Мальвина на закуску

ушёл.

А я взяла кофейник, наполненный любимым напитком, и отправилась в кабинет. Там меня уже ждали целая куча бумаг, ресторанная документация, вообщем, то, что я так не люблю делать. И я взялась за дело, обалдела окончательно, выпила чашку кофе, закурила, и повернулась к окну. На улице опять бушевала непогода, шёл снег с дождём, не могу дождаться, когда придёт лето, ну, или май.

Я люблю май, это мой самый любимый месяц. Ещё не слишком жарко, но и не холодно, нет столь ненавистных мне насекомых, и дует лёгкий зефиришко.

Я люблю мягкую погоду, впрочем, тепло любят все.

- Вика, - заглянула ко мне Анфиса Сергеевна, - к тебе пришли.

- Кто?

- Привет, - в кабинет вошёл Дима, - как ты?

- Как видишь, жива, и относительно здорова, - усмехнулась я, вытянув ноги.

- Больше на подвиги не тянет? – с улыбкой спросил мой экссупруг.

- Не знаю, - протянула я, - и вообще, ты о чём говоришь? Я только что из больницы.

- Да, но, насколько я знаю, Киселевы не убивали Веронику. Неужели тебя это уже не волнует? А Дина?

- Ты на что меня подбиваешь? – свирепо осведомилась я.

- Не на что, я только пока предлагаю, - усмехнулся Дима, улыбаясь самой ехидной улыбкой на свете.

- Ты негодяй! Хочешь, чтобы я опять с Максимом поругалась?

- Да, - по-прежнему, обезоруживающе улыбаясь, ответил Дима.

- Точно негодяй! – воскликнула я.

- Какой есть!

Я молча смотрела на его красивое лицо, бледное в последнее время, с тёмными кругами под глазами, но это не портило его, напротив, делало только более сексуальным.

Он походил на вампира, долго не кормленого.

- Ну, что? – спросил он каким-то таким тихим, особенным

голосом, от которого у меня мурашки побежали по коже.

- Что? – тупо переспросила я.

- Поедем в Красиловку?

- Поедем, - вздохнула я, - только завтра, сегодня не могу.

- Почему?

- На юбилей иду, - пояснила я, в чём дело.

- Тогда я в девять заеду.

- Валяй, - у меня уже ни на что не было сил.

Мне сейчас хотелось только завалиться в постель, но пришлось одевать красивый костюм.

Бархатный, цвета изумруда, комбинезон, с широченными штанинами, и строгого покроя верхней частью. Перехватила талию красным поясом в стразах, надела красные шпильки, свой любимый кулон в виде летучей мыши, и серёжки в виде розовой жемчужины, подвешенные на цепочку.

- Ого, - протянул Максим, разглядывая меня, - да, любовь моя, ты не устаёшь меня поражать своей фантазией. Пошли.

Юбилей был в ресторане, и я, честно говоря, скоро заскучала.

- Что грустим, красавица? – подсел ко мне виновник торжества.

- Я не грущу, - мотнула я головой, и взяла бокал с коньяком.

- Вик, давай жить дружно, - воскликнул он.

- Что это с вами? – вздёрнула я брови, - или это прелюдия ругани?

- Не начинай. Ты умная женщина, и ты и так понимаешь, что так не бывает.

- Как?

- Так. Ты постоянно во что-то впутываешься, неприятности следуют за тобой по пятам.

- Я сама этого захотела, - вздохнула я.

- Чего ты захотела? Гоняться за бандитами?

- Нет, просто я хотела, чтобы в моей жизни что-то изменилось. Есть такая французская поговорка, бойтесь своих желаний, они могут исполниться. Я хотела, чтобы у меня что-то изменилось, хотела, наконец, любви...

- Ты ведь не любишь Макса? – спросил вдруг генерал, а я подавилась коньяком.

- С чего вы взяли... то есть... того... Максим хороший, порядочный, мне с ним спокойно.

- По твоей бурной реакции я имею все основания полагать,

что попал прямо в яблочко, - вздохнул Матвей Григорьевич, -

красавица моя, у тебя глаза, как у больной собаки. Не знаю даже, чем тебя лечить.

- Я бы сама себя пристрелила.

- Типично женское мышление, - усмехнулся Матвей Григорьевич, - женщина может только пристрелить. Ты влюблена, и влюблена на смерть. В Диму, если я не ошибаюсь? В Северского?

- Не говорите Максу, - прошелестела я.

