Страница 15 из 49
И вроде уже совсем все успокоилось, июль заканчивался, Гриша повеселел, и Ульяна воспрянула духом. Снова поверила — все хорошо будет. Дело об утопленнице, поговаривали, закрывать собирались, решили — несчастный случай. Дикий, конечно, но мало ли что… С кем Галина в ту ночь виделась, с кем миловалась, так и не нашли. Надежда, мать Галины, рассказывала, что парня того из города, которого Гриша узнал, подозревают. Пришли к нему, чтобы показания снять, а его нет. Мать руками развела — знать не знает, где сын. Он не особенно разговорчив с ней, уходит — не говорит. Галина в город часто ездила, вроде вместе их видели… Похоже, что отношения поддерживали, несмотря ни на что. Что их связывало? Неужели любовь жертвы к своему мучителю? Да и мучитель ли он? Мало ли что Галина говорила, она еще не то бы сказать могла. Ульяна к разговорам прислушивалась, но на душу не брала. Пусть говорят, что ей с этого? Гришу, кажется, не подозревали, во всяком случае, арестовывать его не собирались. Улик нет, как участковый говорил. Да и в чем его подозревать? Кончилось у них все с Галиной, много лет назад кончилось. Все это знали, все Гришу с Ульяной видели. Парня в розыск объявили, но до сих пор не нашли. Хотя, скорее всего, искали для проформы — всерьез никто не верил, что это он. Напугал он ее, что ли? Глупости. Уж что-что, а нервы у Галины крепкие. Все это участковый рассказывал, а потом и спрашивать перестали, надоело.
Как сорок дней справили, в начале августа, Гриша и Ульяна заявление подали в поселковый совет. Свадьбу решили играть в начале сентября. Яблоки поспеют, груши, жара спадет. Ульяна как на крыльях летала. Сбылась ее мечта. Плакать в подушку перестала, о другом задумалась. Скоро, совсем скоро закончатся ее одинокие девичьи ночи и начнется другая жизнь. Женщиной станет Ульяна, молодой и красивой, дитя родит, лучше бы сына. Отцы, ясное дело, сыновей прежде хотят. А потом и дочку можно, помощницу матери. Уплывала Ульяна в своих грезах далеко-далеко, возвращаться не хотелось. Гриша тоже с охотой о свадьбе хлопотал, прикидывал, что да как, сколько гостей будет, что на столы поставить. Ульяна платье шила. Хотела сначала в городе купить, но потом передумала. Сшить, оно лучше будет. Фасон сама придумала, ткань купила, специально с матерью за ней ездили, придирчиво выбирали в магазине, в этот день Ульяне блистать хотелось. Светка с хлопотами помогала, по магазинам бегала, мелочевку всякую закупала. Заказали русскую тройку для молодоженов в соседнем селе, где конеферма была. Машина — это, конечно, хорошо, но захотелось старины, размаха. Чтобы как раньше, в старые добрые времена. Гриша придумал, а Ульяна одобрила, молодец он, ее жених! Хочет, чтобы свадьба необычно прошла, чтобы на всю жизнь память осталась. Для нее, для Ульяны, старается.
Светка с Витькой встречаться начала, счастливая ходит. Глядишь, тоже вскорости свадьбу сыграют. Жизнь в деревне наладилась, вернулась в свое русло, потекла, как река на равнине, неспешно и с достоинством.
Так, в хлопотах, лето и прошло, уже кое-где листва желтая появилась. Вечера холодными стали, темными. Платье у Ульяны уже готовое в шкафу висело, она время от времени открывала, смотрела. Трогала тяжелый, плотный шелк, любовалась. Все готово к свадьбе, обо всем договорились. Мать Гриши к сестре в соседнюю деревню собралась после свадьбы, насовсем. Сестра ее хворая, а недавно инфаркт был, уход нужен постоянный. А дом молодым оставляет, пусть живут, никто мешать не будет. Ульяна радуется, хоть и нехорошо ликовать по поводу чужой болезни, все одно к одному получается. Да и Грише из родного дома уходить не придется.
Отец Ульяны с ремонтом помочь обещал, с обстановкой. Что ж не жить так? Хотя, если говорить откровенно, даже если бы мать Гриши не уехала, Ульянины родители могли бы им и свой дом поставить. Но Ульяна полагала, что Гриша тогда бы заупрямился, горд уж больно на этот счет. Все сам да сам, хотя Ульяна помощи родственников не чуралась. Что плохого, если им родители на первое время помогут на ноги встать? На то они и родители, чтобы детям помогать. Разве Гриша с Ульяной к своим детям не так же относиться будут?
