Страница 54 из 90
…Работники политорганов появлялись там, где было трудно, где назревала опасность, вместе с бойцами отстаивали каждую пядь севастопольской земли, участвовали в атаках и контратаках. Инструктор политотдела бригады морской пехоты Нечипас заменил погибшего в бою командира роты и повел бойцов в контратаку. Рота под его командованием дралась целый день. Дважды раненный, Нечипас, однако, не пошел в медпункт. И лишь после третьего ранения он вынужден был покинуть строй и вскоре умер от потери крови. Инструктор политотдела другой бригады Родин [195] в бою заменил раненого комиссара и неоднократно возглавлял контратаки.
В первых рядах атакующих были инструктор Главного политического управления ВМФ Майшев и инструктор политуправления Черноморского флота Палей - они погибли в одном из тактических десантов.
Хотелось бы особо сказать о политруках рот, комиссарах батальонов и батарей. В тех тяжелых, изнурительных боях они снова проявили себя с самой лучшей стороны. Многие из них ходили в разведку, возглавляли дерзкие контратаки.
Комиссар одного из батальонов старший политрук Ершов в течение одного дня неоднократно водил бойцов в бой. Он лично уничтожил десятка полтора гитлеровцев, в том числе двух офицеров. Одного из них задушил в рукопашной схватке. Ершов получил четыре пулевых ранения, но поле боя не покинул. И словом и личным примером он вдохновлял морских пехотинцев.
Политрук пулеметной роты Крюков с группой бойцов оказался в окружении целой роты противника. По приказу политрука пулеметчики заняли круговую оборону. Бой длился несколько часов, пока не стемнело. Ночью Крюков вывел бойцов из окружения. Было захвачено несколько немецких пулеметов и автоматов.
Смелость и находчивость проявил военком 229-й батареи Сахаров. В критический момент боя, когда расчет одного из орудий выбыл из строя, Сахаров при помощи писаря и кока батареи открыл из орудия огонь. В бою, продолжавшемся три часа, батарея уничтожила три танка, две бронемашины и рассеяла более роты солдат противника.
На 717- й батарее произошла заминка. Казалось, вражеские танки с автоматчиками вот-вот сомнут батарею. И тогда комиссар батареи Иванов взял управление в свои руки, пресек начавшуюся было панику. Личный состав батареи, руководимый комиссаром, дрался с врагом до последнего снаряда.
Сила комиссаров и политруков была в том, что они опирались на коммунистов и комсомольцев, на боевой актив. Покажу это на примере одной батареи, положение которой на исходе декабря было крайне тяжелым. Противник подошел к ней метров на 500, начал окружать ее с трех сторон. Целый день батарейцы отбивали атаки гитлеровцев. Лишь поздно вечером бой утих. Комиссар батареи Донюшкин решил воспользоваться передышкой, чтобы провести открытое партийное собрание с повесткой дня: «Отстоять занимаемую [196] высоту, не дать возможности фашистским войскам прорваться к Севастополю». Скупые строки протокола № 12 свидетельствуют: собрание началось в 21.00, закончилось в 21.30, в прениях по докладу комиссара выступили три коммуниста - Баранкин, Стрельцов и Шкода. Постановление гласило: «Высоту не сдадим, преградим путь фашистам к Севастополю. Коммунисты в трудный момент боя обязаны вселять бойцам уверенность в победе над врагом. Для коммунистов нет неразрешимых задач. Победа или смерть - закон каждого коммуниста на фронте».
Мне остается добавить: утром, когда противник возобновил натиск, батарейцы с новой силой отбивали его атаки. Бой длился, не утихая, до позднего вечера. Коммунисты, все воины батареи дрались героически. Боевой приказ был выполнен - враг отброшен с большими для него потерями.
Можно было бы привести десятки других примеров, свидетельствующих о том, как действовали комиссары и политруки на севастопольских оборонительных рубежах.
