За Отчизну

- Немцы не встретят пентюхов в моем отряде!

В Червенце на Висле, куда стянулись все войска, была создана польско-литовская армия. Номинально главой всей армии был король польский Владислав Ягайло, но фактическим главнокомандующим король назначил великого князя литовского Витовта. Ему в помощь был придан военный совет из семи наиболее опытных военачальников. Помощником главнокомандующего был назначен опытный воин Зиндрам из Машковиц - мечник краковский. Прибывшими из Смоленска, Владимира-Волынского и других русских городов командовал внук великого князя московского Дмитрия Донского, сын князя Семена Мстиславского - молодой Сигизмунд Корибут.

Главная сила - кавалерия - была сведена в хоругви.[27] Каждая хоругвь - двести пятьдесят - четыреста всадников. Войско состояло из ополчения, набранного по воеводствам, где шляхта составляла кавалерию, а города - пехоту, лучников и обоз. Каждый воевода выставлял собственные хоругви и пехоту. И, наконец, имелись хоругви "родичей одного герба" - ополчение, состоявшее из дворянских родов, принадлежавших к одному родословному древу - единому гербу.

Всего у союзников было пятьдесят одна польская и сорок литовских хоругвей, общей численностью около двадцати пяти тысяч всадников, и семьдесят пять тысяч пехоты - всего около ста тысяч человек.

В это время от Магдебурга двигалась навстречу союзникам армия ордена тевтонских рыцарей. Во главе ордена стоял великий магистр, гохмейстер Ульрих фон Юнгинген. Немецкая армия имела пятнадцать тысяч всадников и шестьдесят тысяч пехоты с артиллерией и обозом.

После того как польско-литовская армия сосредоточилась около Ежева и 5 июля достигла реки Вкры, Владислав сделал смотр своим силам.

Ратибор еще никогда не видел такого количества войск. При ярком солнечном свете июльского утра перед ним проходили хоругвь за хоругвью польской, литовской и русской кавалерии. Земля гудела от конского топота; как серебро, блестели на солнце тысячи стальных шлемов и лат; словно лес, возвышались над ними устремленные в небо острия длинных копий. Грозно гремели литавры, пронзительно разливалось по полю пение фанфар, дробно выбивали марш барабаны. Войско проходило мимо холма, где стояли Владислав и Витовт со свитой. Вслед за закованной в железо конницей маршировали пехотные отряды копейщиков, алебардистов, топорников, лучников, арбалетчиков, пращников. Ратибора особенно поразил вид литовских ополченцев из Жмуди: мимо него быстрым, легким шагом проходили загорелые бородатые люди с длинными, до плеч, волосами, одетые в звериные шкуры, в сандалиях на босу ногу, вооруженные рогатинами, судлицами,[28] топорами и большими ножами.

К вечеру запылали костры. Армия встала на бивак. Ратибор вместе с Волком бродили по полю и оказались среди смоленских хоругвей. У весело пылающих костров сидели люди с ясными голубыми глазами, с подстриженными в кружок светло-русыми волосами, одетые в сермяжные армяки, а то попросту в рубахи и порты из небеленого домашнего полотна. На ногах у большинства были лапти с онучами. Сидящие бородачи неторопливо ели деревянными ложками из большого горшка кашу и степенно беседовали между собой. И странным, хотя и понятным, показался их звучный, певучий язык.

- Русские? - тихо спросил Ратибор Волка.

- Да, из Смоленска. А говор похож на наш, я почти все понимаю.

Один из ратников, сидевших у костра, поглядел на остановившихся молодых чехов.

- Откуда, ребята, будете? - весело спросил ратник. Ратибор понял, о чем спрашивает его русский, и ответил:

- Мы чехи.

- А-а! С чешской земли? Нанялись аль как?

- Нет, мы по доброй воле бить немцев пришли. Надо соседям помочь.

- Паисий, подвинься маленько... Присаживайся к нам, ребята! Кашицы отведайте... Говоришь, соседям на помощь супротив немца-супостата пришли? Вот и славно! Соседям завсегда надобно друг дружке помогать. Так-то, ребятки... А вы с конных аль с пеших?

- Я конный, а он лучник.

- Мы-то конные, из воеводской дружины, а прочие - пешие. Не всякому способно выйти конным в поле.

