Атомный поезд

— Так кто в них ездит-то? — не унимался Гена Аликаев, недавний десятиклассник, привыкший к ясности и однозначности школьных уроков.

— Того нам знать не положено, — отхлебнул горячего чаю Яковлев.

— Это же спецпоезд. Может, из правительства кто… Или иностранцы. Шут его знает, одним словом. Люди разное болтают…

— А чего болтают-то? — не на шутку заинтересовался Генка. Он даже забыл про бутерброд.

— Один мужик клялся, что занавесочка отодвинулась, а там — Сам! Улыбнулся ему и даже рукой помахал.

Бич снова крякнул, на этот раз неодобрительно.

— Семена Маркелова весь город знал, брехун, каких мало, — сказал он, выпуская в сторону сизый ядовитый дым.

— А кто не брехун? — возразил Сашка. — Не приврёшь, красиво не расскажешь! Только обычно как — раз приврал, два, ну три, — потом брехня и забылась. А Маркелов эту историю сто раз повторял. Зачем столько врать-то?

— Сто раз! — недовольно повторил Бичаев. — И доповторялся! Пришли к нему ночью ангелы в фуражках, весь дом вверх дном перевернули, а потом засунули в «воронок» и увезли. Восемь лет отмотал за свои повторы!

— Да ты что, Бич! — возмутился Сашка. — Он за кражи пошёл! Тогда целую группу сцапали — сцепщики, маневровщики… Им диспетчер наводки давал, а они вагоны с ценным грузом потрошили!

— За кражи, — по-прежнему недовольно пробурчал Бичаев. — Много ты знаешь. Он там особенно и замешан не был. Я думаю, за болтовню ему срок вкатили! «Самого видел, мне Сам рукой помахал!» Вот и доболтался!

— Подождите, так кого он видел? — перебил старших Генка. — Какого Самого?

— Кого, кого… Товарища Сталина, вот кого! Он когда ехал, вдоль полотна с каждой стороны стояли — кто в форме, кто в штатском. Через каждые сто метров!

— Подожди, Бич, у тебя совсем крыша съехала? Сталин умер давно! — Сашка Яковлев обличающе наставил на Бича указательный палец. — А это когда было? Лет двадцать, наверное.

— Больше, — Бич загасил папиросу. — Ну не Сталина, так Хрущёва или Брежнева. Какая разница? Главного, короче, видел, Хозяина. И тот ему рукой помахал. Вот за эту брехню свой восьмерик и получил.

— Слышь, дядя Федя, а почему у этого поезда вагоны такие? С заклепочками вдоль крыши? — снова влез в разговор Генка.

— Вагоны как вагоны, не придумывай. И вообще, сказал я вам, нечего про литерный поезд болтать. До добра это не доведёт!

Яковлев построжал лицом и уткнулся ртом в стакан, а Генка засмеялся.

— Да бросьте, дядя Федя! Сейчас за это не сажают. Вон Петька Васильев из нашего класса двоих прохожих ножом порезал, и то ему условно дали! — И уже серьёзно спросил: — Он где-нибудь останавливается, этот литерный?

Но старшие оставили вопрос без ответа.

Преддипломная стажировка в войсках завершилась в июне, и Александр Кудасов набрал по ней высшие баллы. Практическая баллистика — «отлично», материальная часть — «отлично», расчёт траектории — «отлично».

— Сейчас стобалльную систему хотят ввести, я бы тебе по сто за каждый предмет поставил! — сказал руководитель стажировки майор Попов. — Такого курсанта я ещё не встречал! Хочешь ту самую кнопку потрогать?

Часть, в которой служили стажёры, обслуживала три межконтинентальные баллистические ракеты шахтного базирования, упрятанные глубоко под землю и прикрытые трёхметровыми бетонными крышками, на которых росли стройные серебристые ели. Их не было видно ни с земли, ни с воздуха, ни даже из космоса, хотя все, кому надо, были осведомлены об их существовании. И те, кому не надо, — тоже. Для штабов вероятного противника месторасположение МБР-12, МБР-13 и МБР-14 тайны не составляло.

— На то и разведка: они про нас все знают, мы — про них, — буднично рассказывал майор Попов. Он занимал должность начальника боевой смены и разбирался в профессии ракетчика гораздо лучше, чем многие преподаватели училища. — Главное, у кого техника чётко сработает, кто точней выстрелит. Ну и, конечно, кто первым ударит.

