Антитерра

Валенрод должен был отплывать на уходившем в полдень в составе конвоя почтовом корабле. В порту, как и полагалось, было полно народу, со стоявших у пристани кораблей толпами сходили солдаты, выстраивались на берегу и, взмокшие от жары, шли в город к вокзалу. На кранах вниз спускали танки и грузовики, местами попадались даже самолёты с разобранными крыльями. Кругом стоял грохот, скрип, ор.

Но Адриану до этого, казалось, не было никакого дела. Он равнодушно смотрел и на проходившие мимо него колонны солдат, и на проносимые над головой машины, мельком отбрасывающие тень, и на огромные сухогрузы, стоявшие у причала. Первый раз, когда он видел что‑то подобное, это вызывало у него удивление и захватывало дух, но потом он насмотрелся всего этого столько, что воспринимал уже как нечто обыденное.

Его целью сейчас был маленький серый пакетбот, служивший для связи между Пацифидой и метрополией. Проблем с посадкой не было, почтовые корабли обычно и так ходили полупустыми, а даже если и не нашлось бы мест, ни один капитан не осмелился бы не взять на борт офицера, едущего по делу, касающемуся лично диктатора.

Путь через Сертейское море занял чуть больше суток. Ничего интересного за это время не произошло. Гондванские подлодки редко нападали на республиканские конвои, а если и нападали, то только на идущие в Пацифиду с войсками. Валенроду отвели маленькую одноместную каюту, где он почти не появлялся из‑за крайней духоты стоявшей всё время.

К вечеру второго дня плавания показались погрузочные краны одного из портов на южном побережье Лавразии. Сам порт был больше похож на лагерь кочевников, живших в степях на юге континента. Здесь на корабли грузили кавалерийские дивизии, набранные из степняков. Эти дикие народности, жившие кочующими племенами даже тогда, когда вокруг уже создавались империи и через степи, где они жили, прокладывали железные дороги и телеграфные линии. Даже будучи призванными в республиканскую армию они были похожи более на дикую орду, нежели на современную дисциплинированную армию. Расположившись лагерем около доков, они жгли костры, горланили песни, отпустив лошадей пастись в поле.

Валенрод, не обращая внимания на кочевников, сойдя на берег, сразу направился в город к вокзалу. Там почти никого не было. Адриан, предъявив значок, потребовал билет до Карселиона, но, как оказалось, этот город не имел прямого сообщения со столицей, и доехать можно было только с пересадкой.

Пересадку нужно было делать в каком‑то задрипаном провинциальном городишке, находившемся в нескольких верстах от основной ветки, при этом соединённом с второстепенной железной дорогой, по которой сюда и прибыл Валенрод. Городок имел незапоминающееся название: то ли Северогорский, то ли Южноозёрский и был похож на какую‑то провинциально — мещанскую уменьшенную копию Найгоса, хотя и находился на другом континенте. Те же широкие улицы, старинные довоенные дома и центральная площадь перед зданием военной администрации, где раньше находилась резиденция губернатора.

Судя по тому, что видел Валенрод пока ехал сюда, Лавразия мало изменилась за время его отсутствия. То же запустение и уныние, повсюду солдаты и войска, идущие на юг к портам, распахиваемые степи и осушаемые болота, куда сгоняли на работы тысячи людей, словно ссылая их на каторгу, пытаясь хоть как‑то обеспечить перенаселённый континент хлебом.

Второй вокзал находился на другой стороне низины, по которой протекала речка, окружённая заливными лугами. К станции вела просёлочная дорога с перекинутым через реку бревенчатым мостом. Рядом на возвышенности, с другой стороны от путей, находилась маленькая деревенька: десять — двадцать домов и обветшалая, словно заброшенная белая церквушка.

Около перрона стояло здание с небольшим Лавразийским флагом на установленном на крыше коротком флагштоке. По — видимому, здесь располагалась местная администрация или что‑то вроде того. Рядом на фонарных столбах вниз головой висели три трупа мужчин в гражданском. Около дверей в администрацию, опершись плечом на стену, стоял, засунув руки в карманы, мужик в сдвинутой чуть набок рабочей кепке, в запачканном сером пиджачке и убранных в высокие сапоги широких штанах из грубой ткани. Во рту он держал соломинку и смотрел куда‑то себе под ноги.

— За что их? — спросил у него Валенрод, кивнув на висевших.

