Страница 58 из 66
- Ты когда-нибудь, - перебила Деметра тусклым и ровным голосом, - интересовалась своей матерью?
Я задержалась в дверном проеме кухни.
- Нет.
- Возможно, тебе стоило бы. Хотя представляю, что тебе, подброшенной в эту ужасающую Секту на Вавилонском Бульваре, было не времени для размышлений о чем-то, помимо очередной молитвы и побоев.
В ее словах звучала радость. Я могла уловить это сквозь бетон ее голоса.
Я хотела сказать: «Ок, ты про меня разузнала в каких-то целях. Это обычное мозгоебство. Можно мне рассчитаться с тобой, рассказав, что это Глая сыграла Джейн для тебя, а ты не сообразила? Или ты уже знаешь?»
Она сказала:
- Твоя мать была достаточно безмозглой молодой женщиной, которая пробилась благодаря комбинации проституции и удачи. Однажды удача ее покинула. Ей пришлось лечь в клинику, потому что она подцепила весьма серьезную и редкую для современного общества венерическую болезнь. Лечение существует. Но лечение стоит денег. Что она могла продать? Ну, очевидно, не свой обычный товар. Но клиника, в которую она попала, имела связи с корпорацией, проводившей изыскания по одному специфическому проекту. Они нуждались в лабораторных крысах и были убедительны.
Я стояла, окаменев. Уперлась взглядом во что-то ярко-синее на кухне, возможно, кружку.
Деметра сделала паузу. Она разматывала клубок, нить которого вела через Лабиринт, но не из него, а прямо к чудовищу, что таилось в глубине.
Затем продолжила:
- И твоя мать согласилась. Что ж, выбор ее, боюсь, был невелик. И IVF к тому времени была уже почти безболезненна. Думаю, мне не нужно называть тебе ее имя.
- Я знаю ее имя, - слова сами собой произнеслись. Я не собиралась отвечать, и не думала, что смогу.
- Да, тебе сказали, разве нет, когда ты ходила на опознание тела. Лорен – так звали твою мать. Как это трогательно, что ты переименовала себя в ее честь. Тебе было пятнадцать, мне кажется. И когда ты выходила из морга, ты оступилась на лестнице и падала три пролета. Весьма опасный казус. Но ты отделалась несколькими синяками. И ничего более. И к тебе были добры, правда? – Она снова остановилась, выказывая внимание.
- Да, - сказала я невыразительно.
- Это хорошо. Но тебе были рады помочь. Они потеряли твой след до того дня. О Вавилонском Бульваре они знали, хотя твоя мать и грезила, будто в Секте ни тебя, ни ее не отследят. Разумеется, это ничего не изменило. Корпорация вела соответствующее наблюдение за тобой на протяжении нескольких лет, и за твоей матерью до ее смерти от, мне грустно это говорить тебе, передозировки каким-то нелегальным наркотиком.
- Это мне тоже известно.
- Да, Лорен. Ты, однако, оказалась более ловкой… или более непредсказуемой. Твой след потеряли, когда тебе исполнилось двенадцать, когда ты неожиданно сбежала из дома Секты. И никто не мог тебя отыскать до того дня, как ты явилась на опознание тела матери. Тебе будет интересно узнать, что такое же приглашение на опознание было разослано еще десятерым девушкам в твоем родном городе, одна из них могла оказаться тобой. Но в тот момент, как ты прошла в дверь, сканеры зарегистрировали тебя. С тех пор дружественное око наблюдало за тобой. Откуда мне это известно? Ты не будешь удивлена, узнав о моей личной заинтересованности во всем этот проекте.
- О чем ты говоришь? – спросила я, или что-то моим голосом. Но я знала. И вы, без сомнения, тоже поймете.
В любом случае, она сказала мне, радуясь возможности последнего мозгоебства.
- Ты знакома с Зои и Лили? И одним из самцов… как же его зовут?.. Эндрю? – Она замолчала, играя со своей жертвой (мной), ожидая, что я добавлю недостающую часть имени. Когда я не сделала этого, она тоже не стала себя исправлять. – Ты очень, очень везучая, Лорен. Эксперименты часто заканчивались провалом поначалу. Сотня женщин – определенное Сенатом количество – принимали участие в этом задании. Все здоровые, и все из прожиточных классов общества. Им практически нечего было терять, хотя нельзя сказать, что они понимали риск, которому подвергались. И лишь несколько выжило. Только пятеро из первых детей осталось в живых. Процедура требовала гораздо больше исследований. Тем не менее, вы все содействовали с чудесным старанием. Настанет день, когда ты, может быть, будешь гордиться, частью чего ты была, и есть. И гордиться тем, что ты есть.
- Ты говоришь мне, что я не человек.
- Нет, дорогая моя Лорен. Нет. – Этот крокодил из Пустот Ада изображал возмущение. – Я говорю, что тылучше, чем человек.
- Робот.
- Ты умышленно отказываешься понимать. Это для тебя шок, я знаю. Но ты должна постараться думать рационально. Ты, Лорен, и твой особенный вид, - будущее человеческой расы, которой роботы – как только мы решим текущую проблему – будут прислуживать. Даже Верлис, я думаю, говорил тебе кое-что об этом, когда рассказывал о Зои и Лили. И будь уверена, Лорен, он знает, что ты такое. Одна его робототехника едва ли может ошибиться в распознавании твоих собственных усовершенствований.
Безумная вспышка ликования. Я была уверена, что она использовала слова «он» и «его» ненароком. Но это была лишь яркая вспышка, тут же угасшая где-то на отдаленном утесе.
- Ты говоришь мне, что я как Зои и Лили. Человек с IVF-имплантацией, с вросшими, небиологическими механизмами.
- Да.
- Погоди минутку. Мне сказали, что Зои и Лили фактически выросли за пару лет. Насколько я помню, мнепонадобились все семнадцать.
И снова ее гладкая улыбка:
- Это так похоже на соперничество сестер. Зои и Лили поздние, если позволишь так выразиться, модели.Ты была одной из первых. С тех пор техника развивалась.
- Слишком бойко.
- Иногда правильные данные таковы. В сущности, Лорен, ты – чудо. Послушай меня. Насколько известно мне и тем, кто работал над твоим созданием, ты никогда не будешь стареть. Ты останешься сильной. Тебе никогда не понадобится хирургическое лечение, медикаменты или химическое вмешательство. Физическое бессмертие – вот чем ты практически бесспорно обладаешь. В отличие от Верлиса и его компании.
Я повернулась и посмотрела ей в лицо. Мое тело показалось мне скрипучими дрейфующими досками, плохо сколоченными друг с другом. Но я была в своем уме, мои глаза видели ясно, и я увидела сидящую Деметру, что она была уродлива, и что она говорила правду. (Правда здесь не первая жертва войны, она - первый предатель).
- Убеди меня, - сказала я.
Она встала и пересекла комнату, и я слишком поздно увидела крошечный ножик в ее руке, которым она вскрыла внутреннюю сторону моей левой руки, от локтя до запястья. Кожа разошлась как лепестки цветка. Я увидела кровь. Затем, будто за версту, блеснула человеческая кость. А затем я увидела серебро. Серебро. Крохотные колесики поворачивались. Маленькие звезды сияли. Пока кровь не затопила их.