Звонок на рассвете

— В пол-одиннадцатого. Хозяйка слышала, как дверь хлопнула. В это время она досматривала по телевизору «Шире круг».

. — А ты проверил?.. Вижу, что нет! Сколько раз, тебе повторять: ничего на веру, ни одной малости. А тут такая деталь!..

Бундулис развернул телепрограмму и стал ее просматривать.

— Вот, полюбуйся, — передача закончилась в двадцать два пятьдесят. Мог Валет за десять минут дойти до Гончарной?

— Сомнительно, — промямлил я, не зная, куда деть глаза.

— То-то! К бабке-свидетельнице у меня претензий нет, она могла добросовестно заблуждаться. Но с каких это пор мы стали на непроверенных показаниях бабок строить свои фантастические версии?..

— Ивар Янович, — попытался я оправдаться, — мы работали не впустую, задержали опасного преступника. Бундулис досадливо поморщился;

— Дьякова задержали бы и без вас, он фигура заметная. Меня сейчас больше беспокоит неизвестный преступник, ранивший таксиста. И отчитываю я тебя не за то, что пошел по ложному следу, это в нашей работе бывает. Беда в том, что ты слепо поверил одной версии в ущерб остальным. Валета ты поймал — хвала тебе и честь! А человек, совершивший тяжкое преступление против личности, не выявлен, следы остывают, все труднее найти свидетелей... Работать по принципу «тяп-ляп — и клеточка!» никто вам не позволит, лейтенант Агеев!..

9

После начальственной встрепки, которую задал мне Бундулис, я отправился к Сушко, коротко доложил о последних событиях, стараясь повыгодней осветить свою роль в задержании Дьякова.

В продолжение моего рассказа Сушко прилежно рисовала на чистом листе бумаги большие и малые треугольники. Нарисует, заштрихует, опять нарисует... Когда я кончил, она смяла листок и швырнула его в корзину.

— Все это прекрасно, Дмитрий Дмитриевич, но общий итог неутешителен: виновный не найден.

— Темно, Галина Васильевна! Случайная уличная стычка, очевидцев практически нет...

— Неправда! — Сушко пристукнула по столу маленькой крепкой ладошкой. — Есть свидетель, и главный притом, но его надо отыскать. Я говорю о девушке, за которую вступился таксист. Она не могла уйти далеко от места происшествия, все произошло в считанные мгновения. Должна же эта особа если не знать, то хотя бы догадываться о несомненной связи между ссорой и последовавшим за ней преступлением!..

— Пост хок — эрго проптор хок? — блеснул я эрудицией.

Сушко вскинула на меня длинные пушистые ресницы.

— Ого! Вы знакомы с латынью?

Я оскорбленно промолчал.

— Да, Дмитрий Дмитриевич, «после этого — значит поэтому». Хрестоматийный пример логической ошибки! Но в данном случае все было именно так: преступление последовало за ссорой... Ищите девчонку — она выведет вас на преступника!

— Ищем, Галина Васильевна, одновременно с преступником ищем девчонку. Но приметы слабоваты...

— Разве? Я беседовала с Ольгой Павловной, она ее описала очень выразительно.

— У Валета алиби, значит, отпадает и Черныш.

Сушко задумалась. Потом, видимо, окончательно утвердившись в какой-то мысли, тряхнула каштановой гривкой.

— А вы заметили, как совпадают приметы этой девицы, названные матерью потерпевшего и хозяйкой Дьякова?

— Думаете, именно она была в тот вечер на Гончарной?

— Вполне вероятно. Допустим, Дьякова в тот вечер на Гончарной не было — он в это время готовился к приему мешков от Лямина. Но девчонка могла прогуливаться по этой улице с другим. Именно это и вызвало взрыв ревности у преступника. Нож предназначался не таксисту, он стал случайной жертвой. Преступник взял нож для расправы с коварной изменницей или с удачливым соперником, который провожал в тот вечер его бывшую возлюбленную...

— Третьего никто не видел.

— Он мог уйти раньше, сбежать, испугавшись буйного ревнивца.

Я напряженно обдумываю версию следователя. Выходит, эта черноволосая красотка была сначала любовницей Валета, потом перекинулась на парня, который ранил таксиста, от него ушла тоже к кому-то... В принципе ничего невозможного тут нет — жизнь порой подбрасывает самое невероятное сцепление случайностей...

