еще на подходе к условленному месту Мельников посоветовал штурману Телятникову попытаться самому определить координаты нашего местонахождения. На войне всякое случается и лучше подстраховаться, чем потом, в случае непредвиденных обстоятельств, обвинять кого-то другого. Телятников постарался: к 0 часам 10 минутам по еле приметным береговым ориентирам - вершинам гор - он определил наше месторасположение с точностью, вполне достаточной для ведения стрельбы по площадям.
И снова проявилась предусмотрительность Мельникова: с приходом в сектор обнаружения огня с подводной лодки мы ничего там не нашли. Телятников еще раз уточнил [194] свое место по береговым ориентирам, в чем ему помогла взошедшая луна. Мы все были уверены в своем штурмане.
А еще через десять минут по сигналу флагмана наши корабли ложатся на боевой курс. Лидер «Харьков» идет головным, за ним на расстоянии примерно пяти кабельтовых в кильватер следует крейсер «Молотов». Мы все вглядываемся в темноту, разбавленную жидким светом луны, стараясь высмотреть противника. Однако различить что-либо у берега невозможно. Достать врага могут только снаряды. Но почему на крейсере медлят? Надо бы сразу открыть огонь! Или не уверены в точности определения нашего местонахождения? Потом выяснилось, что так оно и было…
Вот и время лежания на боевом курсе исчерпано. Корабли уже должны закончить обстрел и начать отход в южном направлении. А на крейсере к этому времени только уточнили свое место с точностью до трех кабельтовых… Наконец, в ноль часов 48 минут с «Молотова» получаем семафор: «Через пять минут крейсер открывает огонь». Мельников не скрывает озабоченности:
- И это через тридцать две минуты после поворота на боевой курс!
На лидере все готово к началу обстрела, Навроцкий ждет только приказания.
Но снова произошло непредвиденное. Темнота ночи вдруг прорезывается трассирующими очередями автоматного и пулеметного огня. Крейсер круто разворачивается и резко увеличивает ход. Нас оповещают: «Атакован торпедным катером слева». Смотрю на часы: ровно минута до открытия огня!
Командир приказывает:
- Верхним боевым постам усилить наблюдение за торпедными катерами. Быть готовыми к отражению атаки! - И, обращаясь ко мне, объясняет: - В Феодосии фашист пуганый, а потому бдительный. Торпедные катера бригады Савина не раз врывались сюда на рейд и здорово поклевали фрица…
Это приятно слышать, но и нам нужно выполнять боевую задачу.
- Крейсер нарушил расчеты для стрельбы. Теперь им все начинать заново… - говорю Мельникову.
Он понимает с полуслова. [195]
- Может, спросить разрешения у Басистого и самим открыть огонь? Как думаешь, не обругает?
По намеченному плану первым должен стрелять крейсер «Молотов», но, учитывая сложившуюся обстановку, можно было рискнуть. Замигал наш семафор.
- Сейчас либо получим по носу, либо дадут «добро», - невесело шутит Мельников.
Ответ не заставил себя ждать - нам разрешено открыть огонь. И «Харьков» приступает к делу. Корпус лидера привычно содрогается, громово заговорили все орудия главного калибра, посылая первые снаряды по акватории Двуякорной бухты. В такие минуты исчезает и напряжение и озабоченность, вызванные трудностями, орудия бьют по врагу, и ты уже чувствуешь себя хозяином положения. Стоит только представить, какой огневой мощью обладают орудия главного калибра! Не выдержать фашистам такого плотного обстрела. Пусть не все, но многие плавсредства противника будут выведены из строя. В этом нет сомнения.
Вот и крейсер сейчас нас поддержит, его вооружение более мощное. Но кораблю сегодня явно не везет.