Страница 22 из 90
Отменную точность стрельбы показывали введенные в бои под Одессой эскадренные миноносцы предвоенной постройки, имевшие превосходные 130-миллиметровые орудия и самые совершенные для того времени приборы управления огнем. 25 августа на эсминец «Беспощадный» (командир капитан-лейтенант Г. П. Негода, комиссар старший политрук Т. Т. Бут) были переданы данные о выдвижении к линии фронта тяжелого артполка противника. Вести огонь пришлось на пределе возможной дальности - с дистанции 120 кабельтовых (более 20 километров), но армейские корректировщики, обеспечивавшие стрельбу, вскоре сообщили, что цель накрыта и вражеский полк рассеян с большими потерями в технике и людях.
Старые эсминцы, действовавшие под Одессой с первых дней обороны, - их артиллерия была не такой дальнобойной - тоже достигали высокой действенности огня. Не раз отличался в те дни «Незаможник» под командованием капитан-лейтенанта В. И. Минаева - он подавил несколько батарей, помог своим огнем сорвать не одну атаку противника.
Было заметно, что врага беспокоит усиливающийся огонь с моря. Все чаще он поворачивал свои дальнобойные батареи против наших кораблей, бросал на них авиацию. Кораблям приходилось прикрываться дымовыми завесами, уклоняться от ударов сложным маневрированием.
Штаб эскадры, возглавляемый капитаном 1 ранга В. А. Андреевым (впоследствии адмирал), оперативно проводил поучительные разборы боевых стрельб под Одессой, готовя их столь же тщательно, как раньше разборы ответственных учений. Они помогали осмысливать и развивать накапливавшийся опыт поддержки наземных войск.
А результаты боевых стрельб каждого корабля, как и каждого бомбового удара прилетавших из Крыма самолетов, действенность любой другой практической помощи осажденной Одессе приобретали все большее значение. И все же положение на подступах к городу осложнялось. На ряде участков врагу удалось потеснить наши войска. Особенно серьезные последствия имела утрата прежних позиций в восточном секторе, где противник после упорных боев овладел Чебанкой. Контр-адмиралу Жукову пришлось принять тяжелое, но неизбежное в сложившейся обстановке решение - взорвать 412-ю береговую батарею. Перед этим артиллеристы выпустили по врагу наличный боевой запас до [80] последнего снаряда, а потом влились в сражавшийся на соседнем участке краснофлотский отряд.
На этом направлении противник приблизился к Одессе настолько, что, подтянув дальнобойную артиллерию, смог с вечера 25 августа обстреливать орудийным огнем часть территории города, в том числе рабочие кварталы Пересыпи и порт.
По всему было видно, что гитлеровское командование прилагает отчаянные усилия, чтобы быстрее овладеть городом. Потом стало известно: еще на 23 августа назначался парад фашистских войск в Одессе. Гитлер требовал от своих генералов захватить до зимы Крым, а в германском генштабе существовало мнение (об этом говорится в служебном дневнике Гальдера), что к операции по овладению Крымом нельзя приступать, не овладев Одессой.
Корабли, действовавшие в районе Одессы, сперва помогали огнем также и защитникам Очакова. Потом эта задача отпала; удерживать дальше Очаков стало невозможно. Его немногочисленный гарнизон был переправлен на Тендровский боевой участок.
* * *
После того как в Севастополе мы приняли зависевшие от нас первоочередные меры по оказанию помощи Одессе, пора было снова там побывать, посмотреть, как действует и в чем еще нуждается ООР, тем более что общее развитие событий на одесском плацдарме никак не могло считаться благоприятным.
Выразил тревогу по этому поводу и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников. В телеграмме командующему флотом он предостерегал: «Сужение пространства оборонительного района чревато опасными последствиями для обороны Одессы». Начальник Генштаба обращал внимание на необходимость добиться большей устойчивости обороны, до конца использовать людские ресурсы района для восполнения потерь и силы местного населения, местные средства и возможности для строительства оборонительных рубежей, включая территорию города.