- Больно надо мне в ваши отношения лезть, сами разберётесь. Маетесь вы дурью, братва. Почему ты не вернёшься к тому, который разжёг твоё сердце?

- Вы знаете, - дёрнула я плечиком.

- А если бы Дима не был бандитом, ты бы вернулась к нему?

- Конечно, - кивнула я, и взяла бокал с шардонне, - фу, кислятина.

- Вон ликёр, - Матвей Григорьевич налил мне немного.

- Что это? – я пригубила напиток, - « Пинаколада », вкусно.

- Вика, ты сейчас свалишься. Разве можно столько пить? Съешь чего-нибудь.

- Не хочу. Я вообще мало ем.

- Ты много пьёшь, я это заметил. Съешь этот шницель, и немедленно. Это приказ.

- Ну, раз приказ отдан самим генералом, - усмехнулась я, - только шницель я не хочу, лучше съем жульен из грибов.

- Я слышал от Максима, что ты не любишь мясо.

- Всё верно, - кивнула я, и принялась крошить жульен вилкой. Жульен оказался очень вкусным, но аппетита у меня всё равно не было. Съев сущую капельку, я опять схватилась за спиртное, на этот раз абсент, и к концу вечера была пьяная вдребезги.

Как я оказалась дома, не помню совершенно, но проснулась я

в своей постели, в пижаме, и, скрипя всеми шестерёнками, поплелась в ванную, а потом на кухню.

- Анфиса Сергеевна, у нас нигде рассола не завалялось? – спросила я, облокотившись о косяк.

- Да, дайте ей ещё опохмелиться, - увидела я сидящего за столом Диму, и пившего кофе.

- Хватит юродствовать, - поморщилась я, и налила себе воды.

- Держи, алкоголичка, - вынула моя свекровь из холодильника

банку, - ещё вчера приготовила, когда Макс сказал, что вы на

гулянку пойдёте. Ясное дело, нужно рассол готовить для милой невестки, - проговорила она ехидно, а Дима хрюкнул.

- Прикольно, - ухмыльнулся он.

- Сейчас я о чью-то дубовую башку разобью эту банку, кому-то уже не так прикольно будет, - пообещала я, хлебая рассол прямо из горла, и откусывая от огурца, - чего ты припёрся?

- Милая моя, ты знаешь, что чрезмерное употребление спиртных напитков отрицательно сказывается в первую очередь на мозге? Забыла?

Мне захотелось его убить, но я вспомнила, что мы собирались в Красиловку, и стала собираться. Оделась, выпила кофе, съела пару блинчиков со сгущёнкой, и села в свою машину.

Дима гнал на своём джипе за мной, но, подъехав к деревне, мы обнаружили... пепелище.

- Что это такое? – ошарашено проговорила я, выскочив из машины.

- Похоже, тут был пожар, - протянул Дима.

- Что происходит? – воскликнула я со злостью, - что вообще происходит?

- Да успокойся ты, - взял меня за руку Дима, - вон, вижу ещё одну деревню, пойдём, спросим, в чём дело.

Я молча кивнула, выдернула свою руку из его клешни, села в машину, и поехала в сторону, где виднелся знак с надписью « Муравка ».

Интересное названьице для деревни, однако. Я проехала мимо знака, за окном были видны голые деревья, а по стеклу вдруг ударил дождь. Я включила дворники, и посильней нажала на педаль газа, съехала с небольшого пригорочка, и оказалась в деревне. Вернее, у её начала. Справа были видны поля, огороженные частоколом, земельные участки жителей деревни, а дальше шли покосившиеся домики.

Мы притормозили, и я, полная решимости, постучалась в первый попавшийся домик. За забором послышался заливистый лай, стук дверью, и громкий, женский голос:

- Кого там черти принесли? – не любезно, однако.

- Добрый день, - воскликнула я.

- Издеваешься, что ль? – грозно осведомилась женщина.

- Простите?

- Добрый день! Какой он добрый? Дождище, вон какой хлещет. Чего надо-то?

- Приехала из Москвы... – начала было я, но женщина меня перебила.

- На фига?

- Мне необходимо было попасть в соседнюю деревню, - стала объяснять я, скрипнув зубами, и стараясь не обращать внимание на грубость, - но там был пожар...

- Ах, из Москвы, и в Красиловку? Может, в « Лагуну » попасть хотела?

- Да.

- А ну, пошла вон отсюда, - закричала женщина, - только мне тут торговцев дурью и не хватало! Сгорело ваше пристанище, и, слава Богу! Сколько уж наших детей на иголку посадили, ироды! Житья от вас нет!