Страница 14 из 49
— Есть что рассказывать?
— Может, и есть, а может, и нет. Сказал, не лезь!
Ульяна притихла, обиженная. Гриша стопку в рот опрокинул, не закусил даже.
— Следователь у меня был.
— У тебя?! Что ему от тебя-то надо?
— Того же. Глупая, не соображаешь?! И к тебе придет, и ко всем. Про Галку спрашивал, что же еще?
— А что спрашивал-то?
— Видел, не видел… С кем, почему? Следак, он и есть следак. Вынюхивает…
— Так ее правда… того? Задушили? Я думала, она сама…
— Может, и сама… Он ничего не говорил. Вскрытие покажет. Представляешь, вскрытие… Как про консервную банку… — Гриша вытер слезу.
— Тебе ее жалко, что ли? Чего разнюнился?
— Жалко!!! Это тебе никого не жалко, дура! Горя не знаешь, как сыр в масле катаешься, все тебе на блюдечке с голубой каемочкой!
Ульяна заплакала от такой несправедливости. Зачем он так с ней? В чем ее вина? В том, что любит его больше, чем себя? Может, напрасно она гордячку из себя строит? Обнять бы его, приголубить… она вовсе не безжалостная, ей тоже Галину жаль. По-своему.
Гриша успокоился, взял со стола огурец и захрустел.
— Я ведь до тебя еще встречался с ней, после школы сразу, пока не уехал. Знаешь?
Ульяна кивнула.
— Все серьезно было, не думай. Галка — она хорошая, добрая. И по хозяйству, и так…
— И что расстались? — Теперь Ульяна хотела до конца дослушать. Пусть выговорится, снимет камень с души, авось легче будет. Глупо к покойнице ревновать.
— Как-то вышло все по-дурацки. Я в институт поступил, она здесь осталась, хозяйство разве бросишь? Мать у нее больная, сама знаешь. Галка в город ко мне приезжала, в общежитие. Иногда я комнату снимал в выходные на окраине, мы там встречались. У нее и ключ был… Как-то я задержался, а она приехать должна была. Ну, и сразу туда пошла, мы заранее договорились. Я вечером пришел, а она и сынок хозяйский на кровати, голые… На столе закуска и бутылка, конфеты… Сынок осклабился так нехорошо, усмехнулся, с кровати встал, оделся и вышел, дверью хлопнув. Галина лежать осталась… Я за ним, убить хотел, да духу не хватило… До остановки дошел и в общежитие поехал, напился до чертиков… Утром на занятия не пошел, лежал, скрутило меня всего… А тут и Галина заявилась, помятая вся, опухшая… «Куда пропал вчера? — спрашивает. — Я ждала, ждала, уснула даже, проснулась, утро, тебя нет…» Я подумал, издевается. Стыд совсем потеряла, шалава. Уставился на нее, ничего не понимаю. А она смотрит глазищами невинными, ресницами хлопает, словно кукла какая. Я молчу, она опять то же спрашивает. Не выдержал я, выдал ей все, что думал о ней, — и про нее, и про сыночка хозяйского. Она выслушала, разрыдалась… Говорит, не помнит ничего. Пришел он в комнату, где Галина меня ждала, шутит, расспрашивает… Сказал, что день рождения у него сегодня, а все друзья разбежались, даже бутылочку распить не с кем. Вроде как уговорил Галину по рюмочке за компанию, пока меня нет, выпить. Она согласилась, а что отказываться? Выпили, съели по конфетке, а потом она ничего не полнит, ни как в постели оказалась, ничего… Клянется, ничего не было, вроде как обрывки всплывают в памяти, не смог он… Хотя откуда она знает, если в беспамятстве была? Врала, стерва… Дальше я разговаривать с ней не стал, вытолкал ее и велел мне на глаза больше не показываться, и матери наказал ее от дома отвадить. Вот такая история. А теперь я думаю, а может, он опоил ее чем? Ну, подсыпал чего-нибудь в рюмку? Может, напрасно я тогда? А? Хотя все равно бы простить не смог, даже если и так… Долго потом эта кровать у меня перед глазами стояла… — Гриша снова опрокинул стопку в рот. — А потом тебя встретил, снова жить захотелось…
— Гриша… — Ульяна готова была снова расплакаться, — любимый… прости, мне правда Галку жаль. Я зла на нее не держу, не думай…
— Тебе-то чего на нее злиться? Скорее уж у нее повод есть для злости.
— Она все еще любила тебя? Откуда знаешь? К ней лейтенант сватался, Светка сказала…
— Да не знаю я, разлюбила, наверное, не ты же меня отбила… но так, парой слов перебрасывались, спрашивала все, как у нас с тобой? Счастлив ли?
— А ты что? — У Ульяны замерло сердце. — Что ей отвечал?
— Нормально все, свадьба скоро… А она смеялась.
— Смеялась? Не верила, что у нас свадьба будет?
