Бой для одного

Ужин получился знатным. Возможно, происходи всё иначе, при других обстоятельствах и оборотень пожаловалась бы на жёсткую кожу или чрезмерную жилистость. Но сейчас её волновало только чтобы мяса хватило насытить её беспредельный голод. Потому что, каким‑то задним умом, едва работающим из‑за терзавших её инстинктов, Милена до немеющих лап боялась, что следующим в списке её меню станет бессильный против дикого зверя Тиш. Не то чтобы он был таким уж жирным и сочным, ни один видевший рада в живую не назовёт его иначе нежели суповым набором. Но он был лёгкой добычей, и Милена боялась, что в ответственный момент, просто не сможет остановиться. И потому, даже когда голодное безумие ушло из её сознания, оборотень рычала, от страха пережитого. Прижимала к голове уши и разрывая шкуру поверженного гиганта, вгрызалась в его плоть. Лишь почувствовав, как очередной глоток уже едва тёплой крови попал не в то горло, Милена закашлялась, лапой стирая текущую из носа струйку, она упала на землю, сворачиваясь в болезненный клубок.

Страх от того что случилось и того что только могло случиться сильно отличается. До этого дня ей даже в голову не приходило, что она может невольно навредить другому человеку. Или раду, что без разницы. Так же она себя чувствовала, когда раненая чешуйчатой тварью могла напасть на брата. Конечно, ни тогда, ни сейчас она этого не сделала, но сам факт подобной возможности пугал до смерти. В прошлый раз было легче. Денис тогда тоже испугался, но не смотря на это быстро успокоил сестру. Не дал ей осознать весь ужас своего положения. Теперь же она не могла позволить себе отвернуться от проблемы. Нельзя было прийти к Тишу и просить её успокоить после того, как она, находясь где‑то далеко думала, что неплохо было бы им закусить. И Милена скулила, сжимаясь на залитой кровью поляне, боясь саму себя.

Адреналин и шок от всего пережитого заставлял трястись, трусливо поджимая под себя хвост. Сколько всё это уже длиться? Вся эта ситуация, когда она незаконно проникла в соседний мир, когда по глупой случайности оказалась, заброшена в какие‑то дикие края с радом, который теоретически мог вывести её назад, но что если нет? Сколько ещё она сможет быть сильной и смелой за двоих. Сколько ещё раз она рискнёт чужой жизнью в момент, когда собственная будет в опасности? Последние дни она не давала сомнениям закрасться в свою душу. Не позволяла ни себе, ни Тишу слабости сомнения. Но что ей теперь делать?

Милена пропорола почву когтями и, глубоко вздохнув, успокоилась. Она силой задавила так не вовремя вылезшую истерику и зарычала, злясь на себя. Ей так хотелось, чтобы кто‑нибудь утешил её, взял бы ответственность за всё происходящее с ней на себя и позволил бы Милене побыть немножечко слабой. Но это невозможно. Оборотень встала и, встряхнувшись, забрызгала окружающее кровавым дождём. Когда не на кого положиться, приходится делать всё самой и это значит, что нельзя раскисать. Ничего не изменилось. План всё тот же. И только одно в её размышлениях правдиво — Тиш не сможет выйти отсюда один. Без неё точно нет. И значит надо возвращаться, пока с радом ничего не случилось в её отсутствие.

Зло сжав клыки, Милена двинулась туда где почти ночь назад оставила своего спутника. О поверженном гиганте она больше не вспомнила. И тот остался белеть обглоданными рёбрами на кровавой поляне.

В предрассветные часы всегда самое тёмное время и Милена насторожено ступала по земле, опасаясь испугать так надолго оставленного в одиночестве друга. Тот не спал. Всё ещё, или уже — она не знала, только Тиш сидел, привалившись спиной к стволу дерева и, обхватив колени руками, слепо вглядывался в темноту.

Подойдя шагов на пять, Милена предупреждающе мяукнула. В её исполнении получилось низко и хрипло, так что не удивительно, что рад вздрогнул и поднял настороженные глаза на то место, где, по его мнению, должен был находиться источник звука.

— Милена? — в голосе было море подозрения и нерешительности. Оборотень согласно заворчала и уже не таясь, подошла вплотную успокаивающе боднув того головой в плечо. Тиш тут же ухватился за шерсть на загривке и для уверенности провёл ладонями между ушами. Из груди его вырвался облегчённый вздох.

