Женщина не прощает

Люся Бармина, она же Люлю, из тех, о ком говорят “Маленькая собачка до старости щенок” - миниатюрная блондинка в забавных кудряшках и с милыми ямочками на щеках. Ее голубые глаза до сих пор взирают на мир с неподдельным интересом, она всегда готова от души расхохотаться или искренне удивиться, часто произносит: “Ой, да неужели!”, “Как здорово!”, “Правда-правда?” Институтские умники считали ее простушкой, а известный острослов, старый холостяк и мизантроп Матвей Лопаткин как-то сказал, скривившись: “Дура-дурой, а свое всегда поимеет”.

Сверстников наивно-восторженная Люся не привлекала, но среди мужчин постарше девушка пользовалась бешеной популярностью. Уже через пару месяцев после начала первого семестра за ней стал приезжать солидный мэн начальственного вида. Сокурсники обалдело таращились, когда немолодой кавалер подкатывал ко входу на персональной “Волге”, а крошка Люлю быстрой птицей слетала со ступенек и ныряла в заблаговременно приоткрытую дверцу.  Через два месяца ухажер получил отставку. Сплетницы от души позлорадствовали - дядечка оказался женат. Однако шустрая Люлю не дала им возможности полноценно вкусить наслаждение злопыхательства. Уже вскоре у нее появился следующий немолодой кавалер, правда, в отличие от предыдущего, он являлся на своих двоих, зато с неизменным букетом цветов. И опять Людочка, сияя глазами и улыбкой, сбегала к нему, цокая каблучками по ступенькам, подставляла щечку для поцелуя, принимала из его рук букет, и счастливая парочка удалялась. Видно, и этот обожатель оказался женат, и вскоре его сменил третий, затем следующий.

Красотки с их курса кривили губки и язвили:

- Наша Люлю - мечта педофила.

На их подколки и сплетни Люся не обращала внимания, а о своих сердечных делах - молчок.

И вдруг все узнали ошеломляющую новость - Люсенька Тимофеева выходит замуж за декана Владислава Анатольевича Бармина. Сплетницы с досады чуть собственные языки не проглотили - ну надо же! - самое интересное пропустили!

Как уж Люсе удалось окрутить декана, годившегося ей почти в дедушки, - никому не ведомо. И что самое обидное для любительниц пополоскать чужое белье - Люсе удалось сохранить их роман в тайне. Злоязычные сокурсницы никак не могли ей этого простить - как же столь значительное событие прошло мимо их внимания!

Через месяц Люда обзавелась обручальным кольцом, а вскоре платьем свободного покроя и гордо носила свой живот по институтским коридорам. Будущий папаша ходил счастливый, а будущая мамаша все так же весело щебетала и хохотала - только палец покажи.

Сплетницы, конечно, не успокоились и, когда через шесть месяцев Люда родила сына, вздохнули с облегчением, сыскав причину - Люлю нарочно легла под декана, чтобы забеременеть и женить. Незамужние завистницы неустанно поливали ее грязью, со смаком обсуждая всех ее предыдущих кавалеров, а Люсе - хоть бы хны!

- Скажите, Виолетта Павловна, а вы не помните эффектную блондинку, которая пришла с опозданием в сопровождении немолодого спутника? - спросил Молчанов.

- Помню, конечно. Я сидела лицом к двери и сразу обратила на нее внимание.

- Вы с ней знакомы?

- Нет.

- Она общалась с кем-то из гостей?

- Только со своим ухажером.

- Вы уверены, что это не ее муж?

- Тут ошибиться невозможно. - Виолетта поглядела на следователя с чувством превосходства, всем своим видом демонстрируя, что имеет большой опыт по части взаимоотношения полов.

- Видимо, спутник галантно ухаживал за ней?

- Да, глаз с нее не сводил.

- Сколько ей лет, по-вашему?

- На первый взгляд не больше тридцати, но меня не проведешь! - Собеседница торжествующе улыбнулась. - Ей не меньше тридцати пяти! - Виолетта Зорич произнесла это с таким видом, будто хотела сказать “не менее ста двадцати!”

Записывая паспортные данные свидетельницы, Молчанов запомнил, что та 1956 года рождения, следовательно, Виолетте Павловне Зорич сорок пять лет, выглядит она на шестьдесят, так чего ж радоваться, что незнакомке тридцать пять, а не тридцать?!