Третий час обхожу я парикмахерские нашего района. Одну за другой, по намеченному плану. В каждой отзываю в подсобное помещение заведующего или старшего мастера, коротко обрисовываю суть дела. Нет, таких дураков, которые добровольно захотели бы расстаться со своими гривами и баками, им не попадалось.

В каком-то переулке неожиданно натыкаюсь на салон красоты, не отмеченный в моем плане. В маленькой уютной парикмахерской никого, пустынно и тихо. Седовласый мастер, позевывая, читал газету и страшно обрадовался нежданному клиенту.

— Вас постричь, побрить? — спрашивает он, доставая из тумбочки белоснежную простынку. Я секунду колеблюсь и решительно усаживаюсь в кресло. А что, в самом деле, пусть пострижет, заодно и поговорим.

— Постригите меня так, чтобы этого никто не заметил.

— Пожалуйста, — улыбается мастер. — Причешу и отпущу. Устраивает? — И, не дожидаясь ответа, защелкал ножницами, разрежая загустелую мою шевелюру.

Парикмахер оказался очень словоохотливым, настоящим мастером разговорного жанра. Ни на секунду не прекращая трудиться над изысканной линией моего затылка, он произнес пылкий монолог о крайностях моды.

— ...Считайте меня консерватором, ретроградом, кем угодно, но вам никогда не убедить меня, что лохмы — это красиво. Вы скажете, что во мне говорит парикмахер, по милости новой моды сидящий без работы, и будете почти правы. Но то же самое я слышал от здравомыслящих людей других профессий. А ваше мнение на этот счет?..

Я вижу в зеркале веночек седых волос, окружающих блестящую лысину, лукавый взгляд глубоких глаз. Симпатичный старикан и эрудирован весьма, с таким и поспорить приятно.

— Кое в чем, маэстро, вы правы, но, думаю, не стоит так драматизировать положение. Важно, не какие волосы, а что под ними. Длинные волосы были и у Гоголя и у Белинского...

— Им я прощаю, особенно Гоголю. Но назовите мне хоть одного гривастого, который сделал бы для человечества столько же!

— Уж не считаете ли вы, что длина волос обратно пропорциональна уму? — смеюсь я.

— Безусловно! — подтверждает парикмахер. — Львиную гриву отращивают для чего? Чтобы прикрыть ослиные уши! Вот вы, сразу видно, человек неглупый, потому и носите короткую прическу.

— Спасибо, маэстро, вы очень добры, — церемонно кланяюсь я. — И все-таки мне почему-то не верится, что вы целыми днями сидите без работы.

— Слезы, а не клиентура, — безнадежно машет рукой мастер. — По сравнению с прежним временем...

— Ну, вот в воскресенье, например, неужели никого не было? — приступаю я наконец к делу.

Мастер щедрой кистью намыливает мне щеки.

— В воскресенье, я отлично помню, было всего пять клиентов. Как вы думаете, могу я выполнить план с таким мизером?

— И среди пяти ни одного молодого? Парикмахер помолчал, вспоминая.

— А вы знаете — был один. Он мне запомнился тем, что единственный из всех захотел расстаться со своей гривой...

— Он что, попросил постричь его наголо? — спрашиваю я как можно равнодушней.

— Ну, до такой крайности не дошло. Я просто сделал ему нормальную человеческую прическу. Но чем он совсем уж меня потряс, так это просьбой сбрить ему баки...

— Бывают же чудаки, — поддакиваю я. — При нынешней-то повальной моде... И что, красивые были баки?

— В том-то и дело, что да. Я уговаривал его изо всех сил, но он упорно стоял на своем. Представляете, он говорил, что баки его заставляет сбрить любимая девушка.

— Даже так? Интересно...

— Да я тоже удивился. Какие все же изуверские способы придумывает женщина, чтобы проверить силу любви! «Если любишь — сбрей баки!» Вот и сбрил. Чего не сделаешь ради любимого существа? — И он лукаво подмигнул моему зеркальному отражению.

— Вы не могли бы поподробней описать его внешность? — спрашиваю я как бы между прочим. Однако парикмахер сразу становится предельно серьезным.