28 августа в Одессу отправился вице-адмирал Г. И. Левченко, остававшийся на Черном море, а вместе с ним и я. Шли на крейсере «Червона Украина», которым командовал капитан 1 ранга Н. Е. Басистый (в послевоенные годы командующий Черноморским флотом, а потом заместитель главкома ВМФ). На борту «Червоной Украины» находились также командир бригады крейсеров капитан 1 ранга [81] С. Г. Горшков и военком бригады полковой комиссар С. С. Прокофьев. С крейсером следовали для огневого содействия войскам ООР лидер «Ташкент» и три эсминца.
В кают- компании, где засиделись вечером свободные от вахты командиры, интересным собеседником был военный корреспондент «Известий» Э. Виленский, попросивший «подбросить» его на корабле в осажденную Одессу. Только что побывав в низовьях Днепра, он был свидетелем недолгой из-за неравенства сил, но героической обороны Херсона.
Виленский находился под впечатлением услышанного там рассказа о краснофлотце, который раненным попал в руки врагов и гордо умер, замученный фашистами на глазах у местных жителей. Фамилию моряка установить не удалось. Вероятно, он был с оборонявшей Херсон Дунайской флотилии или из сражавшегося там же сводного полка Николаевской военно-морской базы.
Немного позже московский журналист написал о погибшем краснофлотце небольшой очерк для нашей флотской газеты. При работе над этими записками мне захотелось вновь его прочесть, и я отыскал номер «Красного черноморца» за 16 сентября 1941 года.
Вот что писал журналист о своем герое:
«…Его допрашивали долго. Угрожали. Он молчал. Тогда его стали бить. Он молчал. Тогда ему отрезали палец на правой руке, потом все пальцы. Он потерял сознание. Он пришел в себя ночью, в сарае, на мокрой соломе. Его поил кто-то из кружки… Они разговаривали, двое, моряк и пехотинец, попавшие в лапы зверей. Разговаривали до утра. Потом моряка повели на площадь. Там стояли шеренги немецких солдат и кучка испуганных местных жителей. Моряка привязали к столбу и кололи тесаками в грудь, в бедра, в лицо. Ему вырвали оба глаза. Он умер…
И никто не узнал его имени, даже тот пехотинец, который говорил с ним, который бежал из плена, видел все и рассказал нам на этом берегу… Так погиб замученный фашистскими мерзавцами неизвестный советский моряк. Он сражался до последнего как титан, как человек могучий и благородный. Как большевик».
Тогда на крейсере Виленский рассказывал то, что знал о погибшем моряке, подробнее. Слушая его, я думал о том, как несокрушима внутренняя сила, заложенная в советских людях, и как беспредельна их вера в нашу конечную победу, поддерживавшая всех в то тяжелое для Родины время. И не сомневался: на такое же мужество, какое проявил неизвестный черноморец в Херсоне, способен и любой из [82] добровольцев, направляемых в Одессу. Ведь как высокую честь, как награду воспринимал каждый то, что посылают его.
В тот раз на «Червоной Украине» шел сформированный для ООР отряд моряков-разведчиков, и я невольно любовался на палубе его бойцами - бравыми, хваткими, уверенными в себе… Такие не дрогнут, если придется и посмотреть смерти в глаза.
Переход протекал спокойно. Однако в Одесском порту, куда крейсер вошел ранним утром 29 августа, мы, еще не успев ошвартоваться, оказались под артиллерийским обстрелом. Снаряды ложились то ближе, то дальше, разрывались и в воде и на берегу. По всплескам сразу определили - калибр не меньше 150 миллиметров. Огонь велся явно неприцельно, по площадям. Должно быть, противник обнаружил корабли где-то на подходе к порту, а в какую гавань они вошли, видеть не мог. Но сам факт досягаемости порта для вражеской артиллерии давал наглядное представление о том, как изменилась здесь обстановка - отнюдь не в нашу пользу - за последнее время.
- Вот видите, какое у нас положение, - сказал поднявшийся на борт крейсера командующий ООР Гавриил Васильевич Жуков. - А настоящих подкреплений еще не имеем…