Бой для одного

Даже в ту секунду, когда она выскочила из‑за прикрытия деревьев, зверь не успел заметить и хоть как‑то среагировать. Ни испугаться, ни отшатнуться. Прыжок был идеален. Она всем весом впечаталась в гиганта, когтями раздирая его шкуру, а клыки запуская в горло. Смерть должна была стать мгновенной. Милена практически видела, как глаза не успевшего даже испугаться гиганта стекленеют и подергиваются белёсой пеленой, тело внезапно ослабевает и ноги подкашиваются, а под её зубами хрустит, разламываясь позвоночник. Но всё получилось не так.

Шкура местного зверя оказалась чрезвычайно прочной, а мясо слишком жёстким. И в тот момент, когда она повисла на нем, гигант взревел, практически оглушив Милену, и впечатал её в дерево всей своей тушей. Воздух вышибло из лёгких, а перед глазами потемнело. В ушах звенело, то ли от удара, то ли от вопля. Но прежде чем она успела опомниться, гигант повторил свой манёвр с деревом ещё один раз. И теперь Милена скорее почувствовала, нежели услышала, как сминаются её рёбра. И видно после этого её зубы разжались, так как следующее что пришло из‑за тёмной завесы прикрывшей сознание, как она приложилась о землю. Боли не было, только вдохнуть никак не получалось и темнота ещё не ушла из глаз, расцветя только шарами красных и зелёных пятен. Но лапы ещё слушались, хотя каким‑то задним умом Милена понимала, что они как раз должны быть ватными. Она не знала. По правде сказать, она их даже не ощущала, но в тот момент, когда разбушевавшийся гигант, всё ещё продолжающий неистово реветь, опустил на неё копыто, Милена вывернулась из‑под него и дала дёру.

Оборотень едва ли видела куда бежит, пятна так и не желали уходить из глаз, и земля перед носом казалась тёмным пятном с фрагментами иного цвета, когда попадались кусты растительности. Но лапы её словно сами несли вперёд. Милена только слышала, как за спиной ломаются деревья, ревёт и бесится несостоявшаяся дичь. И бежала вперёд.

И в один момент, когда треск деревьев остался позади, лапы Милены подогнулись, и она мешком костей упала на землю, по инерции прокатившись ещё метр, пока не врезалась в дерево. И тогда пришла боль.

Горло жгло, тьма перед глазами снова сменила цветные круги, лапы судорожно поджались, и она сделала вдох.

Раньше Милене казалось, что она практически оглохла, но в момент, когда практически смятые рёбра распрямились, под напором раскрывшихся лёгких, был этот тошнотворный хруст и чваканье, и вот тогда стало действительно БОЛЬНО.

Она захрипела, беспомощно скребя когтями по земле, и не могла себя заставить вдохнуть ещё раз. Так было, когда её организм только учился превращаться и боль была постоянной. Милена давно этого не чувствовала и ей даже казалось, что почти забыла об этом. Что ж, она ошибалась.

И теперь это не было следствием превращения. Не проходило за минуту или за две. И всё что могла делать Милена, это хрипеть, пытаясь заставить ошалевшее от боли тело дышать.

Глава 30

Даже при всей своей живучести и силе Милена не могла сказать, что она неуязвима. Да, раны мягких тканей заживали практически моментально. И пусть из‑за большой кровопотери процесс шёл медленно, или если в восстановлении нуждался большой объем плоти. Но и тогда, в худшем случае, исцеление занимало несколько часов. Кости же у оборотня были заметно прочнее человеческих, однако, и они могли сломаться. Вот как сегодня. И тогда восстановление затягивалось несколько дольше. Хотя тоже, по человеческим меркам, протекало невероятно быстро. Так уже спустя несколько часов Милена выгнулась, почувствовав, как воздух свободно проникает в легкие, и грудная клетка послушно раздувается и плавно опадает на выдохе. Но даже это не давало ей ощущения бессмертия. Потому что каждое ранение, каждая минута, когда её нечеловеческое тело залечивало повреждения — сопровождались болью. Когда резкой и мимолётной, порою, даже не успевающей отложиться в памяти, иногда зудящей и монотонной. Но чаще выматывающее невыносимой. Так что, когда сознание было готово воспринимать окружающую действительность, Милена ещё долго лежала, смотря в пространство перед собой, и ни о чём не думала.