Но вопрос решился сам собой, и Ульяна эту тему закрыла. Одни, как ни крути, а ежели что, так и подумают потом.
На свадьбу вся деревня собралась, всем молодых поздравить не терпелось. Ульяна красавица-раскрасавица, так и светится от счастья, ловя восхищенные взгляды. Гриша в новом модном костюме с ней рядом тоже притягивает взоры. Но теперь уж Ульяна знает: бояться нечего.
Молодожены во главе стола сели, чтобы видели их все, все поздравить могли, речь сказать. Голова у Ульяны слегка кружится от вина и от сладостного предвкушения. Одно радость омрачает — Гриша пьет рюмку за рюмкой, почти не закусывая, пьянеет быстро… Смотрит уже хмельными глазами, хорошо, что сидит, стоял бы, так упал бы уж. Не нравится это Ульяне, но она улыбается. Да и грех переживать — свадьба же. Светка подошла сзади, шепчет:
— Что это с Гришкой? Захмелел-то как… Того и гляди в тарелку упадет… Вот развезло. От счастья, что ли?
Нахмурилась Ульяна — чего лезет? Посмотрим, как на ее свадьбе жених себя вести будет. Напился и напился, ее какое дело? Ответила резко, раздраженно:
— От счастья, от чего еще? Шла бы лучше за Витькой смотрела, чем за чужим мужем приглядывать, вон он с Лизкой хихикает… — ударила по больному.
Светка передернула плечами, ушла. Ульяна положила Грише салат на тарелку.
— Поешь, Гриш.
Тот осоловело покачал головой. Ульяна подавила вздох разочарования — не будет у нее сегодня ночи. Упрямо тряхнула волосами, ну и пусть! Не последняя чай, ночь, еще будут, успеют насладиться друг другом. Спешить некуда — жизнь, она длинная.
Под покровом темноты взяла Гришу под руку, пока еще на ногах стоит, увела домой, где брачное ложе загодя приготовила.
Белье кружевное, белоснежное, даже ложиться жалко, подушки, словно облака на небе, воздушные, мягкие.
Дома от духоты Гришу еще сильнее разморило, он только через порог переступил, даже раздеться не смог, так на кровать и рухнул, примяв под себя всю красоту, и тут же захрапел. Разделась Ульяна, платье аккуратно в шкаф повесила, слезы душат, она их сдержать пытается, а они сами льются. Да что же это такое? Неужели смерть Галины так на него подействовала, что никак в себя не придет? В таком случае Ульяна очень бы хотела, чтобы жива была сейчас Галина, посмотрела на ее триумф, позавидовала. Лучше бы она уехала, чем умерла, но жизнь заново не перепишешь, а смерть тем более. Легла Ульяна рядом с новоиспеченным мужем, глаза закрыла, не заметила даже, как уснула.
Проснулась от того, что дышать не может, что-то большое давит на нее, душит, почувствовала резкую боль внутри себя, вскрикнула, глаза открыла. Гриша разделся и лежит на ней, сопит, дышит тяжело. Лицо красное, напряженное. Вчерашний конфуз исправить пытается, догадалась Ульяна, наверстать упущенное хочет. Боль внутри нарастает, а Гриша и не думает успокаиваться, все грубее и резче его движения, все сильнее сжимает он плечо Ульяны, неужели это и есть любовь? Близость? Гриша застонал и обмяк, скатился на бок и лежал, закрыв глаза. Не так Ульяна представляла себе их первую ночь. А тут как у кошек — прыгнул, сделал свое дело, и к стороне. Внизу все горело, низ живота жгло, Ульяна боялась пошевелиться. Гриша открыл глаза, сполз с постели, прошлепал босыми ногами по полу на кухню. Ульяна услышала, как он жадно пьет воду, делая большие глотки. Потом Гриша вернулся, отбросил рывком одеяло, задрал ей рубашку нежного розового шелка, увидел кровь на простыне, удивился:
— Ты девушка, что ли? А я-то думаю, что-то тяжело идет… прости, не разобрал с похмелья.
Ульяна от обиды и стыда чуть сквозь землю не провалилась. Вот он, значит, как! А она, дура, берегла себя, хотела преподнести свой дар на блюдечке, думала, оценит, крепче любить будет. Слезы хлынули сами собой, Ульяна прикрыться хотела, но Гриша не дал, снова забрался на нее с недоброй улыбкой, вошел грубо, одним движением, словно кобылу покрыл. Как закончил, слез, одеяло на нее набросил, смягчился немного: