Страница 10 из 12
– Теперь США – наш стратегический партнер, – продолжил Баранников, – а вы в документе фактически их изобличаете, отмечая, что «США ведут инспирированную информационно-психологическую войну внутри России, а также, используя исламский фактор, создают очаги военного напряжения в странах СНГ вблизи границ». Не кажется ли вам, Константин Сергеевич, что это чересчур?
Министр пристально смотрел в глаза заместителю главы Департамента контрразведки.
– Нет, Виктор Павлович, – ответил Кривошеев, решив отстаивать свою точку зрения до конца, к чему бы это ни привело, – мои выводы основываются исключительно на фактах и результатах работы вверенного мне Департамента. Я готов подписаться под каждым словом.
– Не горячитесь, – напряженно бросил Баранников. – Вы себе представляете, как я буду показывать этот документ Президенту после им же самим обозначенного курса? Он же с Клинтоном в губы целуется.
– Я считаю, и, собственно, меня этому учили старшие товарищи по КГБ, когда я был ещё молодым оперативником, – продолжил отстаивать свою линию Кривошеев, – что наша работа не должна зависеть от непостоянства политической воли руководства, которое само не постоянно.
Баранников тяжело вздохнул.
– Неправильно вас учили старшие товарищи, – выдал он, убирая написанный Кривошеевым документ в выдвижной ящик рабочего стола, – будем считать, что данного документа никогда не было.
Про себя Кривошеев твердо решил, что после приема у министра подготовит рапорт на увольнение.
– Про этого, – между тем, после небольшой паузы, Баранников продолжил, – «Араба». Если ситуация действительно обстоит так, как написано, то его разработку возьми под личный контроль. Что касается его возможной активизации в Таджикистане и вероятного нападения исламских моджахедов, то я думаю, имеет смысл побывать на пограничных заставах. Один момент, Константин Сергеевич: никакой утечки информации.
Кривошеев напрягся.
– Сейчас первостепенная задача – собрать максимум сведений об «Арабе», не допустив даже слуха о заинтересованности им. Если этот разведчик настолько хорош, – Баранников постучал ладонью по столу, где хранился документ, – то даже обычный слух может его спугнуть от выполнения задач, поставленных ЦРУ.
– Слушаюсь, – нехотя ответил Кривошеев.
Днём позже на 12 пограничной заставе (Республика Таджикистан)
Весь личный состав 12 пограничной заставы Московского погранотряда Группы Пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан проводил чистку вверенного ему оружия, когда с неба донеслись первые – сначала слабые, но с каждой секундой всё нарастающие звуки приближающегося вертолёта.
Командир заставы, старший лейтенант Михаил Майборода бросил беглый взгляд сначала на висевший и давно выцветший под ярким южным солнцем календарь, потом на часы. Недовольно выругался, имея в виду дорогу в известном направлении для всех тех, кого угораздило прилететь на заставу. Переодел летние тапочки на тяжёлые кирзовые сапоги с высоким берцем, входившие на американский пример в армейскую моду, и вышел из комнаты встречать прибывающих «гостей».
На выходе из казармы его уже ожидал в таком же нервозном состоянии капитан Смирнитский.
– Что там? – кратко поинтересовался Майборода.
Смирнитский пожал плечами.
– Знаю не больше твоего, Миша.
Майборода хмыкнул. Они со Смирнитским не были хорошими друзьями. Но ситуация, в которой они оказались волею судеб, не могла их сделать чужими друг другу. Через их отношения красной нитью тянулось недоверие командира заставы к ГБ-шному капитану, оставшемуся на границе после вывода «чекистов» с территории Таджикистана. И профессиональное чутье Смирнитского подсказывало, что его присутствие на заставе, если не раздражает, то, определённо, нервирует Майбороду. Из такой нервозности и росли ноги скупого общения между ними. Вместе с тем Смирнитский никогда не вмешивался в командование заставой и никоим образом не подрывал авторитета командира. Да и задачи были поставлены другие.
В это время к двум офицерам присоединился замком заставы лейтенант Андрей Мерзликин. Он, как и командир, отдыхал у себя в комнате. Поздоровался.