— А если противник первым начнёт? — этот вопрос интересовал всех без исключения стажёров, которые подсознательно надеялись получить успокаивающий ответ. Но майор Попов был реалистом.

— Тогда продолжительность нашей жизни определится временем подлёта. При запуске из Аризоны — тридцать минут, с подводного крейсера — пятнадцать. Но мы должны успеть выпустить своих «голубей». Кровь с носу — должны! Потому и отрабатываем всё время нормативы, сокращаем время готовности… Если успели, значит, задачу выполнили. Наши «карандаши» разминутся в стратосфере с ихними и пойдут на цели. А мы можем отдыхать.

— Ничего себе отдых! — покрутил головой Андрей Коротков. — Когда на тебя идут ядерные ракеты, тут не расслабишься!

— Я не говорю «расслабляться», я говорю «отдыхать», — возразил руководитель стажировки. — Вся Третья мировая война продлится час, максимум — два. Выполнил свой долг и используй оставшееся время для отдыха. Другой возможности не будет. Для того ведь живём, если выбрали эту профессию.

— Если успеем ответить, то не жалко погибнуть, — сказал Кудасов. — А если они выведут на орбиту спутники с ракетами? Тогда прямой выстрел, время подлёта пять-десять минут, мы точно не успеваем…

Майор вздохнул.

— Есть у них такой план. Кодовое название: «Зевс-громовержец». Он противоречит международным договорам, но договор, не подкреплённый силой, — никчёмная бумажка. По некоторым данным, они уже запустили экспериментальный спутник, вроде действующей модели. А если развернут боевую сеть, тогда дело — труба!

— Надо сделать подвижную ракету, — вдруг придумал Александр. — Чтобы она всё время перемещалась. Тогда в неё и попасть труднее… Если таких ракет много, ответный удар предотвратить не сможет никакой «Громовержец»…

Попов кивнул.

— Дело дорогостоящее. Американцы в Аризоне делали такую штуку с ракетой MX. Хотели прорыть овальный туннель длиной километров тридцать и возить по нему кругами свой «карандаш». А потом то ли передумали, то ли решили деньги сэкономить, но туннель рыть не стали. По поверхности стали возить, по пустыне. Тягач ходит огромными кругами, а за ним «изделие» на платформе. И у нас есть установки мобильного базирования, тоже на тягачах, они по тайге, по тундре катаются. Только толку мало: со спутников их видно, координаты известны, если термоядом накрыть, то весь квадрат испарится!

— Так что будет, если они с орбиты пульнут? — выпятил губу Коротков. — Завернуться в простыню и медленно идти на кладбище?

— Повезёт дежурной смене, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказал майор. — У них шансов больше.

Дежурная смена сидела в центральном пункте управления на глубине сорока метров, но при прямом попадании ядерной боеголовки шансов спастись у неё тоже было немного. Очень немного. Примерно две целых семь десятых процента.

Курсанты спускались в этот бункер, некоторые даже дежурили в качестве третьего номера боевой смены. Кудасов специально попросился и отсидел под землёй неделю безвылазно — двенадцать часов смена и столько же отдых. Переодевшись в свободного покроя чёрный комбинезон из натурального хлопка и обязательно без металлических частей, сидишь пристёгнутым к вбетонированному в пол креслу и выполняешь команды первого номера.

— Контроль функционирования!

— Есть контроль функционирования!

— Проверить давление в гидравлике!

— Есть давление в гидравлике!

Щёлкаешь тумблерами, снимаешь информацию, каждую цифру записываешь в журнал. А первый и второй номер по очереди сидят за монитором, на который поступают вводные очередной ядерной атаки противника и делают ответные ходы: определяют координаты цели, прокладывают баллистическую кривую, производят условный запуск. На мониторе постоянно идёт Третья мировая война. Пока условная. Но в любой момент ситуация может измениться и за теми же цифрами будут стоять уже совершенно реальные последствия. А вместо клавиши «Enter» первый номер нажмёт на ту самую кнопку.

Третьего номера к боевому пульту близко не подпускали, но теперь Белов сам спустился с курсантом в бункер и подвёл к святая святых — панели запуска. Ничего особенного. Две прорези для ключей: первый и второй номера должны вставить их одновременно. Обычная эбонитовая кнопка, похожая на те, которые ставят на электрических выключателях трёхфазного тока. А может быть, точно такая: одну поставили на станок, а другую — сюда.