Страница 93 из 140
* * * О, бедный странник в Городе Красот! Он кровью сердца молча изойдет. Я поражен недугом, и врачам Не исцелить недуг жестокий тот. Влюбленный — книга мудрая любви. У книжника — в любви всегда просчет. Подобных мне в подлунной — не найдешь. Никто тебе подобной не найдет! Пускай шумит на улице твоей Соперников вооруженный сброд,— Как сладкозвучный соловей, Джами Весну твою достойно воспоет. * * * Ты ветки роз прелестней несравненно. Собой любуйся, — столь ты совершенна! Что проку пред тобой лежать в пыли? Поверх земли парит твой взор надменно. Тебя скрываю от чужих?.. Так что ж?.. Зенице ока я ль не знаю цену? Он рядом, друг… В неведенье своем Напрасно мы блуждаем по вселенной. Небесный Лев, по мне, отнюдь — не Пес, А для тебя я — только пес презренный! Джами — твой верный раб. Я — не из тех, Чье имя — вероломство и измена. * * * Кто я — навек утративший покой, Смиренный странник на стезе мирской? Но каждый вздох мой порождает пламя И сон бежит меня в ночи глухой. Лелею в сердце я посев печали, И нет заботы у меня другой. Любовь к тебе мою судьбу сгубила. О, сжалься над загубленной судьбой! Как локоны твои, мой дух расстроен, В моей душе — все чувства вразнобой. Так не вини меня в моих поступках! Взгляни: я так ничтожен пред тобой. Моей защитой на суде предстанут Глаза в слезах, мой бедный лик больной. Я пред тобой — дорожный прах; неужто Смутить могу пылинкой твой покой? Терпи, Джами, вздыхай под зимней стужей И знай: зима лютей — перед весной. * * * То ты в сердце моем, то в бессонных глазах. Оттого я и кровь изливаю в слезах. Ты свой образ в душе у меня изваяла И кумиров былого повергла во прах. Страстно мир тебя жаждет! Подобно Юсуфу, Ты славна красотою в обоих мирах. Ты глубокие струны души задеваешь, Я рыдаю, как чанг, в твоих нежных руках. «Эй, Джами! — ты спросила, — в кого ты влюбился?» Все ты знаешь сама, не нуждаясь в словах. * * * На улице виноторговцев придира некий восхвалял Того возвышенного мужа, что в майхане запировал, Который от сорокалетних постов и бдений отрешился И сорок дней у винной бочки пристанища не покидал. У Джама был волшебный перстень, и, силой перстня одаренный, И смертными, н царством джиннов он полновластно управлял. Приди, налей вина, о кравчий, чтобы волшебным перстнем Джама Нас одарили капли влаги, сверкающие, словно лал. Когда ты за подол схватился того, к чему всю жизнь стремился, Взмахни руками, как дервиши, кружась, покамест не упал. Душа, свободная от злобы, способна тосковать о милой, Цветок возвышенной печали не в каждой почве прорастал. Ты не скликай, о шейх почтенный, отныне нас к своим беседам У нас теперь иная вера, и толк иной отныне стал. Когда б михрабом поклоненья для верных были эти брови,— Весь город пал бы на колени и лбамн к полу бы припал. Джами отныне возвеличен пред знатным и простолюдином, Так ярко он в лучах любимой достоинствами заблистал. * * * Надеюсь, будут иногда твои глаза обращены На тех, что навсегда тобой до смерти в плен уведены. Сиянье твоего лица меня заставило забыть, Что славился когда-то мир сияньем солнца и луны. Что стройный кипарис в саду пред статью стана твоего? Со стройной райскою тубой тростинки будут ли равны? Коль, кроме твоего лица, увижу в мире что-нибудь,— Не будет тягостней греха и непростительней вины. Но если впрямь согласна ты моих заступников принять То эти слезы, как гонцы, к тебе теперь устремлены. Как горестен мой каждый вздох, свидетельствует сам рассвет А ведь свидетельства его и неподкупны и верны. Что за огонь в груди Джами, о чем опять вздыхает он И неутешно слезы льет среди полночной тишины? * * * Войско идолов бесчисленно, мой кумир — один, Звезд полно, а месяц, явленный сквозь эфир, одни. Сколько всадников прославлены в воинствах земных,— Мой — в красе его немыслимой — на весь мир один! Что коронам царским кланяться? — Сто таких корон — Прах дорожный у дверей твоих… А за дверью — пир. Там во сне хмельном покоишься, на губах — вино,— Два рубина мной целованы, в сердце — мир один… Власть любви не стерпит разума, царство сердца взяв! Падишах второй не надобен, — мой эмир один. Убпенье жертв невиннейших — вечный твой закон. Что ж, убей! Я всех беспомощней, наг и сир, один. Не меняй кабак на сборище дервишей, Джами! — В махалла любви не разнятся, будто клир один!