За Отчизну

- Но что это, никак сигнал к бою?

Действительно, по всему фронту гулко забили тимпаны и литавры и разом грянули сотни труб и барабанов. Воины сняли шлемы, и от края до края пронеслось торжественное пение "Богородица, дева..."

Последние слова гимна были заглушены громом пушечного залпа.

Ратибор только услыхал странный шум в воздухе, словно пролетала огромная стая птиц. Ядра пролетели мимо. Пан Ян обернулся к Ратибору и весело ухмыльнулся:

- Ихние пушки хороши, чтобы воробьев на огороде пугать! Но, кажется, дело начинается...

Где-то в стороне за холмами раздался нестройный рев:

- А-а-а-а-а!.. А-а-а-а!..

- Татары пошли в атаку. Только будет ли от этого толк? - снова заметил пан Ян.

Ветер принес глухой шум, словно где-то сбрасывали кучи железа, потом послышался все усиливающийся топот, и справа от выстроившихся хоругвей промчались вразброд сотни пригнувшихся татарских наездников, И сейчас же следом за ними на горизонте, чуть левее, выросла темная стена рыцарской конницы.

- Кржижаки! - громко и тревожно крикнул кто-то по соседству с Ратибором.

Рыцари шли сначала плавным, неторопливым галопом, с наклоненными копьями, построившись острым клином. Затем кони стали переходить в карьер и понеслись на левый фланг, где стояли литовские хоругви.

- Gott mit uns![29] - зычно крикнул скакавший впереди рыцарь на рыжем коне.

- Gott mit uns! - заревела вся закованная в железо лавина рыцарей, с тяжелым топотом мчавшаяся на литовцев.

"Не выдержат литовцы!" - пронеслось в голове Ратибора.

Через минуту где-то слева послышался такой оглушающий стук и звон, словно тысячи кузнецов одновременно застучали молотами. Тут же на глазах совершенно растерявшегося Ратибора колыхнулись и двинулись первая и вторая шеренги и помчались, низко склонив копья, вперед.

- Краков - Вильнюс! - кричали скакавшие в атаку польские воины.

Земля дрожала от топота тысяч конских копыт.

"Наши пошли!" - с облегчением подумал Ратибор.

Но случилось нечто вовсе непонятное и страшное.

Едва польская конница прошла каких-нибудь двести - триста метров, как перед ней поднялась стремительно несущаяся немецкая кавалерия и страшным ударом врезалась в польские ряды.

Ратибор оцепенел от ужаса. Он увидел, как смятые ряды поляков рассыпались беспорядочно по полю, а множество всадников стремглав мчатся назад, преследуемые плотной стальной массой воинов с черными крестами на белых плащах.

Беспокойство Ратибора имело все основания: прорвав фронт литовцев, девять хоругвей маршала Фридриха фон Вальроде смяли их вторую и третью линии и преследовали дальше, угрожая обнаженному левому флангу польской армии и ее тылу.

В этот страшный момент смоленские дружины удержали яростные атаки шести рыцарских хоругвей и, стойко отражая врага, сомкнулись с обнаженным левым крылом польского войска. В этом неравном бою одна смоленская дружина до последнего человека легла на месте, но другие пробились через превосходящие их числом силы врага к польским хоругвям центра.

Ратибор чувствовал себя скверно. Под ложечкой сосало, он непрерывно нервно зевал.

"Неужели боюсь? - с презрением к себе подумал юноша. - А что, если пан Ян или Волк заметят? И, наверно, уж заметили! Фу, какой я паршивый трус!" - в сердцах выругал себя Ратибор.

Отвлеченный этими мыслями, он не заметил, что бой каждую секунду приближался все ближе и ближе к их линии. Волк увидел Ратибора и лишь успел кивнуть ему головой. Вдруг Ратибор заметил, что пан Ян, стоявший в нескольких шагах от него, наклонил копье и, полуобернувшись, махнул рукой. Далее Ратибор увидел, как, высоко подбрасывая ноги, бешено поскакал вперед конь его начальника. Его Соколек сам рванулся вперед и смело взял в карьер. Ратибор был как во сне. И, только когда он увидел в нескольких шагах от себя высокого вороного коня и воина на нем с черным крестом на щите, он понял, что попал в бой.

