Страница 10 из 21
– Как выглядел этот покойник? – глухо спросил Крива из-за двери, – Как он выглядел, этот ходячий труп? Этот не жилец на этом свете, когда я его встречу, я отвечаю – как он выглядел??!
Осип не рассмотрел его как следует. Он заметил, что этот парень положил ей руку на грудь, а она руку эту не убрала. Осип сказал, что они стали целоваться.
Крива заскрипел зубами за дверью.
– Как не рассмотрел??? – спросил он, – Какого цвета волосы? Лет ему сколько? Видел ты его раньше? Усы есть? Похож он на кого-нибудь?
Осип сказал что волосы у того были темные. Усов и бороды не заметил. Лет ему примерно как Криве. Раньше Саня его никогда не видел. Ни на кого вроде тот мужик похож не был.
– Хотя…
Осип невидяще смотрел в зеркало у вешалки.
– Че? – Спросил Крива в замочную скважину.
– Ну ты подумаешь, что я… – Осип выглядел смущенным. – Это…
– Блядь, говори уже!
– Мне показалось что он очень похож на этого…
Осип взялся за голову.
– Который в этом… как его…
Осип бешеным взглядом уставился на Костю сжимая свою черепушку.
– В «Разводе по-итальянски» снимался!!! – вдруг радостно воскликнул Осип взмахнув руками. – Этот!.. марче… марсе…
– Марчелло Мастроянни? – спросил Крива.
– Да! – так же радостно воскликнул Осип. – Да! Вылитый!
С площадки не доносилось ни звука.
Костя, скривившись, постучал себя пальцем по лбу.
– Я ж кино смотрел… – пробормотал Осип. – А не на него…
– Дальше. – сказала замочная скважина.
Когда включили свет, и все встали со своих мест, Саня вышел из кинотеатра и пошел за ними.
– Че ты за ними поперся? – спросил Крива. – А?
Осип покраснел.
– Я это… – сказал он и покраснел еще больше, – я думал, что они это…
– Понятно, – сухо сказал Крива. – Что дальше?
Людочка и мужчина свернули в парк и стали прогуливаться по ночным аллеям.
Осип, не дыша, следовал за ними по параллельной асфальтовой дорожке, усаженной акациями. Он шел и думал, что ему повезло. Что сейчас он увидит нечто затмевающее всех бегающих без купальников девок. Он увидит, как будут дрючить первую красавицу школы.
– Он что-нибудь говорил про себя? – спросила замочная скважина голосом Кривы. – Где работает? Где живет? Местный? В командировку приехал? Имя? Как она его называла?
– Никак не называла. Она просто говорила ему «ты».
Осип очень хотел в туалет и даже хотел слегка отстать, но так и не решился: в такой-то тишине его журчание будет слышно за километр. Поэтому он терпел и слушал неспешную беседу, доносившуюся до него из-за деревьев. Он слышал сонное ворчание ворон где-то рядом.
– Ты такой… Необычный молодой человек…
– Не такой уж и молодой…
– Ой, надо же!.. Он кокетничает!.. Ты кокетничаешь?
– Нет.
– Ты, наверное, милиционер, да? Или бандит?
– Не милиционер. И не бандит.
– Какие мы секретные!.. – сказала Людочка и вдруг хихикнула. – Ой! Я же поняла! Ты – шпион! Да?!
– А что, так заметно?
– Блииин! Я так и знала! – воскликнула Людочка, – Как интереснааа!.. А ты чей шпион? Наш?
Осип видел, как он покачал отрицательно головой. Лидочка зажала рот ладошкой:
– Немецкий???
– Нет.
– Ух ты!.. А чей? Английский?
– По правилам, – голос его Осип описал как тихий, но громкий, – если я скажу тебе об этом хоть слово, я…
Он сказал что-то ей на ушко.
– Хо-хо! – притворно испугалась Лидочка. – Как страшнооо!.. Так чей шпион ты?
Она взяла его под руку но, не пройдя и трех шагов, они остановились.
Осип вдруг понял, что они прошли почти весь парк насквозь и находятся рядом с городским бомбоубежищем. Совсем недалеко от входа. «Сейчас он ей впердолит!» – взволновано подумал Осип.
– Я разведчик, – сказал кавалер Людочки.
– Американский?
– Нет.
– О! Поняла! Японский!
– Нет. Я не принадлежу к разведке ни одной из перечисленных тобой стран.
