Страница 35 из 90
Обо всем этом стало известно позже. Но 29 октября командование флота уже знало, что передовые отряды вторгшейся в Крым армии Манштейна (это были части 54-го армейского корпуса и моторизованная бригада Циглера), обойдя левый фланг приморцев и заходя им в тыл, движутся на Евпаторию и Саки. А оттуда прямой и короткий путь к Бахчисараю, к Каче, на подступы к Севастополю. Стремительность, с которой пытался действовать противник на этом направлении, заставляла предполагать, что Манштейн надеется овладеть Севастополем с ходу.
Застать нас врасплох враг не мог. Все силы, которыми располагал флот для защиты своей главной базы, находились на оборонительных рубежах. Но силы эти - я говорю о сухопутных войсках, о пехоте - были весьма невелики.
Наступило 30 октября. Во второй половине дня на флагманский командный пункт приехал с оборонительных рубежей генерал Петр Алексеевич Моргунов. Ему, коменданту береговой обороны, были непосредственно подчинены также все части и подразделения морской пехоты и другие наши сухопутные формирования (заместитель командующего флотом по обороне главной базы контр-адмирал Жуков управлял этими силами через Моргунова и его штаб).
Петр Алексеевич застал меня в домике недалеко от штольни ФКП, служившем местом для работы в спокойное дневное время. Моргунов рассказал, в каких частях сегодня побывал, отметив, что люди везде настроены по-боевому. Он посетовал, что не смог получить у штабных операторов свежих данных о положении на фронте. Мы порадовались скорому прибытию 8-й бригады морпехоты (первый эшелон был уже на подходе) и стали обсуждать, как будем выводить бригаду на назначенные ей позиции.
И вдруг услышали - вокруг было тихо - отдаленные орудийные выстрелы. Звук их доносился все более явственно. [127]
Зазвонил телефон. Командир 1-го отдельного артдивизиона подполковник К. В. Радовский спрашивал, не у меня ли генерал Моргунов. Я передал Петру Алексеевичу трубку.
Радовский докладывал, что 54-я береговая батарея открыла огонь по колонне противника. Эта батарея, самая дальняя в системе береговой обороны главной базы, стояла в сорока километрах севернее Севастополя, близ приморского селения Николаевка.
Было 16 часов 35 минут. Так началась Севастопольская оборона.
* * *
К памятным дням 30-31 октября я еще вернусь, а сейчас необходимо небольшое отступление.
События, о которых мне предстоит рассказывать дальше, связаны с неширокой полосой крымской земли, примыкающей к Севастополю с севера, востока и юга, земли неровной, сильно пересеченной, а местами и гористой, где существовала к тому времени определенная система полевых укреплений. Без них не удалось бы остановить ринувшегося к Севастополю врага. Эти оборонительные рубежи имели свою историю, и ее нельзя не вспомнить.
До второй мировой войны вопрос об обороне главной базы флота с суши не возникал. Тогдашние наши представления о будущей войне исключали возможность подхода противника к Севастополю через Перекоп. Считалось вероятным лишь отражение неприятельских морских десантов на побережье, что возлагалось на сухопутные войска, кроме участков, прилегающих к военно-морским базам, за которые отвечал флот. Под Севастополем в наш участок противодесантной обороны входила береговая черта от Качи на севере до мыса Сарыч на юге.
Потом стало очевидным, что надо быть готовым к отражению также и воздушных десантов. Они могли быть выброшены в сухопутных тылах Севастополя. А это означало, что нужны и обычные полевые укрепления: крупный воздушный десант - те же наземные войска, хотя и с меньшим (говорю о том времени) количеством техники.