Он заставил себя направить копье прямо в бок рыцаря на вороном коне, но острие копья скользнуло по латам, и Ратибор, потеряв равновесие, чуть не вылетел из седла. Это его отрезвило, и он стал понимать, где он и что должен делать. Прямо перед ним Волк, сломав о щит кржижака свое копье, напал на противника с боевым топором. Рыцарь ловко отбивал удары мечом и щитом и метким ударом сбил у Волка шлем. Жизнь Волка висела на волоске. Ратибор бессознательно крепко прижал шпоры к бокам Соколька и налетел с копьем на рыцаря. Удар был настолько неожиданный и сильный, что кржижак вылетел из седла и тяжело грохнулся на землю.

Отряд пана Яна попал в самую гущу боя. Поляки и чехи плотной стеной нажимали на первую линию немцев. Но рыцари, тесно сомкнувшись, твердо держали фронт, отбивая атаки поляков. От оглушающего стука, криков, ржания коней в ушах Ратибора шумело, и он лишь следил глазами за своим начальником, бросившим копье и нападавшим на рыцарей с палицей.

Но вот какой-то польский воин исполинского роста и на таком же слоноподобном коне вырвался вперед и с криком "Краков - Вильнюс!" налетел на линию рыцарей, нанося удары длинным двуручным мечом. На глазах Ратибора свалился один рыцарь, потом сейчас же второй, пораженные сокрушительными ударами огромного меча. Фронт был прорван. В получившуюся брешь между всадниками, не успевшими сомкнуться, ворвались польские и чешские воины, и всё перемешалось: поляки, чехи и немцы утратили боевой порядок и превратились в огромную дерущуюся толпу.

Ратибор старался держаться рядом с Волком, без шлема бросившимся на врагов с топором. Всё новые и новые волны сражающихся прибывали и к полякам и к рыцарям. Вдруг позади Ратибора донеслось нестройное пение "Christ ist erstanden"[30] - это хоругви маршала Фридриха фон Вальроде вернулись и атаковали с фланга вторую линию польского войска. Но скоро пение оборвалось, ему на смену поднялся неистовый рев, и шум битвы покрыл все иные звуки. Ратибор вместе с толпой окружавших его поляков и чехов непрерывно с боем двигался вперед.

Где-то сбоку сквозь адский стук и звон донесся зычный голос:

- А ну, ребята! Поддай, поддай! Валяй его, басурмана! Еще, еще...

"Русские!" - сразу сообразил Ратибор.

Внезапно он оказался на краю битвы - видимо, продвигаясь вперед, вышел за пределы центра сражения. Пот заливал ему глаза; руки и ноги были как не свои. С трудом Ратибор снял шлем и, нагнувшись, вытер гривой Соколька себе лицо. Конь блестел от пота, точно его кто выкупал, и тяжело дышал, раздувая бока.

Ратибор осмотрелся. Перед ним шагах в ста творилось что-то неописуемое: на протяжении около километра сгрудились несколько десятков тысяч конных воинов в чудовищной схватке. Разобрать, где поляки и где кржижаки, было невозможно. В этой кишащей массе людей и лошадей тускло блестели доспехи, клинки мечей, топоров и острия копий.

К Ратибору шагом подъехал Волк и еще несколько всадников - чехов и поляков, и среди них - пан Ян с окровавленным лицом. Увидев раненого начальника, Ратибор спрыгнул с коня и подбежал к нему:

- Пан Ян ранен?

- Не то чтобы очень, но все ж попало. Боюсь, что с левым глазом нехорошо.

Ратибор достал из седельной сумки сверток с чистыми полотняными бинтами и подал его начальнику. С помощью Ратибора, Волка и других воинов удалось сделать перевязку.

- Глядите туда! - тревожно закричал пан Ян, показывая на запад.

Оттуда, с развевающимися стягами и белыми плащами, наклонив копья вперед, скакала большая колонна кржижаков Впереди мчался всадник на вороном коне, с обнаженной головой. Ратибор успел заметить его пышную бороду. Рядом скакал знаменосец с развевающимся по ветру белым знаменем с черным орлом.

- Сам гохмейстер с последними резервами. Едем, друзья, наступает решающий момент!

Все вскочили на коней и снова ринулись в бой. Было заметно, что кржижаки начинают сдавать. Польская армия уже почти окружила их. Последние хоругви рыцарей, приведенные самим гохмейстером, неслись прямо на центр польских сил.

29

С нами бог! (нем.) - боевой клич тевтонских рыцарей.

30

"Христос воскрес" (нем.) - гимн рыцарей тевтонского ордена.