За Отчизну

Ратибор, с большим усердием зажигавший и раздувавший костер, занял место в кругу воинов возле огня. Дрова были сыроватые, и от костра поднимался густой дым. Промокшие латники сушили у огня свою одежду.

Задымились костры и в других местах, и через какой-нибудь час длинные полосы беловато-серого дыма потянулись над опушкой, усеянной ярко-красными точками костров.

Послышались чьи-то торопливые шаги, к костру подбежал молодой латник и вытянулся перед паном Яном:

- Ясновельможный пан Зиндрам, мечник краковский, просит пана немедленно прибыть в ставку!

Пан Ян неторопливо надел легкий открытый шлем, поправил меч и направился к королевской ставке. В обширном шатре он нашел маленького человека, очень живого, с коротенькой темной бородкой и веселыми черными глазами. Это и был первый помощник главнокомандующего великого князя Витовта - пан Зиндрам. Ему было поручено сегодня командование всеми польскими хоругвями правого фланга и центра. Короля Ягайло и великого князя Витовта в ставке не было: первый молился в походной церкви, наскоро сооруженной на соседнем холме, а второй уехал на левый фланг размещать литовские хоругви и жмудинскую пехоту. Вокруг пана Зиндрама стояли несколько панов и воевод и какой-то изрядно оборванный человек, видимо латник. Он стоял без оружия и шлема. Зиндрам после взаимных приветствий спросил, показывая пальцем на оборванного человека:

- Пане Ян, вам не знакома эта рожа?

Пан Ян взглянул в лицо человека и громко вскричал;

- Худоба! Черт возьми! Откуда ты взялся? Пан Худоба в ответ ухмыльнулся:

- Добрый день, пан Ян! Как услыхал, что мой старый начальник Ян из Троцнова здесь, я, минуты не теряя, и явился.

Вмешался пан Зиндрам:

- Сегодня на заре он подъехал из немецкого стана к нашим разъездам, отдал оружие и потребовал, чтобы его доставили к вам, утверждая, что вы его хорошо знаете.

- Что я его знаю - это верно. Так же верно и то, что он неисправимый бродяга... Ну, как ты у немцев оказался? - со скрытой в усах усмешкой обратился пан Ян к Худобе.

- Да как это обыкновенно случается с нашим братом: вечером загулял с друзьями, утром очнулся на улице без гроша, к полудню являются добрые ребята - снова угощают, да крепко, а наутро - я уже завербованный латник братьев тевтонского ордена. А как это все случилось, нам помнить вовсе не положено. Отправили в Мариенбург, оттуда двинулись к Танненбергу, да я не стал дожидаться и опередил немцев - и, как видите, уже здесь.

Зиндрам отвел пана Яна в сторону и тихо спросил:

- Бродяге этому верить можно?

- Вполне. Ведь он пришел к нам, чтобы вместе сражаться. Но, если пан встретит его поздно вечером на большой дороге, то сделает непоправимую ошибку, если ему поверит.

Маленькая фигурка Зиндрама вся затряслась от хохота. Успокоившись, Зиндрам вытер платком лицо и вместе с паном Яном снова подошел к перебежчику:

- Ну, добро... Прежде чем ты пойдешь отдыхать, расскажи о немцах.

Худоба подумал немного, стараясь собраться с мыслями, и начал:

- Знаю-то я, конечно, немного, но все, что видел и слышал, расскажу... Рыцари вышли из Мариенбурга тринадцатого июля. Собралось их пятьдесят пять хоругвей и сорок пять тысяч пехоты из лучников и копейщиков. Есть у них пушки, штук шестьдесят. Командует сам гохмейстер Ульрих фон Юнгинген; это вы, конечно, знаете. Войско сейчас у Танненберга - левым крылом в Грюнвальдском лесу... - Худоба присел на корточки и, взяв прутик, стал чертить на земле боевой порядок меченосцев, отмечая деревни, озеро Любань и Грюнвальдский лес. - Сейчас у гохмейстера набралось тысяч двадцать конницы и тысяч шестьдесят лучников, арбалетчиков и копейщиков. Войско очень устало после перехода в семь миль. Рыцарские хоругви и пехота подошли еще не все, поэтому немцы не хотят сами ввязываться в бой. Рыцарские хоругви построены в три гуфа - линии: в первом восемнадцать хоругвей, и начальствует над ними великий комтур Куно фон Лихтенштейн; второй гуф - семнадцать хоругвей под командованием великого маршала Фридриха фон Вальроде; третий гуф - пятнадцать хоругвей под началом самого гохмейстера. Копейщики - здесь, а лучники с арбалетчиками таким образом расставлены... - Пан Худоба подробно показывал хворостинкой на мокрой земле.

