Страница 70 из 140
* * * Мы живем в неверье, клятву нарушая то и знай. Всемогущий! Это слово ты забвенью не предай! Клятву верных нарушает и цены любви не знает Низкий духом, кто средь верных оказался невзначай. Если в день Суда на выбор мне дадут — мол, что желаешь? Я скажу: подругу дайте! Вам отдам небесный рай. Пусть расстанусь с головою, но любви останусь верным, Даже в час, когда над миром грянет ангела карнай. Умирал я, по здоровым стал, едва пришла подруга. Врач! Подобным мне — недужным — ты бальзама не давай! Болен я. Но ты явилась и болезни удивилась. Исцели меня, вопросов праздных мне не задавай! Ветерок, что веет в пуще, позабудет луг цветущий, Если кос твоих коснется благовонных, словно май. И зубами изумленья разум свой укусит палец. Если ты с лица откинешь кисеи летучий край. Мне отрада пред тобою пламенеть, сгорать свечою, Не гаси меня до срока, с головы до ног сжигай! Не для глаз недальновидных красота, но ты, о мудрый, Кисти самого аллаха след в ней тайный различай. Взоры всех к тебе стремятся, но любовь и откровенье Не для низких себялюбцев, не для наглых черных стай. Ты у Саади, о верный, научись живому чувству, На твоей могиле бедной мандрагоры насаждай. Темным душам недоступны все восторги опьяненья, Прочь уйди, советчик трезвый, в пьянстве нас не упрекай. * * * Терпенье и вожделенье выходят из берегов. Ты к страсти полна презренья, но я, увы, не таков. Сочувствия полным взглядом хоть раз на меня взгляни, Чтоб не был я жалким пищим в чертоге царских пиров. Владыка жестокосердный рабой несчастных казнит, Но есть ведь предел терпенья и в душах его рабов. И жизни своей не мыслю, любимая, без тебя, Как жить одному, без друга, средь низменных и врагов? Когда умру, будет поздно рыдать, взывать надо мной, Не оживить слезами убитых стужей ростков. Моих скорбей и страданий словами не описать, Поймешь, когда возвратишься, увидишь сама — без слов. Дервиш богатствами духа владеет, а не казной. Вернись! Возьми мою душу, служить я тебе готов! О небо, продли подруге сиянье жизни ее, Чтоб никогда не расстались мы в темной дали веков. В глазах Красоты презренны богатство и блеск владык, И доблесть, и подвиг верных, как ни был би подвиг суров. Но если бы покрывало упало с лица Лейли,— Врагов Меджнуна убило б сиянье ее зрачков. Внемли, Саади, каламу своей счастливой судьбы И, что ни даст, не сгибайся под пошей ее даров! * * * Я нестерпимо жажду, кравчий! Скорей наполни чашу нам И угости меня сначала, потом отдай ее друзьям. Объятый сладостными снами, ходил я долго между вами, Но, расставайся с друзьями, «Прощайте», — молвил прежним снам. Перед мечетью проходила она, и сердце позабыло Священные михраба своды, подобные ее бровям. Я не онагр степной, не ранен, ничьей петлей не заарканен, Но от стрелы ее крылатой по вольным не уйду степям. Я некогда испил блаженство с той, что зовется Совершенство… Так рыба на песке, в мученьях, тоскует по морским волнам. До пояса не доставал мне ручей, и я пренебрегал им; Теперь он бурным и бездонным вдруг уподобился морям. И я тону… Когда ж судьбою я буду выброшен на берег, О грозном океанском смерче в слезах поведаю я вам. И вероломным я не стану, и не пожалуюсь хакану, Что я сражен ее очами, подобно вражеским мечам. Я кровью сердца истекаю, от ревности изнемогаю, Так бедный страж дворца рыдает, певцам внимая по ночам. О Саади, беги неверной! Увы… Ты на крючке, как рыба,— Она тебя на берег тянет; к ней — волей — не идешь ты сам. * * * Коль с лица покров летучий ты откинешь, моя луна, Красотой твоею будет слава солнца посрамлена. Сбить с пути аскета могут эти пламенные глаза, А от глаз моих давно уж отогнали отраду сна. И давно бразды рассудка уронила моя рука. Я безумен. Мне святыня прежней истины не видна. Но Меджнуна не избавит от мучений встреча с Лейли, Изнуренному водянкой чаша полная не полна. Тог не искренний влюбленный, кто не выпьет из милых рук Чашу огненного яда вместо искристого вина. Как жалка судьба лишенных человечности и любви! Ведь любовь и человечность неразрывная суть одна. Принеси огня скорее и собрание озари! А с пустых руин налога не потребует и казна. Люди пьют вино надежды, но надежд они лишены. Я не пью, душа любовью к ней навеки опьянена. Саади в себе не волен, он захлестнут петлей любви, Сбит стрелой, чьим жалом ярость Афрасьяба сокрушена. В дни пиров та красавица сердце мое привлекла, Кравчий, дай нам вина, чтобы песню она завела. В ночь на пиршестве мудрых ты нас красотой озарила. Тише! Чтобы кутилы не знали, за кем ты ушла! Ты вчера пировала. Все видят — глаза твои томны. Я от всех утаю, что со мною вино ты пила. Ты красива лицом, голос твой мое сердце чарует, Хорошо, что судьба тебе голос волшебный дала. Взгляд турчанки — стрела, брови темные выгнуты луком, Боже мой! Но откуда у ней эти лук и стрела? Я — плененный орел, я сижу в этой клетке железной. Дверцу клетки открой. И свои распахну я крыла! Саади! Был проворен в полете, а в сети попался; Кто же, кроме тебя, мог поймать его, словно орла?