Страница 24 из 66
- Потому что ты прочла Книгу Джейн и знаешь, как все происходит. Я пытался сказать тебе, что все не так.
- Она хотела верить, что ты человек.
- Многие люди хотят, и будут хотеть, верить в это. И если им это нравится, я приму. Для тебя, если тебе так больше нравится, я могу использовать звонок мобильника, когда мы наедине.
Он улыбнулся так... победно. В любом случае, меня уже победили. И я продолжала играться с вином.
Затем он сказал мне, своим собственным голосом, приглушенным и проникновенным для барабанных перепонок моих ушей:
- У тебя тигриные глаза.
- Что, не раковины каури? - резко ответила я, прежде чем смогла остановить себя.
- Слова Джейн, - сказал он.
- Глаза Джейн. По крайней мере, она писала, что ты так ей говорил.
- Я не хочу говорить о Джейн.
- Ты сказал, что они нашли ее.
- Нашли. И я говорил. Думаю, теперь мы все расставили на свои места.
Что-то в нем – его улыбка, да, теперь я увидела, - превратилось в лед. И то, как он отвернулся, как если бы я внезапно наскучила ему. Демонстрируя свое упорство, я теряла его сильное, временное расположение.
Затем он встал.
- Пойдем?
Молча мы забрали свою верхнюю одежду. Когда мы проходили мимо мужчины за стойкой, Верлис, как «его мать», еще раз сказал что-то на итальянском. Они пожали руки, человек и машина. На тротуаре улицы Верлис кивнул мне.
- Спасибо, - сказал он, холодно и недружелюбно, как другие, которых я знала, - за твое время. Нам надо будет как-нибудь повторить. Вместе промокнуть.
Я отвернулась и посмотрела через улицу. Я не знала, что ответить ему.
Тогда он сказал:
- Возможно, одну вещь тебе следует знать. Ты была первой. Не интересно? Ладно. Увидимся, Лорен.
Я дернулась и уставилась снова на него, хмурясь:
- Первой.
- В койке.
- Ты… говорил, у тебя до этого уже было два партнера.
- Естественно. Я объяснял свои способности лгать. Разве не было бы тебе совершенно неловко трахать меня, если бы ты знала, что у меня не было никакого опыта до этого? Да, я демонический любовник. Я могу делать все это и даже такое Это, о чем большинство из вас не смогло бы с кем-то поделиться. Я могу все это тоже. Но никогда не делал.
- Я не верю тебе.
- Вполне справедливо.
Мне пришла в голову смутная мысль, что со стороны мы выглядим как любая ссорящаяся пара.
- Ты говоришь, что был девственником. Но это идиотизм, ты не девственник. Ты спал с другими людьми в прошлом, до…
- Я не тот, кем был раньше. Уясни это уже, Лорен. Понимаешь? Я новый, все с нуля. Какого хера, ты думаешь, я в ужасе от того, что мне придется снова увидеть ее, эту женщину из прошлой жизни? Кажется, я был для нее всем. Но сейчас я ни хера не чувствую к ней. Если хочешь знать, к тебе я испытывают гораздо больше.
- Стоп, - выпалила я. – Ради Бога…
- Это тебя пугает, да? А меня как, ты не подумала?
В его голосе… отвращение.
Способен он на такое? Как его программа допускает это… но он может лгать, он может искажать наблюдение и создавать другую картинку. Он может имитировать сотовый. Он, может быть, способен изменять форму. О, думается, он вполне может испытывать и отвращение.
Я прислонилась к стене кафе. Чувствовала себя ослабевшей и ошеломленной, и он пугал меня. Все вокруг пугало. И я не могла заставить себя сказать ему: «Оставь меня в покое».
Я принесла свои обеты. Прах, страх, крах.
- Я прошу прощения, - сказал он. Он уже говорил это раньше. Он звучал безучастно. – Я провожу тебя домой. Давай, дай мне свою руку.
Я отдала ему свою руку.
_______________________________________________________________
[1] Очень красивая рифма, которую я не могу перенести на русский точным переводом. В оригинале звучит так: Till I am dust, and you are rust, I must (Пока не стану прахом, пока не проржавеешь ты, я должна).На самом деле, наверняка распространенная рифмовка, вроде «любовь-кровь-вновь», но не так привычна русскому уху.
