Страница 31 из 132
- Сто лет, пожалуй, многовато.
- Ошибаетесь, Геннадий Даниилович. Наука доказала, что это вполне реально. Недавно в газете читал, будто в Аджарии двенадцать стариков перевалили за сто пятьдесят. А столетних там сколько угодно…
- Мне кажется, не в том счастье, сколько прожить. Как прожить - важнее…
- Побольше и получше, - улыбнулся Таланов. В руках у него был новый научно-фантастический роман, и, судя по всему, он не мог дождаться уединения. - Не забудьте, сегодня у нас уйма дел: корректура карт, бумага о работе штурманского комплекса, заявки в гидроотдел на запчасти для приборов. Отнеситесь со всей серьезностью, Геннадий Даниилович. Если затрет, я тут по соседству… - сказал он, подмигнув, и удалился.
Геннадий встал и помассировал руки, занемевшие от долгой работы над картами.
11
Было Восьмое марта - торжественно-суматошный день. Пожалуй, самый суматошный из всех праздников в году. Веселое возбуждение ощущалось с самого начала. В вестибюле играл оркестр, прожекторы освещали ковровую дорожку, и на широкой мраморной лестнице, ведущей в зал Дома офицеров, откуда-то вдруг появился целый цветник хорошеньких девушек в наимоднейших платьях и с немыслимыми прическами.
По настоянию самих женщин в этом году все было задумано просто и интересно: гости проходили в зал, там их ждали сервированные столы. Моментально собирались знакомые, сколачивались компании.
Открывала торжество председатель женсовета Анна Дмитриевна Максимова, одетая в свое неизменное темное платье с белым воротничком и белыми манжетами из гипюра. Уставшая от дневной беготни, она понимала всю значимость момента и сейчас старалась настроить себя на шутливо-деловой лад.
- Товарищи женщины! - начала она. - Обращаюсь именно к вам, ибо сегодня ваш, то есть наш, праздник. Приветствую и поздравляю вас, дорогие подруги. Приветствую и поздравляю наших мужей, сыновей, братьев, отцов и даже дедов. Им посчастливилось иметь таких хороших подруг, как мы…
Переждав вспышку смеха, Анна Дмитриевна продолжала:
- Не сочтите это самохвальством. Я не стану подкреплять мое утверждение цифрами и фактами. Издавна известны подвиги русских женщин… Нам, подругам военных моряков, часто приходится расставаться с нашими близкими. Мы и в мирное время привыкли к тому, что опасности и трудности сопутствуют мужьям и отцам, женихам и братьям… Только мы условились веселиться, а поэтому слушать мою команду. - Она повернулась к девушке в матросской форме, стоявшей у импровизированной мачты, и уже совсем другим, приказным голосом произнесла: - Смирно! Флаг веселья и дружбы поднять! Девушка потянула шкертик, и под звуки корабельного горна и шумные аплодисменты всего зала пополз вверх бело-голубой флаг. Когда он развернулся, гости засмеялись еще громче, увидев на нем забавную рожицу веселого человечка, расплывшегося в улыбке до самых ушей.
- За наше здоровье, друзья! - сказала Анна Дмитриевна, подняв высоко бокал, наполненный шампанским, и первая чокнулась с мужем. Через секунду в шумном говоре, звоне бокалов утонули короткие слова, которыми она обменялась с Максимовым.
Пир начался.
Некоторое время спустя гости разошлись по комнатам отдыха. Крутился барабан лотереи… Слышались выстрелы духового ружья в комнатном тире. Танцевали. Конечно, солидные - вальс и танго, кто помоложе - последнюю новинку: бодрый, ритмичный «липси».
Перед Геннадием и Верой, скромно стоявшими у окна, проходили в танце молодцеватый Доронин, невозмутимый Южанин и многие другие, знакомые и незнакомые офицеры со своими дамами. Особенно эффектно выглядели Талановы. Он - в новом костюме с иголочки, три орденские ленточки на груди. И она - высокая, стройная блондинка. Голубое джерсовое платье удачно гармонировало с нежно-розовым лицом, высокой прической: шелковистые волосы ее были перевязаны голубой лентой.
Откуда ни возьмись, появилась Анна Дмитриевна.
- Вы что же не танцуете?
