Беженцы и победители

Медлить нельзя. И над застывшей рекой раскатисто гремят выстрелы…

Прочесывание леса окончено. На опушке Фантич встречается с надпоручиком Марцелли.

— Как мосты? — спрашивает Фантич надпоручика.

— Какие мосты! Все взлетели на воздух. Дорого нам обойдется вчерашняя задержка под Рудой…

Второй батальон наступает на Чмировку — деревню, расположенную у впадения речки Каменки в Рось. Оттуда уже хорошо просматриваются деревянные домишки окраин Белой Церкви. Возле Чмировки река делает резкий поворот. Поблизости от этого места артиллеристы готовят огневые позиции…

Надпоручик Вацлав Коваржик, одетый в короткий полушубок, сдвинув на затылок ушанку, озадаченно смотрит на взорванные мосты. Ему предстоит в короткий срок навести вместо них переправу. Он переводит взгляд на противоположный берег. Там расположена высота 208,4, которую приказано взять.

Саперы уже приступили к работе. Они носят на берег доски, балки, кругляки. Возле них останавливается газик. Из него вылезает генерал, невысокого роста, с черными волнистыми волосами, выбивающимися из-под папахи, с аккуратно подстриженными усиками, с темными проницательными глазами. Это командир 50-го корпуса С. С. Мартиросян.

— Господин генерал, все мосты взорваны. Приступаем к наведению переправы, — докладывает ему Коваржик.

— Вижу, плохи наши дела, — бросает на ходу генерал, а сам спускается к реке.

Тем временем первый батальон переправляется по льду на другой берег и занимает деревню Глыбочка. Немцы отходят в направлении леса и высоты 208,4 — ключевой позиции в обороне противника, откуда отлично просматриваются все дороги, ведущие из Белой Церкви на юг. Поступает приказ любой ценой взять эту важную высоту. Но для этого нужна огневая поддержка. Значит, необходимо переправить на другой берег и артиллерию…

— Проверьте лед на прочность, — приказывает генерал Мартиросян. — Нагрузите сани — и в путь!..

Солдаты нагружают сани, впрягают в них лошадей и ведут к реке.

Над берегом повисает напряженная тишина. Лошади прядают ушами и упираются, опасаясь ступить на лед.

— Но-о! — понукает их хриплым голосом ездовой. — Но-о! — Он натягивает постромки так, что они едва не лопаются.

— Осторожно, Карел! Назад! — кричат ему солдаты, сбегая к реке и размахивая руками.

Одна из лошадей проваливается в воду и тянет за собой другую. Трещит лед, бурлит в образовавшейся полынье вода, и сани ныряют в нее вслед за лошадьми. Пытаться спасти их бесполезно, да и небезопасно. Успевают лишь в последнюю минуту вытащить на берег ездового.

Генерал, забыв о морозе, стаскивает с головы папаху и вытирает ею вспотевший лоб, но через минуту берет себя в руки и твердым голосом произносит:

— Поторопитесь с переправой, товарищ надпоручик… извините, пан надпоручик.

— Есть, товарищ генерал!..

Часы показывают тринадцать ноль-ноль. Оба батальона уже на другом берегу. Сложнее с техникой. На лодках удается переправить только сорокапятки. Гаубицы, противотанковые орудия и танки остаются на левом берегу.

Ирка Вишек перед атакой обходит позиции своей роты.

— Пан подпоручик! — доносится голос из стрелковой ячейки.

— Слушаю…

Лицо у свободника, обратившегося к Ирке, заросло щетиной, глаза горят гневом. Он загоняет патрон в патронник, щелкает затвором и спрашивает:

— Мы что же, пойдем на высоту с голыми руками?

— Ты не прав, приятель…

— Ну почти с голыми. Ведь пушки и танки остались на том берегу.

— Зато мы на этот перебрались столь оперативно, что немцы нас наверняка не ждут. Так что, ребята, носов не вешать!

В глубине души Ирка сознает, что солдаты конечно же правы, что идти в атаку без артиллерийской поддержки дело рискованное, но что поделаешь, если… А все эта проклятая Руда…

Преодолев немецкое сопротивление, чехословацкие воины овладевают лесным массивом. Его восточная опушка — исходная позиция для атаки на высоту.