“О, женщины, ничтожество вам имя!” - в который раз мысленно процитировал “крокодил Гена”.

Ему и в голову не пришло, что эффектная блондинка, которой по словам Зорич, не менее тридцати пяти, и “девушка лет двадцати иль чуток поболе”, которую видела Валентина Михайловна Белова, - одна и та же женщина.

- Как выглядела эта дама?

- Обычная блондинка, - презрительно обронила Виолетта.

Следователю было непонятно, что значит “обычная блондинка”? Исходя из мужской точки зрения, можно поставить знак равенства между словами “блондинка” и “дурочка”. “Блондинки ничем не лучше брюнеток, просто первые выглядят поглупее”, - мысленно сострил женоненавистник Геннадий Молчанов, ныне отвергающий и тех, и других.

 - Не могли бы вы уточнить, Виолетта Павловна, - любезно обратился он к свидетельнице.

- Ну что тут неясного? - скривилась та. - Очень самоуверенная особа, с надутыми, капризными губами, мнит о себе невесть что, хотя там смотреть не на что - кожа да кости.

- Красивая? - Следователь решил спровоцировать собеседницу.

- Да ничего в ней особенного! Оделась как шлюха, и выглядела как подстилка! - Желая показать, что она, в отличие от “подстилок”, добропорядочная женщина, свидетельница горделиво вскинула голову, отчего ее толстые, обвисшие щеки задрожали, как желе.

- Блондинки бывают разного оттенка. У этой волосы были белые, с золотистым оттенком, с русым?

- Я бы сказала, она пепельно-русая.

- Крашеная?

- Разумеется, - уверенно ответила Виолетта.

- Волосы длинные?

- Нет, скорее всего, по плечи. Заколоты на затылке, а сверху огромный шиньон.

Если бы Лариса Ивлева услышала это, она бы от души расхохоталась. Волосы она никогда не красила, они имели природный платиновый оттенок, последнее время по рецепту Клаудии Шиффер Лара споласкивала их соком свежевыжатого лимона, и они стали чуть светлее и сильно блестели.

Но злоязычная, завистливая толстуха Виолетта, для которой любая красивая, а тем более, стройная женщина, - почти смертельный враг, - невольно делала ей алиби!

Молчанову и до того не приходило в голову, что девушка, приехавшая на “мерседесе”, и “обычная блондинка”, как назвала ее Виолетта Зорич, - одно и то же лицо, а теперь такие мысли и подавно не возникли.

“Крокодил Гена” переоценил свои аналитические способности, решив, что мадам Зорич, будучи отъявленной сплетницей, наблюдательна, и поверив ее оценкам. Сплетники зачастую фиксируются на мелочах, а все остальное додумывают. В любой сплетне малая толика фактов и много-много домыслов. Не учел  Молчанов личностного фактора: зависти и диффузной неприязни омерзительной толстухи Виолетты ко всем красивым женщинам.

В итоге у следователя сложился определенный образ блондинки, выяснявшей отношения с хозяином дома во время танца: крашеная, волосы до плеч, шиньон, - ничего общего с описанием незнакомки, которую видела Валентина Михайловна Белова.

Казалось бы, Люся Бармина порхает по жизни, хлопая своими голубыми глазищами, и ничего не берет в голову. Но это лишь на первый взгляд. Через три с половиной года ее супруг перенес инсульт, и Люлю осталась с маленьким ребенком и парализованным мужем.

К тому времени даже сплетницы уже унялись - ну сколько можно жевать-пережевывать одно и то же! - тем более, Люся стала образцовой женой и пищи для пересудов не давала. Даже те, кто раньше не питал к ней теплых чувств, оценили ее добрый нрав и готовность помочь. Пока Люсин супруг работал в прежней должности, все бежали к ней с любой проблемой, и она неизменно выступала посредником между мужем-деканом и сокурсником, попавшим в трудную ситуацию. Владислав Анатольевич обожал свою малышку-Люлю и выполнял все ее просьбы, а потому учащиеся их курса пользовались особыми привилегиями. Ни одного нерадивого студента не отчислили за неуспеваемость и давали возможность пересдать сессию, всем беременным и молодым мамашам без всяких проволочек и хождения по мукам оформляли академический отпуск, все неимущие, женатые и молодые родители получали стипендию, все хворые освобождались от трудовой повинности на овощебазе и в подшефном совхозе, - не перечесть всех благих дел с Люсиной подачи.