— Не знаю, верила — не верила… У нее теперь не спросишь…
Иди домой, Уля, потом встретимся. Один побыть хочу.
— Ладно. Пойду. — Ульяна взяла сумочку.
Гриша вдруг поднял на нее мутные от самогона глаза.
— Я еще кое-что следователю сказал… Про то только я знаю. Парень, что рядом с ней стоял, — тот, сынок хозяйский, — из города был…
— Сынок? — Ульяна оторопело уставилась на Гришу. — С чего ты взял?
— Я его рожу теперь век не забуду. Все время перед глазами стоит, на ощупь узнаю…
— Да что же он делал здесь?
— Я не знаю!!! Пусть следователь думает. Ему за это деньги платят. Все, иди, сказал!
Ульяна поспешно вышла, ей и самой оставаться не хотелось. Гришины откровения ее покоробили слегка. Может, и к лучшему, что Галина утонула? Чувствовала Ульяна, что не просто так она на Гришу да на нее зыркает. Смеялась… Что смешного? Задумала, небось, стерва, что-то… Гришину любовь вернуть захотела. Нет, не смирилась Галина с потерей. Такие всю жизнь не смиряются. Если что захватили, так уже не отпустят. Опасно было рядом с ней жить, все равно бы жизнь им порушила. Не сейчас, так потом, попозже, когда бы схлынули первые восторги. Неустойчивый парень Гриша, колеблющийся… Его крепко в руках держать нужно. А сынок тот что делал здесь? Видела Ульяна, не люб он Галине, женское сердце не обманешь. Для Гриши спектакль устроила, гадина. И ведь удалось, Ульяна заметила, как помрачнел его взгляд, хоть он и скрыть пытался, что неприятно ему. Но Ульяна все подмечает. Скорее бы свадьба уж… И где был, Гриша молчит… Странно все… «Неужели это он Галину приревновал?» — шальная мысль промелькнула, испугав Ульяну своей откровенностью.
Дома ее ждал следователь, мужчина средних лет, невзрачной наружности. Второй раз встретишь — не узнаешь. Про праздник стал расспрашивать, с кем Галина была, видела ли ее Ульяна возле реки. Ульяна все честно рассказала. Мелькала Галина, видела она ее то там, то сям. То с одним парнем говорила, то с другим. Ульяна только своих знает да парочку из соседней деревни. Были и незнакомые, которых Ульяна впервые видела. Ничего особенного. А у реки темно было, она и себя-то толком разглядеть не могла. Следователь все записал подробно, поблагодарил и ушел. Ульяна вздохнула с облегчением — неприятная процедура, что и говорить. Ну да утро вечера мудренее, успокоиться надо, а там, глядишь, все и наладится. Не век же Гриша убиваться будет? Да и разнюнился он, скорее всего, от самогона, протрезвеет, тоску как рукой снимет. Уж она-то, Ульяна, постарается. К свадьбе готовиться начнут, хлопоты, все такое… Забудет, как пить дать забудет. Ульяна прошла к себе, разделась, улеглась в кровать. Отец заглянул, она глаза прикрыла, сделала вид, что спит. Он потоптался, вздохнул, но будить не стал, вышел, аккуратно прикрыв дверь.
Следователь методично все в деревне обошел, беседовал обстоятельно, подробно, записывал. Но все только руками разводили — не было у Галины явных врагов, да таких, кто бы на такое черное дело пойти решился, грех страшный на душу взять. Мать Галины рассказала потом, что никаких синяков на шее у дочери не было, но умерла от разрыва сердца, a not ом уж утонула. Вроде как испугалась сильно. Недоумевали — чего это в деревне можно так уж испугаться? Начали поговаривать, что нечистая сила ее заморочила, недаром что Галину ведьмой считали. Не угодила, небось, чем-то своим хозяевам, они ее и напугали, а потом в воду бросили… Но так самые верующие говорили; те же, кто ближе к реалиям был, такой версии не придерживались. Прошли уже две недели, разговоры сами собой затихать стали. Сколько можно покойнице кости перемывать? Гриша так в себя до конца и не пришел. Вроде и нормально все, по-прежнему, и смеется, и шутит, так же Ульяну целует, слова на ухо шепчет… а чувствует Ульяна: не то все это. Иногда вдруг уставится в угол, смотрит, смотрит не мигая, пока не окликнешь его. Вздрогнет, испуг на мгновение промелькнет в глазах, но быстро себя в руки берет. Ульяна и так и эдак к нему ластится, в глаза заглядывает, желания угадать пытается, но без толку все — отдалился Гриша. По ночам плачет Ульяна в подушку, чтобы родители не видели, а утром улыбается. Зачем зря их расстраивать? Да и что она скажет? Что кажется ей? Не поверят они, блажью сочтут. Вот и молчит Ульяна, терпит. Надеется, само все перемелется, мука будет.