Страница 73 из 114
{286} Поди-ка, отдавайся живой, охватившей тебя страсти! Попробуй-ка не надеть маски!..
Вот первый акт. А потом — что из этого вышло.
С этого надо начинать. Этим надо заражать актеров. Я бы предложил и репетировать по двум направлениям: 1) Анна, Вронский и Каренин вообще и 2) у Бетси.
Очень интересует меня, конечно, что делает Дмитриев[204]. Иногда мне кажется, что все идет на драпировках — то богатейших парчовых, то синих бархатных, то красных штофных — на драпировках, передвигающихся по ходам в разных направлениях на потолке и замыкающих великолепную, подлинную мебель: то Людовика XV, то красного дерева, то мягкую — и бронза, вазы, хрусталь… А потом вдруг что-то от природы… Просто прекрасное панно…
Крепко жму Вашу руку.
Вы еще напишете мне сюда, не правда ли?
Вл. Немирович-Данченко.
Из стенограмм репетиций спектакля «Анна Каренина»[205]
3 марта 1937 года.
Сцена «Во дворце».
Вл. И. Немирович-Данченко. Сцена начинается после утомительного молебна во дворце, перед разъездом; в этом самочувствии ее и нужно играть.
Мне бы хотелось, чтобы на втором плане прошло еще человек восемнадцать женщин и мужчин, больше мужчин. Или хотя бы двенадцать человек. Они будут ходить по коридору, и оттуда будет слышен говор.
(К «неграм», стоящим у входа.) Они не просто так стоят, они чем-то заняты. Если по второму плану пойдут придворные, то вы невольно будете провожать их глазами. Вы можете и повернуться, если почувствуете в этом необходимость.
И вот после молебна все будут проходить по первому плану, а те двенадцать — восемнадцать человек, о которых я говорил, пройдут по второму. Здесь говора не будет, а там, в глубине сцены, будет говор, эти проходящие все время будут поддерживать разговор. Сановник и Фрейлина пойдут впереди без слов, {287} потому что, когда люди ходят по сцене и не разговаривают, а губы движутся, то получается плохая опера.
(Повторение.)
У вас нет самочувствия «ухода», его надо искать.
(Исполнителю роли Сановника.) У вас план есть? Задача есть? Если нет, тогда ищите то, что вам может понравиться, что вам будет любо, а потом это нужно привинтить очень крепко. Вы должны зажечься всем своим темпераментом.
Такую маленькую сцену можно сделать бриллиантом. А то ведь и самим скучно играть.
(Исполнительнице роли Фрейлины.) Вам надо искать характерность в роли. Это как раз подчеркнет слова светской женщины. Может быть, вы будете похожи на ту даму, которая на вопрос, знает ли она пьесу «Горе от ума», ответила: «Ах, да, это там, где приезжает из-за границы молодой человек, а потом его прогоняют…»
Может быть, вы сделаете длинное лицо с дурным цветом, ненамазанное, великопостное.
В. Г. Сахновский. Но она говорит игривые слова?
Вл. И. Это ничего не значит. Она думает, что она интересна. И говорит громко, потому что занимает такое большое положение, что ей стесняться нечего. Может быть, так будет интереснее. Кстати, она должна грассировать. (Очень хороший образ сделала Книппер в роли графини-внучки. Она там тоже грассировала.)
(Исполнителю роли Сановника.) Ваше сквозное действие — высмеять все, даже самое обыкновенное. Ведь эти чиновники подтачивали трон своим лицемерием и фрондированием. Это очень крупный сановник. Он высмеивает всех, даже не очень зло, потому что для большого зла у него и чувства не хватит. Я прошу вас выходить молчаливо, без слов, но выходить в самочувствии усталости и задерживаться на сцене.
Фраза: «А правда, что Каренина здесь?» — очень важна в отношении сквозного действия. Надо пользоваться каждой минутой, чтобы усилить сквозное действие пьесы. После этой фразы: «Правда ли, говорят, что Каренина здесь?» — чуть ли не взвизг, все вскакивают. Вы говорите успокоительно: «То есть, не здесь, во дворце». Это тоже черточка, которую надо донести для усиления главного сквозного действия. Вот эти два как будто маленькие самочувствия — ухода и отношения к Карениной — надо крепко привинтить. Больше от вас ничего не требуется.
(Исполнителю роли Сановника.) Когда вы идете и разговариваете с Фрейлиной, вы — вне вашего зерна насмешника. Идя с ней, вы думайте о том, над чем бы вам посмеяться.
