Женщина не прощает

- Да зачем? - вяло сопротивлялась Валентина Михайловна.

- А вдруг именно она виновна в смерти Бориса Заграйского?

- Да что вы такое говорите?! - испугалась свидетельница. - Приличная девушка, на хорошей машине приехала.

- Расскажите поподробнее, Валентина Михайловна, - попросил следователь, поняв, что нечаянно напал на след. И пообещал: - Все останется между нами. - Разумеется, он не собирался держать свое слово, но сейчас ему нужно было разговорить свидетельницу.

- Ну, я вернулась домой, гляжу, а в наш замок на воротах спичек натолкали - ребятишки иногда озорничают. Уже третий замок испортили, а запасного не было. Ворота не заперты, а во дворе у нас газонокосилка и много всякого добра. Мой Миша как раз проснулся, я ему судно дала, потом слышу - машина по переулку едет. Кто, думаю, так поздно? От Бориного дома многие отъезжали, а эта машина ехала как раз туда. И вдруг остановилась напротив наших ворот. Я испугалась, что у нас что-нибудь стащат, тихонько вышла из дому, хотела шугануть, а в машине уже нет никого. На всякий случай я номер списала, думала, если что пропадет, скажу Боре с Павлушей. Потом оборачиваюсь, а в Борины ворота как раз входит девушка. Красивая такая, волосы длинные, светлые. Ну, я и успокоилась - зачем ей наша газонокосилка?! Она, видать, к Бореньке приехала.

- Ночью?

- Боря раньше часу ночи никогда не ложился. Да и гости еще вовсю гуляли, свет во многих окнах горел. У него дом высокий, издаля видать, да и фонарей много. Может, девушка не смогла прийти на свадьбу, а потом надумала поздравить... - не очень уверенно произнесла свидетельница.

- Во сколько это было?

- Полпервого или в час, точно не знаю, на часы не глядела.

- А номер той машины у вас, случаем, не сохранился?

- Я ту бумажку в карман плаща сунула, а после позабыла про нее. Сейчас погляжу, может, цела.

Валентина Михайловна отошла к вешалке, на которой висел ее древний, давно потерявший первоначальный цвет плащ, порылась в карманах и извлекла целый ворох мелких вещей: ключи на веревочках и без, катушку ниток, моток бечевки, тряпки разной степени загрязненности, вырезки из газет, множество скомканных бумажек и прочий хлам. В общем, Плюшкин в женском варианте - зачем-то копит кучу ненужных предметов. “Потому она так тряслась над своей газонокосилкой и прочим инвентарем”, - подумал “крокодил Гена”, пока Белова копалась в своем мусоре. В данном случае чудаковатость свидетельницы давала шанс, что среди этого барахла обнаружится и искомый листок. Шевеля губами, Валентина Михайловна поочередно разворачивала все бумажки и наконец нашла нужную.

- А зачем вам? - поинтересовалась она, протянув мятый обрывок следователю.

- Спросим, не видела ли эта девушка кого из чужаков. А еще что-нибудь о ее внешности запомнили?

Свидетельница задумалась, потом покачала головой:

- Я ведь ее недолго видела. Высокая, плащ черный, блестящий и волосы красивые, вот и все, что заметила.

- Сколько ей лет, хотя бы приблизительно?

- Молодая совсем. Может, двадцать иль чуток поболе.

- Волосы какой длины?

- По пояс. И на голове блестящий обруч, - припомнила еще одну деталь свидетельница.

- Цвет волос белый или с оттенком?

- Нет, она не крашеная. Свои у нее волосы.

- А на свадьбе ее точно не было?

- Точно, - уверенно произнесла Валентина Михайловна.

- А какая у нее была машина, не помните?

- Черная и впереди торчит такая штука. - Свидетельница попыталась руками изобразить, какой именно символ был на капоте автомобиля незнакомки. Понаблюдав некоторое время за не очень понятными жестами собеседницы, Молчанов попросил ее нарисовать. Она неумело изобразила знак “мерседеса” и пояснила: - У моего сына такая же машина.

- “Мерседес”? - на всякий случай уточнил следователь.

- Да-да, - закивала Валентина Михайловна. - Павлуша говорил, да я запамятовала.

Геннадий Павлович похвалил себя, что не свернул допрос раньше, хотя еще час назад у него сложилось мнение, что ничего интересного для следствия Белова не скажет. Ан нет! Может быть, именно ее показания окажутся самыми важными!