– Да? А из какой тогда ты?
– Не из какой.
– В смысле?
– Ни из какой. Такой страны нет.
Осип говорит, что Людочка на пару секунд замолчала.
– Фу, дурак! – воскликнула она и хлопнула его по рукаву. – Пойдем?
– Нет, – сказал он.
Осип говорит, что это было похоже на взрыв – огромная стая ворон, устроившаяся на ночлег, сорвалась с деревьев, вереща во всю силу своих голосовых связок. Вороны вопили как полоумные, с перепугу сталкиваясь в воздухе и гадя на лету. Осип слышал, как сотни их крыльев режут воздух, и как где-то рядом шмякается на асфальт их помет, падая с высоты. Но не это испугало его.
А он испугался.
Так – что по ляжкам потекло горячее.
Людочка кричала. Кричала там – в этой темноте. И Осипу казалось, что ее крик мечется среди деревьев, искажаясь. Словно кто-то воет, передразнивая ее. А потом – почти сразу – она начала хрипеть. И Осип услышал странные звуки.
– Что за звуки? – спросил голос из замочной скважины.
– Звуки… – повторил Осип. – Странные звуки…
– Как что? – Косте казалось, что слова даются Криве с трудом. – Звуки похожие на что?
Осип пожал плечами.
– Ни на что не похожие… – сказал он, наконец. – Я таких звуков в жизни до того не слышал… Я и милиционерам об этом же рассказал…
– Что ты там еще им рассказал? – спросила замочная скважина.
Осип хотел убежать, но не мог пошевелиться и просто стоял, держась за дерево, а потом увидел какое-то движение.
Движение у входа в бомбоубежище.
Ему показалось, что кто-то приоткрыл огромную толстую дверь, ведущую под землю, и бесшумно юркнул туда – в черный зев.
– Все? – спросил Крива.
– Все… – ответил Осип.
– Нет… – помедлив, сказал Крива. – Не все.
Осип молчал.
– В обморок ты че упал? – спросил Крива, – А? Валялся там обосанный весь… в вороньем говне… Сторожа тебя нашли?
Осип молчал.
– А? – спросил Крива.
Осип выглядел так, словно сейчас еще раз бухнется в обморок.
Осип сказал что тот – ТОТ в темноте – прежде чем нырнуть в черный провал бомбоубежища, вдруг замер на пороге.
– Он обернулся, – сказал Саня. – Он обернулся и посмотрел на меня.
Милиция прочесала главное городское бомбоубежище два раза. Обнаружила еще один выход, намертво заваренный изнутри и склад покрытых плесенью противогазов. Больше ничего.
На похороны Людочки собралось полгорода. Костя тоже там был. Ему было неприятно: все шептались и с интересом заглядывали в гроб, пытаясь рассмотреть ее шею – говорили, неведомый убийца хотел оторвать ей голову. Говорили, что этот нехристь издевался над бедняжкой и пытался перепилить ей шею тупой ножовкой – такие жуткие рваные раны! Много чего говорили. Даже что убийца был людоедом и откусил от нее кусок. Под душераздирающую музыку и вой женщин Людочку Кривицкую положили в машину и увезли на кладбище.
На следующий день в школе начались экзамены.
«Стоп!» – Кровник жестом приказывает Сахно остановиться.
Стоят. Слушают. В который уже раз за последние несколько часов? Туман, еще полчаса назад доходивший им до колен, сейчас повсюду. Накрыл их с головой. Глушит все, как вата. Полчаса назад они отправили в эту предрассветную молочную мглу Луцика. Он примерно в трехстах метрах впереди. Он дозорный. Если что – он должен вступить в бой, должен поднять шум, давая знать о засаде.
Если что?
Кровник кусает нижнюю губу. Трогает Сахно за рукав, показывает ему – «обходим!».
Они начинают забирать правее. Идут быстро. Крутят своими стрижеными головами по сторонам. Туман начинает редеть, превращается в полупрозрачную дымку и неожиданно заканчивается.
Они выходят из него, как из облака. Как из белой клубящейся стены.
Отходят недалеко и замедляют шаг. Останавливаются совсем.
Пахнет близкой рекой.
Кровник смотрит на мальчишку.
Маленькая ладошка, вцепившаяся в его руку, холодна как лед. Ребенок смотрит на него снизу вверх. Зрачки – как две крупных вишни. Кровник понимает, что у мальца от страха дрожат коленки.