— Знаешь, ты СЛИШКОМ задержалась. Я весь извёлся. — Она виновато прижала уши, тихо сопя ему в шею. Оборотень ни за что на свете не призналась бы, но запах невредимого рада успокаивающе подействовал на Милену. — И от тебя как то странно пахнет.

Тиш обеспокоено пождал губы. Он ещё раз провёл руками по шерсти оборотня и только теперь заметил, что его собственная одежда стала влажной. Тут же сотни разных мыслей родилось в его голове, но все они были тревожными.

— Это что, — Альгрус просто не мог заставить себя говорить громко. Почти против его воли изо рта доносился шёпот. — Кровь?

Милена обижено насупилась, и устало улеглась, придавив ноги друга к земле. Можно было сейчас обратиться, успокоить разволновавшегося рада. Очевидно, что он не спал на протяжении всей ночи. И только он начал успокаиваться, выяснив, что подруга жива, как тут же она преподнесла ему новые причины для беспокойства, но право же, Милена так устала, что даже думать о новом превращении и последующих за ним объяснениях было тяжело.

— Милена! Проклятье, ты точно в порядке?

Чуткие пальцы пробежались по морде, аккуратно обведя надбровные дуги и больно дёрнули за усы. Милена чихнула, а встревоженные руки уже пробежались по её шее и спустились на грудную клетку и передние лапы. Оборотень поспешно отобрала лапу у щекотно мявших подушечки пальцев, и прикусила Альгруса за руку, намекая, что пора бы завязывать с этим осмотром.

— Понял, понял — ты оборотень всё такое, как же я мог забыть, что на тебе всё заживает, как после благословения светлого лика. Только ты же вся в крови… не хочешь рассказать мне, что с тобой произошло? Почему тебя так долго не было?!

Решив, что сейчас самое время стребовать ответы Тиш повысил голос, но в ответ было только тяжёлое сопение. Милена спала. Или делал вид что спит и у Тиша не поднялась рука разбудить или столкнуть с коленей тяжёлую тушу окровавленного оборотня.

Резко выдохнув, Альгрус поднял руку, собираясь провести ею по лицу и, с коротким ругательством, снова опустил вниз. Теперь он тоже весь был покрыт кровавой коркой. Но осязаемая тяжесть оборотня всё равно даровала ему спокойствие. Ведь только он сам знает, что творилось у него в голове этой одинокой ночью, когда тёплый мохнатый бок хищника не ощущался рядом.

Рассвет так и застал их лежащими в обнимку. Тиш так и не смог заставить себя закрыть глаза, тем более что от них так несло мокрой шерстью и кровью, что Альгрус едва мог подавить рвотные позывы. Немало этому помогало и то, что он уже сутки ничего не ел. Они и раньше‑то пахли не так чтобы хорошо, но это не входило ни в какое сравнение с тем, что было сейчас. Оставалось только удивляться, как же Милена может спокойно спать, имея такое чуткое обоняние.

Тиш, стараясь дышать ртом, наблюдал, как воздух в лесу медленно светлеет, заставляя всё то, что до этого момента имело только очертания, приобретать цвет и объём. В свете наступившего рассвета он смог, наконец, рассмотреть подругу. Ну, открытых ран или проплешин в шерсти видно не было, что отчасти успокоило. Но тогда откуда, же столько крови? И ещё одно, до этого дня он ни разу не видел, чтобы Милена после охоты не позаботилась бы о том, чтобы привести себя в порядок. Её вылизывания Тиш вообще считал странным действием для разумного существа. Но саму Милену это никогда не останавливало. Что же случилось на этот раз?

Оборотень заворчала и, сморщив нос, тихо чихнула, попутно открывая жёлто — оранжевые глаза с мгновенно сузившимся до булавочной головки зрачками.

Теперь, окончательно убедившись что подруга невредима и проснулась, Тиш без малейшего сожаления столкнул её со своих коленей и раздражённо выдохнул рассмотрев во что превратился его и без того бывший весьма потрёпанным костюм. Милена смотрела в том же направлении и задумчиво шевелила ушами без заметного энтузиазма на изгвазданной морде. Ей было даже хуже чем раду, шерсть за несколько часов сна успела слипнуться в бурые колтуны.