Особый талант

Из распечатки следовало, что дядя Гей, как за глаза звали Молочкова в узком кругу посвященных, активно занимался бизнесом, хотя никак это не афишировал. Прилюдно выставляя себя как поборника борца за народные интересы, он владел толстыми пакетами акций самых разнообразных коммерческих предприятий, где неизменно стремился занять лидирующее положение, чем вызывал недовольство партнеров. И если при желании пресечь его попытки занять место среди политической элиты не составляло большого труда, что было и до этого понятно, то вытолкнуть его из контролируемого им бизнеса было весьма проблематично.

К ночи Пашков разобрался в хитросплетениях отношений Молочкова с окружающим миром. Хотя они были многочисленны и разнообразны, чему были посвящены первые две страницы текста, сейчас они не представляли особого интереса, и Пашков углубился в них только для того, чтобы иметь возможность сделать собственные выводы. Но представленный ему анализ был слишком качественным, чтобы найти в нем изъяны. В заключительной части были даже расставлены проценты вероятности того или иного возможного развития событий. Вывод: физическое устранение политика Молочкова никому не нужно. Физическое устранение бизнесмена Молочкова с вероятностью до восьмидесяти процентов может быть выгодно двум его основным компаньонам — неким Штаймеру и Евграфову, краткие сведения о которых были любезно помещены в предпоследнем разделе аналитической справки наряду с информацией о том самом Вове, о котором рассказывал Сошанский. Судя по их кратким, до невозможности ужатым характеристикам, оба чистоплотностью не отличались.

Теперь становился ясен выбор момента. Едва Молочков объявил о своем намерении участвовать в предвыборной гонке, как его компаньоны поняли, что это их шанс. Убийство Молочкова в разгар избирательной кампании неизбежно придаст происшедшему политический оттенок, и основные поиски неминуемо будут проходить среди претендентов на губернаторский трон. Эх, знали бы они, что где-то всего за несколько часов может быть изготовлена подобная аналитическая справка! Впрочем, это тоже не улика, а всего лишь руководство к действию, и еще большой вопрос, попадет ли оно в руки следователя. Скорее всего вряд ли.

Но, к сожалению, все это могло оказаться слабым аргументом для Матвея, который, получив выгодный заказ, уже закусил удила. Необходимо было придумать сильный ход, которым, как мечом Искандера, можно было разрубить закрутившуюся в узел ситуацию.

Пашков полночи проворочался в кровати, так и иначе выстраивая возможный сюжет, один за другим отметая невозможные с разных точек зрения ходы. Часам к трем он нашел решение и уснул, довольный собой.

В восемь утра он уже звонил по телефону. Стараясь быть убедительным, он переговорил с Сошанским, которого, как выяснилось, разбудил. Минут через тридцать тот перезвонил, и после этого Пашков позвонил Матвею, немало этому удивившемуся, и уже без особого труда уговорил его приехать на свою новую квартиру в районе полудня и выполнить несложные инструкции.

Собирался он намного тщательней, чем когда-либо до этого, стараясь выглядеть так, чтобы внушить доверие самому пристрастному собеседнику. Для полноты картины он даже вышел пораньше и посетил парикмахерскую, где его прическе придали классическую законченность, отчего он стал похож на старателя — соискателя хлебного места.

В половине двенадцатого он был в предвыборном штабе Молочкова, размещавшемся в гостинице «Россия». У него дважды проверили паспорт, провели вдоль тела металлоискателем и целых пятнадцать минут продержали в полупустом номере под приглядом острого на взгляд секретаря, после чего проводили к самому, предупредив, что для разговора отведено всего двадцать минут.

Молочков в натуре значительно отличался от Молочкова плакатного. Мешки под глазами на фотографии отсутствовали, скрытые умелым ретушером. Тяжелый взгляд на плакате казался честным и светлым, а тяжелая, малоподвижная фигура — осанистой.

— Итак, вы свободный журналист, — сказал, сделав шаг навстречу и осклабившись, Молочков. — В каком издании предполагаете поместить мое интервью?

— Все зависит от того, каким оно получится.

— Ну уж вы постарайтесь. Судя по тому, какие люди за вас просили, вы хороший журналист. Ну так какие вопросы вас интересуют?