- 2 -
Бирюзовый.
Больше голубой, нежели зеленый. Таков для меня цвет любви. По крайней мере, чувственной любви.
Буду ли я теперь всегда так думать? Ассоциировать этот оттенок с этим действием?
Кто знает.
Этот опыт не был похож на предыдущие. И не на те разы с ним.
Застенчивая Джейн сказала, что не будет углубляться в детали.
Я же хочу углубиться в детали.
Вот именно, я хочу записать их здесь, страницы, целую книгу о том единичном соитии на бирюзовых простынях постели.
По моей просьбе он удалил искусственный загар. Смыл его в душе, один, и когда вернулся, он был обнажен, за исключением волны волос, которые снова приняли свой оттенок красного бархата, стекающего вниз по голове, и завивающихся волос в паху. О, у него были глаза тигра, или, возможно, каждый глаз был тигром, и их янтарная шкура и светилась, и поволакивалась тьмой одновременно.
Сумрак в комнатах. Никакого света кроме пары больших свечей, которые я зажгла, просто потому что они были тут, со своими белыми фитилями ожидали огня; говорят, к несчастью оставлять свечи с нетронутым фитилем, даже если ими не пользуешься, ведь тогда это означает, что ты никогда не зажжешь их для праздника…
- Скажи мне, чего ты хочешь, - проговорил он.
- Тебя.
- Лорен, я не дам им увидеть.
- Дай.
Но он снова покачал головой. Он был нежен, жесток и вездесущ, этот бог из машины[1].
Я всегда очень любила секс. Это действо казалось элементарным. Чем-то предельно несущественным.
Его руки на моем теле – опишу ли я это? Смогу? Есть ли толк в каких-либо словах? Мои руки на нем – тут проще – текстура кожи и мускулов нового создания, не смертного, стальной шелк, сталь, податливая как тело пумы. Волосы – как трава, разогретая и полная летних запахов и ароматов далекого моря, и сосен – волосы как нити огня, как волна. Его рот – остывший очаг. Скольжение одного тела по другому – столкновение планет, сладостное, невыносимое завершение. Бесконечные миры.
Нет, мне не подобрать нужных слов. Не существует слов для этого акта с ним.
Найдется ли во всей земле такое место, где существуют слова, способные правдиво описать это? Не секс, не трах, не перепих или сношение или коитус. Нет, не занятие любовью, почти ложный акцент на то, что не всегда проявляется в момент, даже если любви есть место.
Отыщите мне слово. Красивое и дикое слово, которое заставило бы волосы встать дыбом на затылке, кровь – превратиться в звезды, кости – растаять, атомы – расцвести. Есть такое слово? Нет? Тогда, по примеру книг времен минувших, в которых всегда пропускали самые основные, «уродливые» слова, я обращусь к этому приему: Мы ___. Вот, чем мы занимались. Мы ___.
Мне казалось, что это может никогда не кончиться. Этому не было конца, и едва ли было начало. Оно все еще продолжается, даже сейчас. Даже в этот момент, пока я записываю, моя рука подрагивает от каждой просто описываемой эмоции, любви, удовольствия или секса, даже сейчас это не прекращается. Это ___, что мы делали, он и я, вместе на сине-зеленых, поблескивающих в отсветами свеч гладких простынях, где-то над улицей, чье название я изменила.
И вот была ночь, возвращаясь толи из сна, толи из транса, я видела его, лежащего рядом, серебряного льва с гривой темноты во тьме, ведь обе свечи, как и многие другие вещи, к тому времени были уже израсходованы, и я шептала.
- Сильвер… - сказала я.
- Лорен, не зови меня так. Его нет. Осознай, что я другой.
- Сильвер Верлис, Серебряный Верлис, - ответила я. – Прилагательное, не имя.
На его плече я погрузилась в сон. Он обнимал меня.
Да, лишь единожды, ведь это акт ___.
Единожды и навеки. Продолжение к будущему.
________________________________________________________________