– Кого ещё черти к нам прикатили? – спросил Мерзликин, прикрыв глаза от солнца ладонью, внимательно изучая приближающийся вертолет.
– Хрен его знает, – выругался Майборода.
– Не жди ничего хорошего, Андрюш, – сказал Смирнитский, – уж больно неожиданный прилет.
– Давно, уже давно ничего хорошего не ждём, – хмыкнул Мерзликин. – И тут, ясное дело, не пряники раздавать прилетели.
Вертолет, облетев заставу кругом, стал заходить на посадку.
– Андрей, – обратился командир заставы к заму, – личный состав в казармы, и чтобы по территории никто не слонялся. Одежда по форме, никаких вольностей. Все занятия и мероприятия по утвержденному распорядку дня. Дежурная смена на постах, и чтобы без замечаний.
– Понял, – ответил Мерзликин и направился к чистившим оружие солдатам, отдавая на ходу какие-то указания.
«Толковый будет парень», – подумал про себя Смирнитский.
– Ну, – Майборода поправил фуражку в соответствии с уставом, – пошли, Толя, встречать заявившихся по нашу душу гостей.
И оба офицера двинулись по тропинке к вертолетной площадке.
– То есть, как? – не понял капитан Смирнитский указание прибывшего полковника Министерства Безопасности Российской Федерации, Константина Сергеевича Кривошеева.
– А вот так!
Как отметил про себя Смирнитский, напряжённый голос Кривошеева почти срывался на крик, в котором улавливались нотки тревоги и страха. И в таком состоянии Смирнитский Кривошеева видел впервые.
Однако полковник быстро взял эмоции под контроль.
– Толя, – по-отечески обратился Кривошеев, – есть информация из надёжного источника, но не полная. Однако информация весьма тревожная.
Стоявшая в кабинете духота, принесённая полуденным июньским солнцем Таджикистана, усиливалась все возрастающим напряжением от общения двух сотрудников органов безопасности. Не спасал и слегка тарахтевший на рабочем столе старенький советский вентилятор, который лишь разгонял горячие пары воздуха.
– Это я понимаю, Константин Сергеевич, – ответил Смирнитский, – раз потребовалось присутствие самого заместителя начальника департамента министерства, информация не может быть не серьёзной. Но вы же не говорите, что это за информация.
Кривошеев с досады поджал губы. Он понимал, что, не раскрывая, как выразился министр безопасности «всех карт», он фактически подставляет ни больше, ни меньше, а всю заставу. Но и всё сообщить, значит нарушить указание «первого». В который раз за свою службу в органах Кривошеев стоял перед необходимостью выбора: воинская честь или жизни бойцов, что ложились на алтарь воинского долга.
– Вот, – Кривошеев быстрым шагом направился к карте местности, прилегающей к 12 заставе, – Анатолий Иванович, смотри сюда.
Константин Сергеевич провел указательным пальцем вдоль юго-восточной границы расположенного рядом с заставой кишлака Сари-гор.
– Все, что могу показать тебе, капитан.
Настроение у Смирнитского было мрачным.
– Понятно, – пробормотал он, пробежав глазами по невидимой, но весьма важной линии на юго-восточном направлении, которую Кривошеев очертил пальцем.
В этот момент в дверь кабинета Смирнитского постучались, и на пороге появился прилетевший вместе с Кривошеевым, но уже по душу капитана Майбороды, полковник Пограничной службы, недавно отделившейся от госбезопасности.
– Константин, – обратился он к Кривошееву, – ты заканчиваешь? Пора вылетать.
– Я сейчас, – ответил Кривошеев, и тот ушел, захлопнув дверь. – И ещё одно, – обратился он уже к Смирнитскому, – желаю удачи. По всей вероятности, она вам понадобится.
И он направился к выходу.
Подняв клубы пыли, вертолёт, крякнув, оторвал шасси от взлетно-посадочной площадки и медленно стал набирать высоту. Провожавшие офицеры 12 пограничной заставы Московского погранотряда: Анатолий Смирнитский, Михаил Майборода и Андрей Мерзликин придерживали фуражки, чтобы не сдуло.