— Вы не поверите, но это ваша жизнь.

— В каком смысле? — насторожился Молочков. В чем, в чем, а в реакции ему не откажешь.

— В прямом. Видите ли, мне в руки совершенно случайно попала информация о том, что на вас оформлен заказ. Вы понимаете, о чем я говорю? — спросил Пашков, видя остекленевший взгляд собеседника.

— Кто заказчик?

— Можно только предполагать, но сейчас это неважно. На меня вышел человек, которому поручена организация этого дела.

— Что вы хотите за исчерпывающие сведения?

— Лично я — чтобы меня оставили в покое. Того же, я думаю, хочет и тот человек, потому что предполагает, что исполнением заказа эта история для него не кончится. Впрочем, возможно, кроме этого, он еще захочет получить некоторую компенсацию, но это уже не мое дело. Больше того. Я думаю, что делать это ему совершенно не стоит.

— Разумно. Что дальше?

— Вы можете прямо сейчас с ним встретиться и наедине, с глазу на глаз, обсудить ситуацию.

— Он здесь?

— Конечно нет. Он нас ждет в другом месте.

— А откуда я знаю, что вы не заманите меня в ловушку?

— Странный вопрос. Вы знаете тех людей, которые устроили нам встречу. Ваша охрана видела мой паспорт и меня самого. На мне нет грима и наклеенных усов. — Пашков с силой провел ладонью по лицу и показал ее — чисто. — Так неужели вы полагаете, что я стал бы рисковать собой ради того, чтобы заманить в ловушку человека, к которому у меня нет личных претензий?

— Да, не похоже. Далеко ехать?

— На машине минут пятнадцать. Только я бы вам посоветовал взять что-нибудь попроще вашего «ЗИЛа». Уж больно в глаза бросается.

— Хорошо, я учту. Подождите меня за дверью.

Пройдя половину расстояния, отделяющего его от выхода, Пашков остановился и попросил:

— Не могли бы захватить с собой бутылку водки?

— Это еще зачем?

— Для меня. Почему-то мне кажется, что после всего этого мне захочется напиться.

— Сделаю.

Ждать пришлось минут пять, за которые в кабинет Молочкова вошли и вышли два человека.

Вместо неприметных «жигулей», на которые рассчитывал Пашков, они поехали на «опеле», который, по правде говоря, тоже уже не мог считаться слишком заметной машиной. Молочков вместе с телохранителем сели сзади, а Пашков рядом с водителем. Всю дорогу он чувствовал на своем затылке тяжелый взгляд.

На четвертый этаж они поднялись пешком. Пашков впереди, за ним настороженный кандидат, а замыкал их маленькую процессию телохранитель, не вынимающий рук из карманов. Вообще говоря, его присутствие не предполагалось, но без него Молочков вряд ли согласился бы подняться в квартиру, так что вопрос можно было считать исчерпанным. Хотя его фигура привносила в ситуацию излишнюю драматичность и нервозность.

В квартире вовсю шел ремонт. Пятеро рабочих клеили обои, клали плитку в ванной и отдирали дверные косяки. Повсюду валялись обрывки бумаги, стояли мешки с раствором, банки клея и краски, одна комната почти целиком была заставлена упаковками с плиткой и картонными коробами с дверьми и плинтусами. Они втроем, стараясь не запачкаться, под предводительством Пашкова прошли в дальнюю комнату, которую он в ближайшем будущем предполагал использовать как свой кабинет. Тут уже была повешена новенькая дверь, все еще затянутая предохранительной пленкой.

— Ну и где он? — недовольно спросил Молочков, останавливаясь посреди комнаты и озираясь.

— Отойдите к стене, — быстро скомандовал ему телохранитель, опасливо косясь на окно и доставая из кармана пистолет.

Молочков послушно шагнул в россыпь чего-то белого, не побоявшись испачкать дорогой ботинок. Оно и правильно — жизнь дороже.

В коридоре раздались шаркающие шаги, на звук которых телохранитель сразу среагировал, и в дверном проеме появился рабочий — в перепачканной спецовке, в газетной треуголке на голове и с заляпанным известью лицом. Увидев направленный на него пистолет, тот замер.