{288} … Вы идете рядом с ней, оглядываетесь по сторонам и придумываете, над кем бы вам посмеяться и что бы вам ей сказать. Вы ведь и над ней будете смеяться, как только она отвернется. Его главная черта — это скверный язык. Когда вы выходите, вам сразу нужны объекты, на которые вы направите насмешливые глаза. Вот ваша ближайшая задача. Насмешки, всякие персифляжи[206] от безделья: рубит сук, на котором сидит. Для меня был бы достаточен этот материал.
Уход после молебна и все самочувствие этой сцены надо как следует наупражнять в себе. Без этого ничего не выйдет.
(Повторение.)
Нет, вы сразу должны начинать «в зерне». Я смотрю на вас уже три-четыре секунды — и ничего не получаю. (Фрейлине и Сановнику.) Почему вы здесь остановились? Я вам говорю, что вы здесь задержались. Каждая секунда вашего пребывания на сцене определяется какой-то задачей. Ваша первая задача — искать, над кем бы подтрунить. С этой задачей вы и выходите.
(Одному из актеров.) Вы здесь дежурный офицер. Вам нужно следить за тем, где князь и где княгиня. Сладите за тем, чтобы сюда не попал какой-нибудь случайный человек, или ищите, кому бы быть полезным. Это надо разобрать и тогда найти свое сквозное действие. Причем вы всегда должны помнить о сквозном действии всей пьесы, об отношении к Анне Карениной и к Каренину. Вы чувствуете себя довольно свободно, но несколько «навытяжку». По вашему лицу можно увидеть, насколько знатны проходящие люди.
(Повторение.)
(Исполнителю роли Сановника.) Нет, не дойдет. Вы должны несколько раз оглянуться по сторонам: «Вот сейчас скажу, вот сейчас сострю!» Искал, искал глазами, наконец что-то поймал. Найдите усталость ухода и повороты. Это и есть физическая задача. Я хочу увидеть, что вы устали, что вы что-то ищете, а потом нашли. Текста, монолога для этого нет. Это делается из ничего. Вы всем своим актерским существом это создадите, а потом скажете: «Дайте мне слова!» Вот это я приму.
(Повторение.)
Я, как зритель, очень настроен вас слушать. А вы что-то сказали, и я ничего не понял. Для вас сейчас эти фразы и отношение к этой фрейлине ровно ничего не значат. А ведь вы, в сущности, весь свой человеческий темперамент вкладываете в этот вздор. Вам нужно все это говорить с огромным {289} аппетитом. А у вас все пропадает за светским лоском. Ваши шутки и остроты вы должны подать великолепно. А вы сразу попадаете на козырь светской болтовни. Так это не дойдет. В вашем распоряжении пять, семь, десять секунд, а это громадный кусок. Режиссер подает вас на этот кусок для того, чтобы вы сказали что-то важное для всего сквозного действия спектакля.
(Исполнительнице роли Фрейлины.) Вы тоже должны лепить из своего материала целый кусок, чтобы фразы не скользили по поверхности.
(Повторение.)
Нет, не дойдет. (Сановнику.) Не понял, о ком вы говорите. Когда вы подходите к Фрейлине, должно получиться впечатление: вот сейчас будет острота. Подходя к ней, вы словно несете шутки на подносе, который вы сейчас подадите, а у вас получился заранее найденный светский разговор. Я едва успел услышать, что вы говорите, а вы уже кончили.
Я говорю о сценической технике — что доходит и как сделать, чтобы все доходило. Может быть, я чуть-чуть преувеличиваю пока, но это надо сделать. Легкость диалога придет потом, когда самочувствие будет крепким…
(Повторение.)
Вот сановник поклонился Марии Борисовне. Она прошла. Вы обращаетесь к Фрейлине, поворачиваясь влево, в сторону Марии Борисовны, и говорите свою реплику. Потом вы поворачиваетесь немного спиной к публике, потом к Фрейлине — делаете как бы зигзаг.
При выходе я вашего лица не вижу. Вижу только, что вы что-то ищете. («Подождите, я вам сейчас что-то расскажу!») Вы стараетесь как можно более рельефно привлечь внимание и подчеркнуть ваше злословие. И вот теперь, обращаясь к Фрейлине, вы говорите: «Кабы графине Марье Борисовне военное министерство…» — поворачиваясь при этих словах немного влево, с кивком в сторону Марьи Борисовны. «А начальником штаба…» — вы смотрите на проходящих, увидели княгиню Батковскую и говорите: «княгиню Батковскую».