Первое что она отметила, когда сознание отошло от шока, так это то, что в лесу давно уже глубокая ночь. Стиснув клыки, она с напряжением поднялась на лапы. Не смотря на то, какую боль приносила регенерация сейчас осталась только звенящая пустота в голове и тошнотворная лёгкость в мышцах.

Вокруг было спокойно, на несколько метров вокруг лес словно вымер. Никто не решался подойти к раненому хищнику. Отчасти, Милену это расстраивало, ибо безумно хотелось есть. Рот наполнился слюной, а и без того звенящий мир подёрнулся пеленой звериной ярости. Организм оборотня требовал восстановить затраченную энергию и делал это так, как умел.

Сгорбившись, низко пригнув голову к самой земле, Милена пружинистой рысью двинулась в направлении, откуда недавно удирала со всех лап. Умом она понимала, что тот монстр слишком силён для неё и что возможно следующего нападения она уже не переживёт, но звериный инстинкт в ней говорил совершенно иное. Какой‑то назойливый голосок напоминал, что даже если она не смогла победить, то уж во всяком случае, ранила гиганта, а уж добить его будет всяко проще… и всё ещё очень хотелось есть.

Затуманенное животными инстинктами сознание, лишь иногда прояснялось, и Милена с ужасом чувствовала, что творит безумство, возвращаясь на поляну, где произошла стычка с гигантом. Лапы тут же становились ватными, а внутренности скручивало узлами. А кто сказал, что оборотню чуждо чувство страха? Но предпринять, что либо ей не удавалось, ведь звон в голове был так удушающее тонок, а голод столь изнуряющее силён. А ещё она по — прежнему ощущала во рту вкус крови добычи. Большой, сильной и такой сла — а-адкой добычи. И это гнало её вперёд.

При приближении к месту неудавшегося нападения мозги совершенно отключились. Запах разъяренного зверя удушливой волной стелился над землёй, сигнализируя, что цель уже близко. Милена низко взрыкнула и присев ещё ниже, так чтобы полностью скрыться под молодой порослью и рванула ещё быстрее. Осторожность была уже отработанным методом, а вот наглость могла бы помочь.

Она вынырнула к раненому гиганту и жадно втянула воздух. Кровь, вытекшая из раны нанесённой клыками оборотня, пропитала собой землю. Многие деревья были повалены бесновавшимся зверем, пока Милена убегала отсюда как можно дальше. И судя по тому, с какой силой гигант наносил удары по ни в чём не повинным стволам, решение о побеге было действительно стоящим. Тем более, что уйти у добычи так и не получилось.

Гигант был ещё жив. Он лежал, судорожно поджимая под брюхо ноги с такими страшными копытами. Хрипло дышал и бессмысленно двигал влажными тёмными глазами под дрожащими веками. Кровь ещё вытекала из шеи, толчками вырывалась из‑под кожи и стекала в траву. Если бы было желание, Милена могла просто посидеть рядом около часа и смерть бы сама настигла некогда могучего противника. Но для этого она была слишком голодна.

Оборотень зарычала, по дуге обходя раненого и жадно прислушиваясь к запаху крови. Казалось, что гигант уже ни на что не реагирует и можно не заморачиваться излишней осторожностью, но это было не так. Стоило над поляной прокатиться басовитому рычанию, как зверь захрипел, и принялся бить копытами в пространство около себя, по сути, просто в пустоту, ибо окружающего он уже не видел. А может его зрение просто не работало в темноте? Кто знает… ведь даже оборотню при всех своих талантах, было тяжело что‑то разглядеть ночью в мире, где нет луны.

Она рычала, играя на нервах невменяемого травоядного, плавно обходя его по кругу. В итоге уже спустя пяток минут движения того стали значительно медленнее и не думая больше ни секунды Милена вцепилась ему в горло. На этот раз она вцепилась в глотку прямо под подбородком. Всем своим весом придавила голову к земле и, задыхаясь от голодной ярости, давясь рычанием и кровью, перекусила трахею.