Страница 145 из 172
Царь приказал составить синодик с перечнем всех жертв своего царствования. Таковых набралось до пяти тысяч и более. Торгуя неба некоторые постарались родственников примазать. Указывали казненных по вине уголовной, измене неохуленной. Рассчитывали на райское возмещение родне по царским заупокойным молебнам. Особая комиссия проверяла списки. Туда вошли лица, десятилетиями окружавшие Иоаннов трон. Шуйские, Романовы, Бельские, Годуновы. Увертливые, не раз получавшие по выям и ниже, то осыпаемые чинами и наградами, то ведомые к плахе, они успевали быть опричниками, когда хотел царь, и кричали о родословной, когда он ее отлучался. Ухо при Иоанне остро: прежняя потеха без труда обзовется тяжелейшим злом. С Иоанном они молились, с ним покаянно плакали, пили и скакали на маскарадах. Сажали на кол и уклонялись сесть с несчастными. Воровали, жадничали и сорили. Жили полнокровной жизнью.
Годунов принес согласованный синодик жертв к оглашению в церквах по поводу государева всенародного покаяния. Попы обязывались в голос именовать царя не иначе как убийцей праведных. Подданные – выслушивать и смиряться. Они-то и в краже походя, сорвавшемся сквернословии не всегда признавались, а тут царь представляет едва досягаемые образцы. Иоанн очернял себя исчадием, в очередной раз отдавал править Думе.
На царево самобичевание Годунову поручалось сыскать царю самую гулящую женщину на Руси, ибо иного сей грешник не достоин. Сапогу и пара. И Пока в храмах по всей России звенели имена Иоанновых жертв, перечень отнимал не час, Борис вызывал и ездил по московским блудницам, в конце концов выйдя на некую «вдову», приехавшую из Литвы. Та послушничала в Новодевичьем монастыре, за значительный вклад чая войти в обитель очередной овцой Господа. Борис ежедневно докладывал убийце про блядей. Иоанн рассеяно перекладывал листы с именами казненных, и кусал бороду. Подробно выспрашивал, довольно ли грешна претендентка, чтобы венчать грех первого грешника. История новой царской женитьбы разворачивалась по известному лекалу. Борис с непроницаемым лицом разыгрывал, будто вновь. Как бы идя по тонкому льду, взвешивал фразы, строил их так, чтобы можно было повернуть в ту сторону и в другую, в зависимости от царского желания. Борис убеждал, насколько способен убеждать опытный царедворец, что грешнее Ефросиньи Ананьиной не сыщешь. Входила она в число царских невест при поиске третьей жены. Теперь, когда государь восходит к браку девятому, ее кандидатура идеальна. Доподлинно известно: служила она в домах утех у османов, в Польше и Литве. Заласкана, захватана, обестыжена.
- Такая и нужна, - уныло молвил царь. И мысль Годунова полетела строить схему, чего из новой женитьбы можно выскресть. Не залезал он в ум государя. Там гнездились весьма суровые мысли. Иоанн бесчестил себя за саму приверженность к греху. Обоюдоострым ножом он отсек бы смертоубийство и блуд. Врут праведники в Писаниях: бабы для детей. Трутся с ними чаще, чем для деторождения потребно. Иоанн молил о возрасте большем, о слабости телесной. Тогда он лишился бы зудящего стрекала, понуждавшего срываться после обильного пира с дразнящими плясками. Убийца и прелюбодей, сколько еще грехов по списку?
Иоанн приказал привезти Ефросинью из монастыря на смотрины. Мнения ее не спрашивали, хочет ли она предстать в новом качестве: не целомудренна, загрязнена. Борис скользко вопросил про государев взгляд на соединение Феодора с сестрой. Иоанн мнящий, что женитьба через излитие семени утишает греховные помыслы, без охоты согласился. Кто станет спать с дураком, его мало заботило. Пожар радости вспыхнула в Борисе. Выказал : мечтал о здоровье, достойной няньке царевичу, не более. Набожность и покладистость Ирины были известны. Царь задумался о наследнике. Вот кого надо оженить поудачнее.
Годунов неслышно вышел за дверь. Там шлейфом потянулись за ним стольники и окольничьи, выспрашивая царское настроение. Пол скакал у Бориса под ногами. «Лишь бы не зачваниться, то другим не понравится!» - торжествовал он, прозревая себя шурином младшего царевича. Сие казалось высшим, к чему он стремился.