Виолетта Павловна Зорич оказалась бесценным свидетелем, по крайней мере, в аспекте перспективных для разработки фигурантов по делу об убийстве Бориса Заграйского. Для начала она от души позлословила по адресу покойного и его молодой супруги, а потом завершила:

- Я как в воду глядела, сказав, что эта нищенка вскоре станет богатой вдовой! Так и вышло.

- Откуда вам это известно?

- Так теперь все ей достанется!

- А вы видели завещание Заграйского?

- Да и так все ясно!

- А вдруг он завещал все Детскому фонду или основал премию наподобие Нобелевской?

- Кто - Борис?!!!

По этой эмоциональной реплике и выражению лица собеседницы Молчанов понял, что сие исключено.

- Ну, допустим, он оформил брачный контракт с раздельным владением имуществом.

- Не было никакого контракта, - уверенно заявила Виолетта.

- Вы обсуждали этот вопрос с Заграйским?

- Нет, но я и так знаю.

- Судя по всему, вы поддерживали с ним тесные контакты?

- У нас были прекрасные отношения! - Собеседница посмотрела на следователя с вызовом.

- И как давно вы с ним знакомы?

- Сто лет! - Спохватившись, что сильно состарила себя, Виола кокетливо захихикала и уточнила: - Более двадцати лет.

- Как вы познакомились?

- Работали в одной организации. У нас был красивый роман... - Собеседница закатила глаза, предавшись воспоминаниям, но поделиться ими не пожелала.

- А почему вы расстались?

- Я встретила Юрия и вскоре вышла за него замуж.

- После разрыва с Заграйским вы поддерживали с ним отношения?

- Разумеется! Мы культурные люди, зачем нам склоки?! Тем более, повода не было. Я полюбила другого, а Борис благородно отошел в сторону.

- Каковы ваши взаимоотношения с супругом?

- Замечательные. А почему вас это интересует? - подозрительно спросила свидетельница, и Молчанов понял - все, что она наговорила до этого, - вранье от первого до последнего слова.

- Ну, может быть, у него были основания для ревности... - решил он немного спровоцировать собеседницу.

- Я не давала ему повода! - высокомерно заявила Виолетта.

“Да кому ты нужна...” - мысленно оценил ее с мужской точки зрения Геннадий Павлович, в который уж раз сказав себе, что лучше быть бездомным холостяком, чем проживать на одной территории с женой, подобной Виолетте Зорич или его бывшей благоверной.

Несмотря на мысленный сарказм, выражение лица Молчанова по-прежнему оставалось бесстрастным, голос ровным, как и положено служителю Фемиды, однако он упорно вел свою линию:

- Ну, мужчины порой ревнуют и к прошлому...

- Я порядочная женщина! - с пафосом произнесла собеседница.

“Ты порядочная стерва и отъявленная сплетница”, - безмолвно поправил ее “крокодил Гена”.

- А на свадьбе были женщины, с которыми Заграйского некогда связывали близкие отношения? - решил он извлечь пользу из малосимпатичных качеств свидетельницы.

- О, сколько угодно! - обрадовалась Виолетта и тут же оседлала любимого конька. - Ксения Ковтун, к примеру. Она в свое время Бориса домогалась, добилась своего, но ненадолго. Ее сменила Фаина Полянская, потом Соня Беркович, затем Татьяна Фоменко. Еще Людка Соткина, Зинка Романова...

Виолетта назвала пару десятков имен и фамилий. Следователь едва успевал записывать, удивляясь про себя, - то ли Виолетта Зорич была поверенной Заграйского в интимных делах, то ли она ревниво следила за своими сменщицами. Учитывая то, что Молчанов уже узнал о покойном, скорее, второе. Тот, безусловно, любил прихвастнуть своими интрижками, но вряд ли избрал бы в качестве исповедницы столь малоприятную особу.

Надо признать, “крокодил Гена” испытывал чувство глубокого удовлетворения, получив еще одно подтверждение в пользу правильности своего мнения о противоположном поле. Не одному ему досталось, есть и другие пострадавшие от “баб, способных на все”. Виолетта Зорич наверняка хорошенько потрепала нервы супругу и продолжает делать это до сих пор. А вот он, Геннадий Молчанов, вовремя прозрел и теперь вольный казак, хоть и безлошадный, зато свободный!