Страница 13 из 140
Р У Б А И
Две тысячи холмов кровавых встанут вдруг На том пути, где ты пройдешь, мой скорбный друг. Такие, как Лейли, не сострадают нам, Лишь сам Меджнун поймет влюбленного недуг. * * * Хотя, с тобою разлучен, познал я горькое страданье, Страданье — радость, если в нем таится встречи ожиданье. Я размышляю по ночам, счастливый, я твержу: о боже! Коль такова разлука с ней, то каково же с ней свиданье! * * * Дивлюсь я, что тебя судьба убила злая, Стыда не ведая и жалости не зная. Ужель не чувствует смущения убийца, Такую красоту злодейски убивая? * * * Светильник ты держи на дальнем расстоянье: Боюсь я, что его затмит твое сиянье. О, сердце сожжено, повсюду — запах тленья… Не слышишь? У тебя плохое обонянье. * * * Какой агат из-за тебя не просверлил мои глаза? А тайны сердца моего блестят на розах, как роса. Я тайны в сердце схоронил — о них не знают небеса, Пусть их откроют слез моих, моих восторгов голоса. * * * Мой дух кудрями взят в полой, мой разум затуманен, Индийским идолом сражен, я прямо в сердце ранен. Мне проповеди ни к чему — замолкни, проповедник, Разбитый дом перед тобой, он одинок и странен. * * * С твоею славой величавой победный стяг рассвета схож, Луна твоей подобна чаше — ее напиток так хорош! Судьба твоим шагам подобна, когда стремительно идешь, А все дары судьбы подобны дарам, что бедным раздаешь! * * * Лишь у нее распустишь косы — падет на землю мгла, Растреплешь их — увидишь когти могучего орла, А если узелки развяжешь, развяжешь завитки, То скажешь, что подруга мускус таразский разлила! * * * Я оживился, я услышал: тебя назвали в разговоре! Твоим я счастьем осчастливлен, и жизнь в твоем я вижу взоре. А если разговор я слышу не о тебе — о посторонней, То мысли у меня метутся, рассеиваясь в тяжком горе. * * * В мирских садах не думай о плодах, Одни лишь ивы плачут в тех садах. Приблизился садовник. Берегись! Пройди как ветер и пребудь как прах. * * * Пришла… «Кто?» — «Милая». — «Когда?» — «Предутренней зарей». Спасалась от врага… «Кто враг?» — «Ее отец родной». И дважды я поцеловал… «Кого?» — «Уста ее». «Уста?» — «Нет». — «Что ж?» — «Рубин». — «Какой?» — «Багрово-огневой». * * * Если рухну бездыханный, страсти бешенством убит, И к тебе из губ раскрытых крик любви не излетит, Дорогая, сядь на коврик и с улыбкою скажи: «Как печально! Умер, бедный, не стерпев моих обид!» * * * Вослед красавице жестокой мы исходили все дороги, Всю землю в поисках подруги прошли мы в смуте и тревоге Отвыкли руки от работы, скитаньям ноги обучились, По голове руками били, разбились о каменья ноги. * * * Мое терпенье истощилось, мой ум сгорел дотла, Мне не нужны ни ум, ни сердце, когда она ушла. Моя тоска с тоской не схожа: то Каф-гора стоит, А сердце у нее не сердце: гранитная скала! * * * Я гибну: ты, подобно Юсуфу, хороша! Как руки египтянок, в крови моя душа! Сперва в твоих лобзаньях я жизнь познал, греша. Теперь меня терзаешь, моей тоской дыша. * * * Я знаю: щедрыми не все мы рождены, Но все за щедрость мы благодарить должны. Коль в недозволенном не виноват ходжа, То пусть в дозволенном избегну я вины. * * * Те, перед кем ковер страданий постлало горе, — вот кто мы; Те, кто скрывает в сердце пламень и скорбь во взоре, — вот кто мы; Те, кто игрою сил враждебных впряжен в ярем судьбы жестокой, Кто носится по воле рока в бурлящем море, — вот кто мы. * * * Едва, влюблен, я положу перед собой тетрадь, Мне хочется глаза Плеяд слезами начертать. Едва, чтоб написать тебе, перо возьму опять, Мне сердце хочется свое с письмом тебе послать. * * * Как Рудаки, я стал влюбленным, я в жизни вижу лишь беду. Мои ресницы покраснели: я плачу кровью, я — в бреду. Короче: я с такой тоскою и страхом расставанья жду, Что весь от ревности пылаю, хотя пылаю не в аду.