Про желание царя в очередной раз жениться быстро изведали помимо Годунова. Царь сказал Ивану и пошло, поехало. Боярские партии задумались, чего на том выгадать. Опять съезжались Шуйские. Руководил раздумьем мягкотелый Василий. После смерти родителя он продвинулся по старшинству в родовой ветви. Но над ним был раздумчивый волевой дядя – Иван Петрович Скопин. Ефросинья Ананьина ни с кем из Шуйской знати не была повязана, потому положили царя от нее отговорить. Не допустим государственного позора! Иной подход, ежели опосля серьезных вразумлений, она к какой партии склонится. Боярская партия неединой. Волей-неволей надо гулящую перетянуть на свой берег. Выдвиженцы-дворяне, подобные Годунову, Басмановым, Грязным, стремились в боярство. Ведя собственную игру, искали опоры в сильнейших. От Романовых скакали к Мстиславским и так далее. Выглядывали, выспрашивали, объявляли о поддержке, везде искали выгоды. На первое возглавить дворян снова упорно брался окольничий Федор Федорович Нагой. Его дочь до сих пор была не выдана. Уже не надеясь на царя, Нагой сосватал ее Василию Шуйскому, стремясь соединить дворян со старейшинами.
Весть о царском выборе, награждавшем Ефросинью, дошла до Якова Грязного. Он успел смотреть деревни, пожалованные государем за благие вести. Яков заложил пятистенок, где предполагал скромно жить, лечась мучительных головных болей, следствия ранения. Данные ему деревни в Рязанской области некогда принадлежали опальному Ивану Васильевичу Шереметьеву. По дворцовой интриге, взявшейся как-то противодействовать объявившему себя дружественным Девлет-Гиреем, эти земли были у князя отобраны. Отстраненный от командования на Берегу обиженный Шереметьев, за воинские подвиги удостоенный прозвища «Ужас крымцев», постригся в монахи. Монастырю он передал свои пажити с населявшими их крестьянами. По кончине Шереметьева царь не позволил отойти им его брату Федору, попавшему год назад в Ливонии в плен. Ныне от Иоанна зависело, выкупить князя Федора или нет, поэтому он позволил забыть себе о его неудовольствии, и Яков был награжден оспариваемыми землями.
Желая осесть в поместье, Яков ходил по полям, лично мерил земельным аршином окрест, вникал в нужды хлебопашцев и лесных сборников. Почва была нехороша, сера, бедна черноземом. Народ легко снимался, уходил в Москву на заработки, пользуясь разрешенными на то двумя неделями подле Юрьева дня. Чтобы привязать крестьян, Яков ссудил их сроком на пять годин прикупленными лошадьми и волами для пахоты, иных нужд. Дал в долг инвентарь: сохи, бороны, плуги. Необходимое закупил у ремесленников в Новой Рязани. Пока давал, крестьяне глядели на него ласково. Прошло малость времени, опять нахмурились. Встречаясь, тупились долу. Яков начал строить церковь, желая, чтобы хлебопашцы не ходили в соседнее село, близко молились, женились, хоронили. Думал звать батюшку с дьяком на службу и детишек обучение.
Природа поместья была сравнить с Сибирью, но тоже богатая. За строящимся теремом в камышах шуршали сохатые. Облака тетеревов и уток порхали над речкою, притоком Оки. Места неспокойные, ежели наедут татары.
Приехав в столицу пополниться деньгами, отданным евреям в рост, Яков и узнал, что царь собирается заново жениться. Новость поначалу не встревожила его, но заехав на поклон к Годунову, он узнал правду. Борис со сдержанной насмешкой изложил дело. Капризы уподоблялись торчавшим при плавании в придворной пучине опасным камням, куда стремились направить соперников в борьбе за высочайшую ласку, самим же выплыть, воспользовавшись пены бурлением.
Яков был ошеломлен. Он не желал видеть Ефросинью жертвой государева покаяния. Он соглашался на ее закрытие в келье. Своей злосчастной судьбе, не чужой. она должна служить орудием. Он твердил, что Ефросинья была обвенчана в Суздале с умиравшим Матвеем. Но это не служило оправданием. Годунов знал: Иоанн хотел, чем хуже, тем лучше. Чужая гулящая жена, блудница – вся грязь на седую голову. Бориса немаловажно отвлекало соединение сестры с Феодором. Ирина – вот кто надежна. Ефросинья тоже должна быть под влиянием. Говори, говори.. Чего она там еще?!. Годунов бежал к царю, твердо державшегося покаянного душевного состояния. Каждый день ездил по церквам слушать возглашаемые синодики со списком жертв. Не оправдывал убийства стечением обстоятельств, временем, подлинными умерщвленных винами.