— Хлеб воровали, — произнёс человек, отойдя от стены и выплюнув соломинку, — тот, что слева, председатель наш, а рядом счетовод и заместитель. Со вчерашнего здесь болтаются. Приезжал, значит, какой‑то хмырь, говорят, из самой столицы, а с ним солдат полвзвода. Тихо, главное, без шума приехали, этих выволокли и подвесили, а там 'поминай как звали'. Вот черти.

Крестьянин усмехнулся, потом пристально посмотрел на Валенрода, как будто армейский офицер был здесь в диковинку.

— Отсюда до столицы добраться можно? — спросил у него Адриан.

— Да, кажись, ходят. Там внутри вроде расписание даже висело, — ответил мужик и после недолгой паузы добавил. — А ты, служивый, откуда едешь?

— С фронта, в столицу вызвали.

— И как там на фронте? А то, говорят, уже всё, хана нашим.

— Да паршиво, кое‑как держатся. Найгос чуть не сдали. Я сам там воевал, лично видел, Гондванцев у самого города остановили. Там все и полегли, в плен сдаваться даже не думали.

Крестьянин тяжело вздохнул и покачал головой.

— Слили войну, чего уж говорить, это ещё в Лемурии было видно. Я там, между прочим, командиром танка был, — произнёс крестьянин, многозначительно покачав головой. — Кстати, вон какой‑то поезд идёт, может, до столицы доедешь.

Вдали на путях появился поезд, вскоре подъехавший к станции и остановившийся у платформы. Адриан подбежал к ближайшему вагону и, предъявив вышедшему проводнику значок, произнёс строгим голосом:

— Я лейтенант Адриан Валенрод, имею личный приказ его превосходительства явиться в столицу республики.

— Заходите, — буркнул проводник, кивнув головой в сторону двери.

Адриан поднялся по ступенькам в вагон и услышал за спиной голос крестьянина: 'До встречи, служивый'. Валенрод повернулся, махнул ему рукой и прошёл по коридору вдоль дверей купе.

На этот раз ехать ему довелось одному. За окном всю дорогу мелькали ничем не примечательные пейзажи, леса поля, холмы. Поезд проехал несколько мелких станций и провинциальных городков, во множестве разбросанных по территории континента. Пару раз в небе проплывали воздушные корабли, идущие похоже на юг, в Пацифиду.

На холме, около небольшого лесочка, стояла, чуть не нависая над дорогой, старая башня радиоперехвата, оставшаяся здесь ещё со времён аквилонского владычества. Она уже давно была заброшена, железный каркас вышки весь проржавел и, того и гляди, мог развалиться. Маленький домик рядом, где находились системы управления, совсем обветшал. Вокруг на многие вёрсты не было ни души, и, разве что, сельские мальчишки иногда, особо далеко забредая в поисках грибов, заходили сюда посмотреть на диковинное сооружение, невесть откуда взявшееся посреди леса. Когда‑то такие станции стояли повсюду, на границах и около крупных городов. Они глушили передачи вражеских радиостанций. Адриан помнил, как они с Сашкой носили завтраки солдатам, дежурившим на башнях рядом с их городом.

К вечеру леса и луга пропали, а по сторонам от дороги раскинулось бескрайнее море пшеницы. Обычно вид колосящейся нивы чем‑то радовал Валенрода, как и многих людей, напоминал о крестьянском труде, о спокойной сельской жизни, но теперь даже этот вид навевал тоску. В свете заходящего солнца колосья смотрелись как‑то тускло, словно были в пыли. Ныне пшеничное поле уже ассоциировалось не с крестьянами и урожаем, а с продовольственными карточками и государственными комитетами по распределению. Хлеб из обыденной части жизни села превратился в ресурс государственной важности наподобие нефти и железной руды, а нивы и поля встали в один ряд с нефтяными вышками и шахтами, производя на человека примерно те же впечатления.

Валенрод сошёл на перрон, и, оглянувшись по сторонам, посмотрев на двигавшихся навстречу друг другу людей, глубоко вдохнул воздух, наполненный самыми дрянными ароматами, о происхождении которых Адриан старался не думать. Он с фальшивым удовольствием произнёс: 'Дом, милый дом'. Карселион — столица республики, город карманных воров и дешёвых девиц. Основанный лишь при федерации, сейчас этот город численностью населения превышал любую из столиц довоенных государств, во многом благодаря Ланарису, переселившему сюда в наспех настроенные картонные дома миллионы людей со всей страны.