Ратибор и Волк подсели к костру. От каши отказались, но долго беседовали с ратниками. И удивительные вещи узнали друзья: что до сих пор над Русью тяготеет иго татар, хотя тридцать лет назад русская рать как надо начесала спину татарам на Куликовом поле.

- Еще немножко - и сбросим мы постылое иго! Русь окрепла и объединилась. Вся под руку московского великого князя стала, и он крепко зажал в своей державной руке прочих князей.

- А как у вас крестьяне?

- Крестьяне? Да как... Ну, у вотчинника аль у поместного на земле сидят, барщину робят и тягло несут... А как, братец, у вас там, в чешской стране, с землицей?

- Что ж, земля у нас хорошая, родит изрядно, да простому народу от этого радости нет: третья часть всей земли - за монастырями, шестая - за панами и шестая - за королем. Так коль посчитать еще горы, да леса, да болота, так у мужиков почти ничего и не остается. В лучших местах всё немцы сидят да нас, чехов, оттуда теснят.

- Плохо у вас дело! - с сочувствием отозвался один из русских ратников. - У нас не сладко, а у вас так уж вовсе горько. В городах тоже небось немцы засели?

Ратибор с раздражением махнул рукой:

- И не говори! Богатеи-немцы всё в своих руках держат. А с простым народом хуже, чем со скотиной, обходятся. Да что толковать, всего не расскажешь!

- Эге! Так, я вижу, немец с попами вам шею крепко натер... Невмоготу, значит, стало... понятно...

Долго еще беседовали с ратниками Ратибор и Волк, пока от усталости не начали слипаться глаза у собеседников.

Утром, едва солнце показалось из-за верхушки соснового бора, Ратибор на берегу маленького озерка выкупал своих Соколька и Доброго и, увещевая их стоять смирно, вытирал блестящие спины, шеи и бока пучком травы. Едва он окончил утренний туалет своих коней, как прозвучал сигнал к походу. Войско двинулось дальше, на запад.

3. ГРЮНВАЛЬД 15 ИЮЛЯ 1410 ГОДА

Всю ночь шел проливной дождь, сопровождавшийся сильной грозой. Хоругвь пана Сокола из Ламберка вместе со всей польско-литовской армией простояла до самой зари на месте. Перед зарей дождь перестал. Войско вновь двинулось вперед. За передовыми разъездами легкой кавалерии двигалась рыцарская конница - хоругвь за хоругвью.

Утро было холодное, хмурое. Под конскими копытами набрякшая земля превращалась в жидкую грязь. Лошади двигались медленно, раздраженно отмахиваясь хвостами и головой от наседавших на них конских мух, оводов и мошкары. Флажки на рыцарских копьях намокли и свисали жалкими серыми тряпками. Всадники, в насквозь промокших плащах, потускневших от сырости доспехах, невыспавшиеся, усталые и злые, ехали молча.

Все знали, что сегодня предстоит встреча с врагом, но где она произойдет, было еще неизвестно. Дорога шла через густой сосновый бор, затем лес кончился и начался мелкий кустарник. Наконец правый фланг вышел на холмистую опушку. Впереди расстилалась равнина, прорезанная несколькими широкими балками. Вдали на сером фоне облачного неба вырисовывались кресты на колокольне деревни Танненберг. Когда армия прошла еще полторы мили, снова начал накрапывать дождь. Пришел приказ остановиться, спешиться и дожидаться подхода королевской хоругви, пехоты и обоза.

Ратибор ехал в маленьком отряде пана Яна, влившемся в сорок девятую хоругвь пана Сокола из Ламберка. Когда раздалась команда спешиться, Ратибор, ворча себе под нос, тяжело спрыгнул на землю. Насквозь мокрый плащ стал тяжелым, как из железа, и ничуть не согревал. Привязав коня на короткий чомбур к молодому деревцу, Ратибор присоединился к группе чешских воинов, безуспешно возившихся с костром, упрямо не желавшим гореть. Но вот в это дело вмешался пан Ян, и под его умелой рукой сперва затлел трут, потом загорелись сухие смолистые сучья, и после дружного дутья четырех или пяти здоровых молодцов робко появившийся огонек постепенно превратился в веселое пламя.

27

Хоругвь - отдельный конный отряд, имевший свое знамя.

28

Судлица - копье с большим крюком для стаскивания с седел всадников.