Отсчитывает последние мгновения перед атакой секундная стрелка. Раздается команда «Вперед!» — и роты, несмотря на шквальный огонь противника, карабкаются вверх по склону высоты 208,4…

Ошеломленные было дерзкой атакой чехословацких воинов гитлеровцы быстро приходят в себя и при поддержке танков и самоходных орудий предпринимают одну контратаку за другой. Стальные чудовища с крестами на бортах ползут к высоте с севера и с юга. Вот они останавливаются и открывают ураганный огонь… Санитар Плиска едва успевает выносить с поля боя раненых.

Эвжен Микулашек неожиданно вскрикивает и, взмахнув руками, падает. К нему бросается Станда Валек. Он нащупывает на груди товарища рану, из которой горячей струйкой льется кровь, а потом достает из кармана фуфайки измятый листок бумаги. Это увольнительная, выданная Эвжену еще в Новохоперске…

Чехословацкие воины неоднократно отбивают контратаки противника, но под натиском его превосходящих сил все-таки вынуждены отступить на исходные позиции. Они выполнили главную на сегодняшний день задачу — отстояли плацдарм между деревнями Чмировка и Глыбочка, однако до высоты по-прежнему два километра. Необходимо готовиться к новому ее штурму…

Людвик Свобода, теперь уже не полковник, а генерал, возвращается из Москвы и появляется в расположении бригады как раз перед штурмом высоты. Едва переступив порог штаба, он требует доложить обстановку, а затем просит соединить его с командиром 50-го корпуса Мартиросяном.

— Саркис Согомонович? Здравствуйте!

— Приветствую вас, господин генерал Свобода! С Новым годом! Как дела?

— Плохо, товарищ генерал. Если 74-я дивизия нас не поддержит, мы не сможем наступать.

— Понял вас. Постараемся сделать все, что в наших силах. Буду вас информировать о нашей готовности…

В 4 часа утра воины чехословацкой бригады вновь пошли на штурм высоты 208,4, а примерно в половине седьмого стремительной атакой захватили ее и приготовились к круговой обороне. В течение последующих трех часов они успешно отбили несколько вражеских контратак, уничтожив большое количество живой силы и боевой техники противника.

Саперы тем временем продолжают наведение переправы. Страшно мешают фашистские бомбардировщики, которые беспрестанно кружат над ними. К счастью, над рекой поднимается густой туман и бомбы, сбрасываемые ими, в цель не попадают.

В лесу, как раз напротив переправы, артиллеристы пытаются прорубить просеку, чтобы подготовить колонный путь для сорокапяток. Но силы бойцов на исходе. Только отделению свободника Шелембы удается затащить свою пушку на высоту.

Враг готовит новую контратаку. Из Заречья, южного предместья Белой Церкви, доносится гул моторов и лязг гусениц. Рокочут моторы и возле леса у села Пилипча. Прижавшись к стенкам окопов, бойцы настороженно прислушиваются к звукам, предвещающим еще одну схватку с фашистами. Короткая выдалась передышка…

Фашисты неумолимо приближаются. Они лезут со всех сторон. На снегу они кажутся черными точками, и точек этих становится все больше и больше. У обороняющихся одна надежда — на орудие свободника Шелембы.

По залитой солнцем равнине ползут на высоту сразу четыре вражеских танка. Вот один из них тормозит, угрожающе лязгнув гусеницами, башня его с грохотом поворачивается, и над ней взлетает грязно-серый дымок. Свободник Шелемба припадает к прицелу. Огонь! Танк внезапно останавливается, будто наскочив на препятствие, — из него вырывается пламя. Молодец свободник — поджег танк первым же снарядом!

Фашистов, очевидно, охватывает смятение. Стальные махины танков застывают в неподвижности. Пехотинцы лежат распластавшись на снегу, стараясь казаться незаметными. Но от реки на большой скорости уже подходят новые танки, а со стороны Глыбочки летит эскадрилья фашистских бомбардировщиков. Зенитки открывают по ним огонь.

Силы слишком неравные. Располагая мощной поддержкой артиллерии и танков, немцы пытаются обойти высоту с флангов, и обороняющимся не остается ничего другого, как, воспользовавшись моментом, отступить в направлении леса. Ценой огромных потерь гитлеровцы временно вернули себе высоту 208,4.