Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 12



Неожиданно для всех Архангельский громко и протяжно расхохотался. Во всё горло, согнувшись пополам и схватившись за живот.

Питерс и стоявший возле двери охранник, недоумевая, переглянулись. А Архангельский, продолжая заливаться истерическим хохотом, просеменив метра полтора и оказавшись почти вплотную с охранником, стоявшим у двери, прижался боком к стене дома и сполз на пол.

– Уф, – он утер рукавом проступившие на глазах слёзы.

Секундами позже он чуть успокоился, поддаваясь лишь изредка вспыхивающим приступам невесть откуда пробивающегося смеха. Вот только глаза Архангельского почему-то не смеялись.

– Что вас веселит, господин Архангельский? – сухо спросил Питерс, а губы растянулись в лёгкой, ничего не выражающей, дежурной улыбке учтивости.

Архангельский хохотнул.

– Вы, американцы, – секундой позже ответил он, – двуличные суки. Улыбаетесь, расточаете лживые слова, пропитанные ядом, держа за спиной нож, что без зазрения совести вонзите в спину, стоит только отвернуться. У нас о таких, как вы, говорят: «Лучше злостный матерщинник, чем тихая тварь».

Оценивая эффект от произнесенного, Архангельский с горечью осознал, что американца слова нисколько не задели. Тут Питерс приложил палец к уху, переведя взгляд от русского в сторону.

«Центр?» – пронеслась в голове Архангельского мысль.

– Как «Араб»? – бросил он.

Питерс отреагировал мгновенно: взгляд жёсткий, постепенно наполнившийся ненавистью и злобой.

Американец вынул из кобуры висевший на поясе пистолет и, сняв его с предохранителя, прицелился.

Сидевший на полу Архангельский перекатился в сторону опешившего и не отреагировавшего вовремя охранника, вытащил прикрепленный специальными ножнами боевой нож и вонзил ему в ногу.

Прогремел первый выстрел, и пуля выбила из стены дома в том месте, где секунду назад находился Архангельский, щепки вперемешку с мелкими кусочками камня.

Охранник взвыл от пронзившей его тело острой боли и согнулся пополам: Архангельский ещё раз вонзил тому нож, но уже в области паха. И они оба завалились на пол.

Ещё секунда: Питерс выстрелил дважды. Один выстрел, как и первый, выбил щепки из стены, второй – вошел в ногу охраннику, который взвыл с новой силой.

– Терпи, казак, – пробормотал Архангельский, прикрываясь им, как щитом, – атаманом будешь.

Выстрелы прекратились. Видимо, Питерс больше не решался стрелять, опасаясь попасть в своего.

– Господин Архангельский, – бросил Питерс, – вы же понимаете, что находитесь в безвыходном положении.

– Да ну, – пробубнил себе под нос Михаил.

– Советую вам просто оставить свою затею, – продолжал американец, – в конечном счете, скоро на выстрелы сбегутся все моджахеды деревни.

Архангельский, собрав всю волю и силы, дернул раненого охранника влево, отчего тот охнул и издал протяжный стон боли. Усадив охранника на пол, он сел сам, прикрывшись его телом, как щитом.

– Hey, American, – крикнул Архангельский, передернув затвор автомата охранника, который уже безвольно завалился на него, – suck this[11].

– Shit[12]! – выругался Питерс.

И Архангельский спустил курок.

Военный госпиталь (г. Кабул), несколько дней спустя

В нос ударил непривычный запах спирта и хлорки. Старший сержант Архангельский приоткрыл глаза, осматриваясь по сторонам: он убедился, что находится не в затхлом и провонявшем темном подвале, а на мягкой койке военного госпиталя. Михаил попробовал приподняться, но сил не было, и он оставил эту затею.

– Привет, Миша, – услышал он мужской голос.

Голос одновременно и знакомый, и незнакомый, словно он когда-то его слышал, но через пелену или помехи.

– Капитан Кривошеев? – тихо спросил Архангельский.

– С возвращением, – ответил тот, кого он назвал «Кривошеевым». – Ещё бы чуть-чуть, и было бы поздно. Ты молодец, Миша, держался до последнего.

