Игра Лазаря

— Почему ты до сих пор не перевоплотилась?

Яника покачала головой: не знаю.

Лазарю не требовался ответ на этот вопрос. Хозяин инсона редко подчиняется установленным им же правилам — это и отличает его от остальных. Чаще всего в этой уникальности скрыт ключ к победе в Игре.

— Ты знаешь, кто он такой? — спросил её Лазарь из дальнего угла комнаты.

Удивительно, но Джуда каким-то образом оказался рядом с ним. А ведь ещё утром невозможно было представить, что уже к обеду, будучи втроём в одной комнате, он станет держаться ближе к нему, нежели к ней.

— Сосед из четырнадцатой, знаешь его?

Рыжая голова снова помоталась из стороны в сторону.

Она врала. Возможно, неосознанно, но врала. Даже законченные шизофреники знают, что означают их галлюцинации. Ну, или, по крайней мере, думают, что знают.

Джуду грызли те же сомнения:

— Я ей не верю. Как ей теперь вообще можно верить?

Верить нельзя никому. Ни теперь, ни потом — никогда. Лазарь повторял себе это изо дня в день — перед сном и после сна — и всё равно попался. Поверил, как последний идиот потащил её в лагерь, хотя всё указывало на то, что ей там не место. И вот к чему это привело. Кто знает — может, лучше было вообще остаться дома? Не плясать под дудку Ведущего, не усугублять и без того шаткое здоровье этой несчастной девочки. С другой стороны — зачем тогда вообще Играть?

— Я никого не держу, — шмыгнула носом Яника. — Вы оба здоровы, вас они пустят без проблем. Мальчишек же пустили.

— А ты, стало быть, собралась стать кем-то вроде их папаши? — подколол Лазарь.

Яника повернула к нему распухшее от слёз лицо, и Лазаря передёрнуло: миловидные черты искажала гримаса ненависти.

— А ты вообще что тут делаешь?

Голос звенел презрением и злобой, но Лазаря сомневался, что эти чувства она адресовала ему. Его преследовало ощущение, что и то и другое она испытывает нечасто, а адресует кому-то и того реже.

— Чего сюда с нами притащился? Катился бы в свой расчудесный лагерь, и балдел там за баррикадами. Глядишь, и сухарями накормят до отвала, и забинтуют, как надо. Не понимаю, чего ты с нами возишься?

— Присмотрись ко мне внимательней. Думаешь, славные ребята в лагере делают заборы крови и тестируют всякими центрифугами и микроскопами в передвижной бактериологической лаборатории? Подумай сама: пройти фейсконтроль у тамошних церберов мне точно не светит, — Лазарь указал на многочисленные царапины и ссадины. — Ты вруша, а я реалист, как видишь. Кстати, своё «спасибо» за откровение про отца я беру обратно, если не возражаешь.

— Бери, не жалко, — отмахнулась Яника и переметнула на Джуду. — Ну, а ты?

Парень смотрел на неё долгим придирчивым взглядом. Так смотрит миллионер на картину Люсьена Фрейда, раздумывая — купить, не купить. От Джуды по-прежнему исходило то самое сияние совершенства, которое Лазарь заметил утром. Возможно, за последние пару часов оно немного померкло, но, скорее всего, Лазарю просто хотелось так думать. Девчонка по-прежнему видела в Джуде единственный ключ к спасению — сомневаться в этом не приходилось.

— Лживая дура, — наконец, изрёк Джуда, выступая из угла. — Пойду на кухню, гляну, чё пожрать.

Уже знакомый блин света из торшера встречал пробуждение Лазаря верным напоминанием того, что ещё пара дней в таком ритме — и впору просить прибавки к жалованию. Послышался шелест перелистываемой страницы. Не поднимая головы, Лазарь скосил глаза на компьютерное кресло у письменного стола.

— С добрым утром, — Сенсор смотрел на него поверх раскрытой книги.

— Какое, к чёрту, доброе? — пробурчал Лазарь, опуская ноги на ковёр. — Дай воды, а.

Сенс захлопнул книгу, оттолкнулся ногой от стола и подкатился к графину. Очки-половинки на кончике носа делали его похожим на деревенщину, приехавшую покорять столичные ВУЗы.

— Ты хотел сказать: «какое, к чёрту, утро», — Сенсор подал стакан. — И, говоря это, я как бы намекаю, что не могу спокойно спать у себя в комнате, когда на моём диване постоянно ворочается и что-то бормочет здоровенная детина.