- Ну, а как кржижаки, готовы к атаке? - поинтересовался пан Ян.

- Не принять бой они не могут, но сами не торопятся, потому что не все хоругви еще подошли из Пруссии.

- А как насчет пушек? - спросил Зиндрам.

- Пушки уже подошли, только большая часть пороха от дождя подмокла.

- У нас тоже, - шепнул на ухо Яну пан Зиндрам.

- Ладно, иди в хоругвь пана Сокола, подсушись и отдохни... Отдайте ему оружие.

Худоба опоясался мечом и кинжалом, взял щит и, повернувшись, с независимым видом пошел вместе с провожавшим его латником из шатра.

Пан Ян подошел к Зиндраму.

- Вельможный пан, совет давать не берусь, но позволь сказать, что думаю.

- От пана Яна из Троцнова всегда готов и совет выслушать.

- Думается мне, что кржижаки первый удар нанесут по нашему левому крылу: они, конечно, знают, что там стоят литовские хоругви в легком вооружении. Литовцы напора могут не выдержать и обнажат фланг королевских войск, а пан Зиндрам и сам знает, насколько это для нас опасно. Хорошо бы это место усилить тремя русскими дружинами. Они прикроют наш фланг, в этом я уверен.

- Пан Ян прав... мысль хорошая... - в раздумье сказал Зиндрам. - Надо будет сказать князю Мстиславскому, пусть он займет самый левый фланг и в случае, если кржижаки прорвутся, смыкается с нашим левым флангом и прикрывает его... Позовите князя.

Не дожидаясь прихода князя Мстиславского, пан Ян вышел из шатра и направился к своим воинам. Там он застал Ратибора и Волка, поддерживающих пламя костра. Коноводы задавали коням сено. Вокруг слышались негромкие разговоры и хруст лошадиных челюстей. Многие спали.

Пан Ян тоже прилег у костра отдохнуть; глаза закрылись, и он тут же заснул, словно провалился в темную пропасть.

Разъезды принесли в ставку известие, что меченосцы тронулись с места и начали приближаться.

Громко и тревожно пронесся звук трубы.

- К оружию! К оружию! Тревога! - громко кричали сотники, поднимая воинов.

Ратибор мигом вскочил на ноги. Вокруг шла молчаливая суета, под тысячами ног чавкала земля, лязгали доспехи и оружие, звенели уздечки и стремена. Воины торопливо садились на коней. Войско построилось в боевой порядок.

Вся польско-литовская армия была расположена в три гуфа, в каждом по пятнадцать - шестнадцать хоругвей, фронтом к деревне Танненберг, упираясь своим правым флангом в озеро Любань, а левым - в деревню Логдово. Ратибор вместе с паном Яном оказался во второй линии.

От выстроившегося войска отделились несколько сот всадников и, гремя оружием, двинулись вперед. Витовт приказал четырем хоругвям быть впереди для наблюдения за противником.

На маленьких лохматых лошадках, с легкими копьями в руках промчался отряд татарской конницы и скрылся за небольшими холмами справа.

Огромная, бесконечная стена неподвижных всадников с лесом устремленных к небу копий, стоявшая в напряженной тишине, вызвала у Ратибора ощущение мрачной торжественности.

К пану Яну медленно подъехал его старый приятель Завиша Черный.

- Что, пан Завиша, слышно? - к своему большому изумлению, услышал Ратибор совершенно спокойный, даже, как ему показалось, скучный голос своего начальника,

- Только что парламентеры кржижаков прибыли. Этакий нахал ихний гохмейстер! Прислал к его милости королю два меча, а герольд ихний, пся крев, осмелился заявить, что великий магистр прусский Ульрих посылает королю и его брату два меча в помощь, чтобы они не робели, а осмелились драться. Вот босяк, холера тяжкая!

- А что ж король отвечал?

- Ну, король тоже не теленок. Мечи взял и велел сказать: хотя мечей у нас довольно, но, однако, и эти возьмем - может быть, как раз они-то и пригодятся на вашего магистра! Вот так отбрил!