Страница 47 из 114
С утра 20 апреля все командиры частей доложили о готовности экипажей к боевым действиям. Система управления работала отлично. Это успокаивало: жизнь входила в свое привычное русло.
Схема и реальность
До прибытия на Ленинградский фронт о ходе обороны города мы знали в основном из материалов газет и сводок Совинформбюро. Теперь нам стали известны многие подробности этой многомесячной героической борьбы. Поражали стойкость, изумительная организованность и дисциплинированность ленинградцев, которые в самые трудные месяцы блокады не только работали на промышленных предприятиях, но и обороняли их, создавая ополченческие отряды, роты, батальоны, полки.
Оборона города была активной. Это означало, что, защищая его, наши части должны были наступать, точнее, производить контратаки, держать противника в постоянном напряжении и изматывать его. В так называемых боях местного значения большую роль сыграли созданные здесь штурмовые группы, которые отличались мобильностью, маневренностью и особым упорством в атаках. Они наносили внезапные удары с фронта, флангов и тыла. За много месяцев борьбы под Ленинградом было проведено большое количество тактических операций. Бои отличались особой ожесточенностью, и каждая проведенная операция имела огромное значение в ходе всей обороны [177] в целом. Особую роль на Ленинградском фронте играло снайперское движение.
С прорывом блокады в январе 1943 года положение ленинградцев несколько улучшилось, но одновременно усилилось и напряжение на фронте. Враг прилагал все усилия, чтобы вновь овладеть инициативой. К моменту нашего прибытия на фронт начался очередной, очень напряженный этап борьбы за город.
Я уже говорил о том, что весной 1943 года нить, связывающая город с Большой землей, была очень тонка. Разрушить мост через Волхов означало оборвать самую главную коммуникацию в Ленинград и на фронт. Разрушить ГЭС означало оставить город и промышленность, работающую на оборону, без электроэнергии. Таким образом, без всяких натяжек и преувеличений можно говорить о том, что весной и летом 1943 года ход борьбы под Ленинградом во многом зависел от действий нескольких десятков летчиков нашей 240-й истребительной авиадивизии, которая в тот период приняла на себя основную тяжесть борьбы в воздухе. Несколько десятков летчиков-истребителей против основных сил 1-го воздушного флота противника!..
Менее чем через полмесяца после нашего прибытия на Ленинградский фронт, 1 мая 1943 года, 744-му истребительному авиаполку, который водил в бои очень опытный командир и незаурядный летчик подполковник С. Н. Найденов, было присвоено звание гвардейского. Он был преобразован в 86-й гвардейский истребительный авиационный полк.
Мне в первых числах мая было присвоено воинское звание «полковник». В этом приятном для меня событии я в определенной мере видел оценку чрезвычайно важных задач, возложенных на дивизию, ее высокой боеспособности.
4 мая наконец прибыл на станцию Волхов наш железнодорожный эшелон. Личный состав — особенно специалисты инженерно-технической службы — с ходу включился в нашу напряженную боевую жизнь.
* * *
В мае командованием 13-й воздушной армии нам были поставлены боевые задачи. Главной, конечно, оставалась задача по отражению воздушных налетов вражеской бомбардировочной авиации на гидроэлектростанцию и железнодорожный мост, станцию Волхов и некоторые железнодорожные [178] участки по линии Волхов — Жихарево. Кроме этого, мы должны были надежно прикрыть портовые базы снабжения Кобона, Осиновец и Новая Ладога, группами в составе 8–10 истребителей блокировать вражеские аэродромы Сиверская, Сиворицы и Бородулино, когда по ним наносят удар наши штурмовики и бомбардировщики. Наконец, мы должны были перехватывать и уничтожать фашистских воздушных разведчиков, действовавших в направлении наших главных объектов.
5 мая 86-й гвардейский полк перебазировался из Плеханово на полевой аэродром Валдома. 20 мая на полевой аэродром Кипуя был перебазирован и 156-й авиаполк. Теперь части были рассредоточены, опасность тяжелых последствий вражеского налета, которая несколько недель держала нас в напряжении, значительно уменьшилась. Кроме того, резко повысилась боеготовность полков: теперь все они могли взлетать одновременно. Более гибким и устойчивым стало управление частями.