Верочка бросила смущенный взгляд на Геннадия.
- Он стесняется…
- В таком случае идемте, я вам найду другого кавалера.
Анна Дмитриевна взяла Верочку за руку, подвела к Максимову. И они закружились в вальсе…
Талановы не играли, не танцевали, с отрешенным видом людей, которым все это наскучило, переходили из одной комнаты в другую.
- Стандартные удовольствия. Не могли придумать что-нибудь интереснее, - произнес он.
- Тсс… Максимов! - дернула его за рукав жена.
Максимов, в веселом, добродушном настроении, обходил гостей. Через минуту они поздоровались, и Талановы поспешили выразить благодарность за веселый праздник.
- Я-то при чем?! - удивленно глянул на них Максимов. - Женщины все организовали, их и благодарите.
- Положим, товарищ адмирал, - Таланов шутя погрозил пальцем, - мы знаем эту кухню: от вас все исходит…
- Если уж хотите знать правду - все исходит от начальника политотдела. Впрочем, это не существенно, - сказал он и собрался идти дальше, но Таланов его задержал:
- Товарищ адмирал! Можно один вопрос?
- Пожалуйста.
- Мне кажется, у вас есть ко мне какие-то претензии?
- Есть! Не знаю, стоит ли сегодня?…
- Стоит, и даже очень стоит, - подхватил Таланов. Максимов тряхнул головой и сказал, попыхивая трубкой:
- Перестаньте пудриться и делать красивую мину при плохой игре!
Максимов вежливо поклонился и пошел дальше.
12
…В тот день корабельные работы закончились на два часа раньше обычного. Коммунисты встречались в Ленинской каюте береговой базы, теперь они были не начальство и подчиненные, а члены одной семьи.
Уж так повелось - на партийном собрании делает доклад командир корабля. Всегда в эту пору и по одному и тому же поводу - о боевой и политической подготовке экипажа.
Внимательно, с уважением слушали капитана первого ранга Доронина. Успехи экипажа налицо. А вместе с тем, если бы спросить командира: «Это потолок, выше которого уже не прыгнешь?» - «Нет, - ответил бы он. - В наших возможностях куда большее… Сегодня нам впору соревноваться не только с кораблями нашего соединения. Мы можем бросить вызов друзьям по оружию на Балтике и в глубинах Тихого океана».
Не довольствоваться тем, что есть, а идти дальше - призывал Доронин.
Доклад продолжался недолго. Доронин, зная, что он не ахти какой оратор, всегда брал краткостью и лаконизмом. Он дал нужную «затравку». Призывать к активности не пришлось. Выступали охотно, рассказывали о своем опыте. Многие старались заглянуть в завтрашний день. Коллективная мысль искала новые пути еще более разумно жить, учиться, идти вровень с развитием техники, непрерывно поступающей на флот.
Говорили, что сегодня моряку мало иметь среднее образование. Советские подводные корабли буквально начинены самыми умными машинами и приборами, терморезисторами, фотодиодами и фотоэлементами, радиоэлектронным и счетно-решающим устройством. Имея дело с такой техникой, даже рядовой матрос должен владеть инженерными знаниями.
Собрание близилось к концу. Секретарь партийного бюро в последний раз быстро пробежал глазами социалистические обязательства, которые должны обсудить коммунисты, а потом и весь экипаж. И тут произошло нечто неожиданное: в среднем ряду поднял руку мичман Дубовик и попросил слова. «Чего вдруг?» - подумали все. Другому могли сказать: «Надо было раньше. Прения кончились, потерпи, дружок, до следующего раза». Но Дубовик-Пчелка - авторитетная, уважаемая личность, и послышались голоса: «Дать слово. Дать!…»
Он нерешительно вышел вперед, поправил прическу. Все взгляды были обращены к нему. И он невольно оторопел, засомневался: к месту ли будет то, о чем подмывало сказать? *
Все притихли, ждали. А он переминался с ноги на ногу - длинный, неловкий, как будто сожалея, зачем напросился на выступление. Но было уже поздно, и, поборов минутное торможение, он начал говорить, мешая русские слова с украинскими, что прежде получалось забавно и всегда вызывало добрые улыбки. Сейчас было не до улыбок. Его речь была для всех слишком неожиданной. Все притихли, насторожились.