— У меня воняет красками, — пробубнил в стакан Лазарь, выцеживая воду до дна. — Это вредно для здоровья.

— Ну, конечно. Убрать краски, навести порядок, проветрить помещение — слишком высокая плата за твоё здоровье. Куда как проще загнать туда меня.

Часы показывали половину второго ночи: Яника долго не могла заснуть. Пока Лазарь был внутри, Дара пару раз незаметно заглядывала в инсон, чтобы проведать его. Убедившись, что с ним всё в порядке, они с Аймой отправились спать, предварительно обработав ссадины Лазаря, полученные при падении с «Хаммера».

— Может, поговорим? — прищурился Сенсор. — Второй день пропадаешь, невесть где. У меня начинает складываться чувство, что ты свалил в командировку. Мы сегодня с Дарой кое-что вызнали, что тебе не мешало бы знать. «Ярость»? — он потряс в руке книгой, которую читал. Название жёлтыми буквами отпечаталось на кроваво-красном фоне обложки.

— Нашёл у тебя в конуре, — объяснил он.

— Карнеги лежал в другом ящике, — Лазарь принял сидячее положение и ощупал лоб. Дело шло на поправку, рана быстро заживала. — Как правильно лизать зад, чтобы тебя все любили. Извини, не читаю книг толще трёхсот страниц: руки устают.

— На заднем клапане суперобложки я прочёл аннотацию, — Сенсор продолжал трясти книгой, — и вспомнил. Её изъяли из продажи, когда какой-то парень из Канзаса взял короткоствол и пошёл по школе играть в «контр-страйк». Потом у него дома нашли эту вещь.

Лазарь смерил друга долгим взглядом:

— И почему вы с Дарой ещё не вместе?

— Одинаковые полярности, — пожал плечами Сенс.

— Это придумали чокнутые физики, для которых человек и кусок магнита одно и то же.

— И я не в её вкусе.

— В разговоре с корешами советую переставлять местоимения, а не то рискуешь прослыть лузером. А на счёт книги — если ты веришь, что каждая зарубленная наркоманами орденоносная ветеранка превращает гроб Достоевского в динамо-машину, то почему ещё не строчишь петицию куда-нибудь в Минкультуры?

— Не настолько мы одинаковые полярности, — усмехнулся Сенс, и добавил уже серьёзно: — Я знаю, что ты в ней ищешь.

— Ну, раз мы оба знаем, можешь не рассказывать.

Лазарь встал с дивана и блаженно потянулся. Затёкшие суставы затрещали, как кастаньеты.

— Автор этой книги не имел ни малейшего представления ни об инсонах, ни о Ведущем Игры, ни о людях вроде нас, — продолжал Сенс. — Парня, взявшего в заложники своих однокурсников, никто никогда не «играл». Эту историю выдумали, а значит, ты не найдёшь здесь ничего.

— Я знаю, где сейчас найти то, что мне нужно, — Лазарь подошёл к двери и нажал на ручку. — И оно совсем рядом.

Звук мочи, падающей в водяную пробку унитаза, странным образом заглушал размышления о пареньке из Канзаса, который, как и автор «Ярости», ничего не знал про то, о чём говорил сейчас Сенсор. Интересно, «играли» ли его?

В коридоре Лазаря окликнул сильный, чуть нагловатый баритон. Лазарь оглянулся — его нагонял высокий мускулистый парень с коротко стрижеными волосами и чересчур близко посаженными глазами, прибавлявшими и без того тяжёлым чертам его лица лошадиного очарования.

— Привет, — парень протянул плотную ладонь.

— Так виделись сегодня, Матвей, — свои руки Лазарь оставил висеть вдоль туловища. Что за идиотская привычка — «приветкать» по двадцать раз на дню?

— Сегодня не виделись, — возразил Матвей. — Твоё «сегодня» два часа назад стало «вчера».

— Ты такой педант.

— Ну, а как же? — Матвей недружелюбно прищурил глаз. — А если проследить дальше, то «вчера», которое было вчера, сегодня стало «позавчера». Как раз то позавчера, когда ты копался в моём компьютере. Ну, как, припоминаешь?

Бывает, что люди оказываются на самом деле значительно умнее, чем выглядят. Почему-то в отношении Матвея Лазарь всё время забывал об этом. Наверное, причиной тому неповторимая манера Матвея вести себя с окружающими — этакое пренебрежительное высокомерие мудреца. Матвей всегда был таким, с самой первой их встречи.