20 мая на торжественном построении 86-го гвардейского авиаполка член Политбюро ЦК ВКП(б), член Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданов вручил авиаторам Гвардейское знамя. Его принимали командир полка гвардии подполковник С. II. Найденов и один из лучших командиров эскадрилий части гвардии капитан И. Ф. Мотуз.
— Какой бы приказ ни отдала Родина, — сказал С. Н. Найденов, сжимая древко полковой святыни, — мы с честью выполним его, даже если для этого потребуется отдать собственную жизнь.
Это были слова нерушимой клятвы гвардейцев.
* * *
Несмотря на упорство, смелость и умение наших летчиков сражаться, мы по-прежнему воевали с перенапряжением сил. Численное неравенство в воздухе было слишком очевидным. В мае директивой командующего Ленинградским фронтом генерал-полковника Л. А. Говорова в мое оперативное подчинение передавались силы авиации Краснознаменного Балтийского флота восточного побережья. Одновременно нам уточнялась боевая задача и предписывалось представить на утверждение план применения всех сил для надежного прикрытия ранее определенных нам важнейших объектов.
Я обрадовался этой директиве. Зная, что крупными силами авиация флота на восточном побережье не располагает, [179] я тем не менее надеялся, что получу в подкрепление хотя бы один полноценный истребительный полк. Для нас это уже была бы существенная поддержка. И потому вместе с полковником Г. М. Головачевым мы отправились знакомиться с составом приданных нам сил к командованию Ладожской военной флотилия, штаб которой располагался в Новой Ладоге. Мы довольно быстро разыскали его и были приняты командующим флотилией капитаном 1 ранга В. С. Чероковым. Мы представились. Командующий поинтересовался, как мы доехали.
— Дороги очень плохие, — заметил он.
Я ответил, что добрались мы нормально, и в свою очередь поинтересовался, знаком ли Чероков с директивой о передаче нам части авиации флота. Он подтвердил, что знает, заметил, что все ему в ней ясно, и, взглянув на часы, сказал:
— Предлагаю до того, как начать деловой разговор, отобедать у нас, а потом решим все деловые вопросы.
Мы с удовольствием приняли это предложение.
Я еще по своей предвоенной практике на Черном море знал, что у военных моряков очень велика сила традиций. Я бы не удивился, если бы однажды узнал, что даже в морском бою под грохот корабельных орудий обед, скажем, в кают-компании состоится в предусмотренное распорядком время. Мое уважение к флотским порядкам в большой степени утвердилось в ночь на 22 июня, когда я следил за отражением налета вражеской авиации на Севастополь. И потому в гостеприимном кабинете командующего Ладожской флотилией я поначалу чувствовал себя безмятежно.
А в уютной столовой, напоминавшей о добрых довоенных временах, был накрыт неплохой по тем временам стол. После слякоти и грязи раскисших аэродромов, землянок и деревенских строений, которые мы обычно обживали, а главное, после невероятного напряжения каждого дня я чувствовал себя здесь как на другой планете.
Зная, что мы новички на Ленинградском фронте, В. С. Чероков за обедом многое нам рассказал о трудностях блокады. Рассказал и об активных действиях авиации противника, которая днем и ночью штурмует и бомбит порты, где производится выгрузка войск, техники, боеприпасов и продовольствия. Немецкие самолеты атакуют суда и конвои практически над всей акваторией озера, это приводит к большим потерям транспортных [180] средств, и потому много продовольствия, вооружения и других важнейших грузов гибнет. Нехватка продовольствия в городе по-прежнему ощущается сильно, смертность от истощения высокая.
Этот разговор сильно испортил нам впечатление от обеда и очень быстро вернул ощущение реальности. Я перевел разговор на проблемы, ради которых мы приехали сюда. Тут нас подстерегала первая неожиданность: извинившись, командующий флотилией ответил, что детально он вопросами авиации не занимался, что вся авиация сосредоточена на одном аэродроме, но точного количества самолетов и их типы он назвать не может, об этом доложит старший авиационный начальник на аэродроме.