Как уже отмечалось, в начале 1941 года комиссия специалистов во главе с генерал-майором береговой службы П. А. Моргуновым приступила под Севастополем к рекогносцировке местности. Затем предложения комиссии о расположении оборонительных рубежей проверялись в ходе учений с фактической высадкой воздушного десанта. Однако сами фортификационные работы в силу ряда обстоятельств откладывались и начались лишь во время войны - 3 июля. [128]
Причем на первых порах задача виделась, как и раньше, прежде всего в том, чтобы защитить главную базу флота от возможного воздушного десанта. На строительство укреплений ежедневно выходило полторы тысячи бойцов гарнизона и более трех тысяч жителей Севастополя и окрестных селений.
Сооружались два оборонительных рубежа. 35-километровый главный начинался от устья реки Качи и снова выходил к морю у Балаклавы, огибая Севастополь на расстоянии 8-12 километров от его окраин. Следовало бы проложить основной рубеж дальше от города, вопрос об этом возникал, однако тогда очень возросла бы общая его протяженность, и расчеты показывали, что работы такого масштаба нам быстро не осилить. Глубина этого рубежа составляла сперва всего 200-300 метров, но впоследствии была значительно увеличена. Позади главного оборудовался 19-километровый тыловой рубеж - от устья Бельбека до Стрелецкой бухты, предназначенный главным образом на случай высадки воздушного десанта на ближайших подступах к городу.
В сентябре, когда возникла реальная угроза прорыва врага в Крым, Военный совет решил усилить севастопольскую систему укреплений дополнительным, передовым рубежом. А поскольку на его строительство могло не хватить времени, выделили как первоочередную задачу создание впереди главного рубежа, в 15-17 километрах от города, четырех узлов обороны, которые мы тогда, очевидно не совсем точно, называли опорными пунктами, - Аранчийского, Дуванкойского, Черкез-Керменского и Чоргуньского, Они должны были прикрывать важнейшие дороги и проходимые для танков долины.
К октябрю строительство главного и тылового рубежей было в основном закончено - вырыты окопы, ходы сообщения, землянки, противотанковые рвы, протянуты проволочные заграждения, поставлены огневые точки, оборудованы командные пункты. Завершить работы на передовом рубеже не удалось и в течение октября. Но то, что успели там сделать, весьма пригодилось. Опорные пункты с их огневыми средствами, минными полями и другими заграждениями, особенно Дуванкойский и Черкез-Керменский, сыграли немаловажную роль в первых боях под Севастополем.
На всех трех оборонительных рубежах стояло около 80 артиллерийских дотов с морскими орудиями калибром от 45 до 100 миллиметров и свыше 230 пулеметных дотов [129] и дзотов. Система полевых укреплений прикрывалась береговой артиллерией. В районе главной базы имелось 13 береговых батарей, и все они (предназначавшиеся вообще-то для отражения морского противника) были еще в мирное время подготовлены к ведению огня по наземным целям. Самыми мощными и дальнобойными являлись 30-я и 35-я батареи, вооруженные каждая четырьмя 305-миллиметровыми - «линкоровскими» - орудиями. По существу, это были двухбашенные береговые форты, вросшие глубоко в землю, защищенные толстой броней.
Серьезную огневую силу представляли собой также 47 зенитных батарей (160 орудий среднего калибра и 34 - малого). Зенитчики Севастополя, имевшие уже большой опыт отражения воздушных атак, были готовы применить свое оружие против танков и пехоты. Скажу сразу, что именно так потребовалось использовать в первые же дни Севастопольской обороны три четверти зенитных батарей.
И конечно же не в последнюю очередь рассчитывали мы на корабельную артиллерию. Одесский опыт показал, насколько эффективно способна она вести огонь по целям на суше.
Что касается поддержки и прикрытия войск с воздуха, то тут наши возможности сократились: флотскую авиацию, пользовавшуюся аэродромами в глубине Крыма, пришлось перебазировать на Кавказ. В Севастополе была оставлена авиагруппа, возглавляемая полковником Г. Г. Дзюбой и полковым комиссаром Б. Е. Михайловым, - полсотни колесных самолетов, главным образом истребителей (больше не мог обслуживать маленький аэродром на мысе Херсонес), и три десятка легких гидросамолетов, имевших базу в Северной бухте.