– Почти ничего не помню, – говорить Архангельскому было тяжело, – после того, как открыл огонь из автомата.

Кривошеев налил стакан воды из стоящего рядом с кроватью на тумбочке графина и помог Архангельскому сделать несколько глотков.



– Ну, – сказал он, – если вкратце, то вас сдал начальник медчасти полка, как и всех ранее.

– За что продал? – только и выдавил Архангельский.

– Наркотики, деньги, – уныло вздохнул Кривошеев. – Организовал в Союз канал поставки опиатов. Перевозил военными бортами под видом списанных или неиспользованных медикаментов, в которых мало кто смыслит. А раз военной авиацией, то, соответственно, без пограничных и таможенных досмотров. Весьма удобно и безопасно перевозить. Наркоту брал за информацию. Вышли на него в последний момент.

– Понятно, – Архангельский с досады стиснул зубы.

Чувство, когда тебя предают, не стирается временем, а если за деньги, то ложится шрамом на сердце. И этот шрам всегда будет напоминать о себе, делая человека ещё более жёстким и замкнутым.

– Когда выяснили твоё местоположение, – продолжил Кривошеев, – полномочий сотрудника органов безопасности вполне хватило, чтобы взять спецназ ГРУ и поднять в воздух парочку вертолетов для огневой поддержки. Мне жаль, но ты, возможно, единственный из отряда, кто остался в живых.

Кривошеев умолк.

Архангельский ничего не ответил: он и так понимал, что, вероятнее всего, остался единственным выжившим, хотя верить в это было тяжело.

– Капитан, – обратился Архангельский после непродолжительной паузы, – там, в том селении, где меня держали, был один американец. Но не из обычных военных. Особенный.

– Питерс? – уточнил Кривошеев. – Его звали Джонатан Питерс?

Архангельский кивнул.

– Мой старый знакомый по Берлину, – иронично улыбнувшись, сказал Кривошеев, – начальник русского направления ЦРУ США. Он ушёл, к сожалению. Но что он делал тут, в Афганистане?!

Риторический вопрос, на который ни сам Константин Кривошеев, ни, тем более, старший сержант Михаил Архангельский ответа не знали.

– Ладно, Миша, тебе надо отдохнуть.

Кривошеев собрался выйти из палаты.

– Товарищ капитан, – остановил его Архангельский, – этот американец разговаривал по миниатюрной рации с центром своего командования. Я таких устройств ни разу не встречал, – он сглотнул, говорить было тяжело, – мало что удалось расслышать, но одно я уловил: речь шла о каком-то «Арабе».

Кривошеев напрягся.

– О каком «Арабе»?

Глава: 1993 год

г. Москва, здание 3–1 МБ Российской Федерации

То, что история имеет свойство повторяться, полковник Кривошеев понял давно. Закономерное течение жизни имеет циклы и двигается по спирали, и уже знаешь, в каком месте ждать очередного удара судьбы. Вот только одна беда была в этом положении вещей – ирония истории, не предупреждающей, когда она уйдет на очередной виток в бесконечном движении.

Полковник Кривошеев, заместитель начальника Департамента контрразведки Министерства безопасности России, сложив руки на столе, будто прилежный школьник, ожидал, когда сам министр, Виктор Павлович Баранников, закончит читать подготовленную аналитическую справку.

– Всё действительно так, как вы написали? – с явно выраженным сомнением в голосе спросил Баранников. – А не примешали ли вы не основанные на фактах домыслы или фантазии?

Такая реакция министра, как удар под дых, обезоружила. Кривошеев замялся, не сразу найдясь с ответом.

– Никак нет, товарищ генерал армии! – собравшись с мыслями, в конечном итоге ответил он.

– Да? – похоже, Баранников то ли действительно не верил, то ли просто не хотел верить тому, что написано. – Вы знаете, Константин Сергеевич, недавно Президент Борис Николаевич Ельцин озвучил стратегию внешней политики России с зарубежными партнёрами, в частности, с США.

– Так точно, генерал армии! – выдал Кривошеев, понимая, к чему клонит министр.

11

Эй, американец, пошел ты.

12

Черт!