* * *
20 декабря, к которому я возвращаюсь, дать войскам какое-либо пополнение, как бы они в нем ни нуждались, мы не могли. Все людские ресурсы, изысканные внутри оборонительного района (за исключением минимального резерва, оставленного на крайний случай), еще утром влились в сражающиеся части. Между тем мы располагали найденной в сумке убитого немецкого офицера плановой таблицей, где действия его полка в наступлении были расписаны на пять дней с 17 по 21 декабря. Завтра был день, когда Манштейн рассчитывал завершить операцию по захвату Севастополя.
Гитлеровское командование, по-видимому, до последнего момента надеялось реализовать этот свой план. Возможно, враг, потерпевший сокрушительное, поражение под Москвой, стремился отметить победой под Севастополем истекавшие полгода войны против Советского Союза. Как бы там ни было, дело дошло до того, что солдат некоторых немецких частей послали в атаку без шинелей, в одних мундирчиках (а необычные для Крыма холода продолжались, лежал довольно глубокий снег). Несколько таких солдат, основательно замерзших, попало к нам в плен, и они заявили, что шинели им обещали вернуть в Севастополе…
Но это происходило уже потом, на исходе дня, который еще надо было продержаться.
21 декабря противник с раннего утра возобновил атаки в третьем и четвертом секторах, а также и во втором. Особенно [197] ожесточенный характер приняли бои в третьем секторе, через позиции которого, действуя на узком участке фронта как ударный кулак, пыталась пробить путь к Северной бухте 24-я немецкая пехотная дивизия.
К середине дня до батальона гитлеровцев, вклинившихся на этом направлении в нашу оборону, оказалось в тылах 3-го Черноморского и 54-го стрелкового полков Чапаевской дивизии. Комендант сектора генерал-майор Т. К. Коломиец сумел перекрыть брешь на переднем крае, отрезав фашистский батальон, и тот занял в нашем тылу, в горно-лесистой местности между фронтом и бухтой, круговую оборону. Присутствие в этом районе неприятельской части, хотя бы и окруженной, представляло большую опасность. Но разгромить батальон было нечем - в секторе едва хватало сил для отражения непрестанных попыток противника вновь рассечь фронт и продвинуть к батальону подкрепления.
Командарм Петров, не располагавший к этому времени уже никакими резервами, попросил контр-адмирала Жукова изыскать где-нибудь батальон моряков. Но и в распоряжении Жукова не было готового батальона. Его экстренно сформировали, беря по нескольку человек где только можно. К исходным позициям доставили на машинах краснофлотцев, не успевших даже познакомиться друг с другом. Не знал людей и назначенный командовать ими майор-пограничник К. С, Шейкин. И все же этот сводный батальон, получив поддержку артиллерией, успешно выполнил поставленную задачу. Большинство засевших у нас в тылу гитлеровцев было уничтожено, другие сдались в плен.
Словом, от вражеской «занозы», появившейся в весьма опасном месте, удалось избавиться. А батальон Шейкина тут же влился в полки, у стыка которых он действовал, - бойцов не хватало и в одном и в другом. Сам майор Шейкин принял обязанности выбывшего из строя начальника штаба 54-го стрелкового полка. Такая была обстановка - людей, попавших на передний край, оттуда уже не отпускали.
В течение дня боевое напряжение все нарастало. В четвертом секторе, на участке, где оборонялись спешенные подразделения кавдивизии, прорвалась группа немецких танков. Кавалеристы сумели отсечь от танков следовавшую за ними пехоту, заставили ее залечь. А затем танкам, встреченным сильным огнем артиллерии, пришлось повернуть обратно, и уйти смогли не все. Некоторое время положение на этом участке было неясным, связь с ним нарушилась. Когда ее восстановили, стало известно, что при отражении вражеской атаки пал смертью храбрых командир кавдивизии полковник [198] Филипп Федорович Кудюров, ветеран гражданской войны. Он был убит у противотанковой пушки, из которой лично вел огонь, - больше стрелять стало некому. В том же бою погиб командир кавполка подполковник Л. Г. Калужский. Но прорвать нашу оборону гитлеровцам не удалось.