Страница 165 из 176
Отстаивая интересы страны, Сталин был предельно искренен и честен в отношении своих коллег по «Большой тройке». Выступая 27 февраля 1944 года в палате общин, Черчилль сказал: «Впечатление, сложившееся у меня после поездки в Крым и после всех других встреч, таково, что маршал Сталин и советские лидеры желают жить в почетной дружбе и равенстве с западными демократиями. Я считаю также, что они – хозяева своего слова.
Мне не известно ни одно правительство, которое выполняло бы свои обязательства, даже в ущерб самому себе, более точно, нежели русское Советское правительство… Совершенно очевидно, что эти вопросы касаются всей будущности земного шара. Действительно, судьба человечества была бы мрачной в случае раскола между западными демократиями и русским Советским Союзом».
В эту памятную неделю 1945 года, когда три великие державы подвели предварительные итоги военных усилий своих войск и народов в борьбе за освобождение человечества от фашизма, Сталин, Рузвельт и Черчилль действительно «расставили… основные вехи на маршрутах будущего».
Одержав своеобразную дипломатическую победу в Ялте, Сталин вернулся к военным картам, на которых уже обозначились стрелы ударов его армий и фронтов, нацеленные в глубину территории Германии. Ему предстояло организовать стремительный натиск, чтобы в кратчайший срок окончательно сокрушить врага.
После смерти Сталина многочисленные историки стали разбираться с вопросом: могли ли советские войска овладеть Берлином еще в феврале 1945 года? И если могли, то почему они этого не сделали? Такие споры не только бессмысленны, они примитивны уже изначально, в самой их постановке. Было бы ошибочным упрощать сложность действительного хода событий и смотреть на них глазами дилетантов.
Сталин действительно был великим полководцем. Он вглядывался в боевые действия не из-за стола сочинителя, а с позиции верховного стратега. В принципе Берлин Сталину был не нужен, как не стал его приоритетным намерением и захват Гитлера. Это ничего не давало. Наоборот, увлекшись штурмом столицы Рейха, советские армии могли получить удар в спину.
Его конечной целью на завершающем этапе являлась не приостановка войны, а полное уничтожение германской военной машины. А она не только не была еще разгромлена, но и сохраняла значительный боевой потенциал для упорных боев, и Гитлер мог себе найти другое место, кроме подвала в имперской канцелярии, для руководства Вермахтом.
Вернувшись с Ялтинской конференции, 8 февраля Сталин отдал приказ войскам 2-го Белорусского фронта перейти в наступление к западу от Вислы. Он поставил задачу: разгромить восточно-померанскую группировку, овладеть территорией Данцига и Гдыни и очистить от врага побережье Балтийского моря. Наступление началось 10-го числа, к 20-му войска фронта продвинулись на 40—60 километров, выйдя на рубеж Гнев – Черск – Хойнице – Рацебург. Здесь наступление было приостановлено.
Накануне, днем 18 февраля, в Москву пришло известие, что в районе города Мельзак смертельно ранен И.Д. Черняховский. На следующий день вечером Верховный главнокомандующий вызвал Василевского; он назначил маршала командующим 3-м Белорусским фронтом.
24 февраля продолжили наступление войска 2-го Белорусского фронта, через два дня они продвинулись на 50 километров на участке шириной 60 километров. Однако имевший задачу наступать справа 1-й Белорусский фронт оставался на месте, и противник стал наносить удары во фланги и тылы наступавшим частям. Создалась угроза сильного удара немцев со стороны Ной-Штеттина. Рокоссовский сообщил о создавшемся положении Верховному.
«Сталин спросил:
– Что, хитрит Жуков?
Маршал ответил:
– Не думаю, чтобы он хитрил, но его войска не наступают, и этим создается угроза на обнаженном нашем фланге, а у нас сейчас резерв исчерпан. Поэтому я прошу усилить фронт или обязать Жукова перейти в наступление.
– А войска вашего фронта не смогут взять Ной-Штеттин? – спросил Сталин. – Если вы это сделаете, в вашу честь будет салют.
Рокоссовский ответил:
– Попытаемся, но в дальнейшем это не изменит положение».
Сталин пообещал поторопить Жукова. 1 марта войска 1-го Белорусского фронта начали наступление, окружив Кольберг. А 5-го с фронта Жукова Рокоссовскому временно передали 1-ю гвардейскую танковую армию; одновременно Сталин поставил маршалу задачу взять Данциг.
Она была не простой. Старинный город с сильнейшей крепостью, Данциг держал под обстрелом орудий своих хорошо замаскированных фортов всю местность. Город кольцом охватывал старинный крепостной вал. На всех главенствующих высотах были железобетонные и каменные доты. В бухте стояли шесть крейсеров, тринадцать миноносцев и десятки других судов. Войска Рокоссовского начали штурм Данцига 14 марта; а 30-го данцингская группировка противника была разгромлена, город был взят.
Восточно-Померанская операция была завершена. Немцы потеряли более 75 тыс. человек, 27 тыс. попали в плен. Гитлер отстранил Гиммлера от руководства операцией «Висла», заменив его генералом Г. Хейнрици.
Одновременно с наступлением в Восточной Померании и Восточной Пруссии войска 1-го Украинского фронта начали 8 февраля операцию в Нижней Силезии. Окружив Бреслау, войска Конева с тяжелыми боями упорно двигались на запад – к Нейсе. Находившийся на Крымской конференции Сталин не выпускал из внимания действия своих армий. Он звонил командующему фронтом, указывая, что немцы намереваются нанести удар на Ратиборском направлении.
Конев вспоминал, что в одном из таких телефонных разговоров Верховный предупредил: «Смотрите, немцы не примирились с потерей Силезии и могут ее у вас отобрать». Именно в Верхней Силезии противник широко применил фаустпатроны. В городах танкисты несли серьезные потери, немецкие солдаты стреляли из-за домов. Однако 18 марта войска Конева окружили оппельнскую группировку врага и, разгромив ее к концу месяца, вышли в предгорье Судет, заняв удобный рубеж для удара на Берлин с юга.
12 апреля войска 3-го Белорусского фронта под командованием Василевского начали штурм еще одного города-крепости – Кенигсберга. По распоряжению Верховного главнокомандующего фронту были выделены наиболее мощные орудия из его резерва. К началу штурма фронт имел более 5000 орудий и минометов. Почти половину из них составляли тяжелые орудия и орудия особой мощности.
Штурм Кенигсберга начался 6 апреля. Налетая волна за волной, город бомбили 1500 самолетов. 12 апреля противник принял предложение о капитуляции. 25 апреля пала крепость Пиллау (Балтийск). Накануне гауляйтер Кох на ледоколе бежал с Земляндского полуострова в Данию.
За район озера Балатон в Западной Венгрии противник дрался с особым ожесточением. Здесь находилось 80% нефтяной добычи, позволявшей ему вести войну. Перебросив основные силы с других участков, со 2 по 15 марта в районе озера Балатон немцы начали наступление против 3-го Украинского фронта. 9 марта командующий маршал Ф.М. Толбухин позвонил Сталину.
Он просил разрешения использовать в оборонительных целях 9-ю гвардейскую армию, только что переданную в его распоряжение. Одновременно он спрашивал: не стоит ли его войскам и в крайнем случае штабу отойти на левый берег Дуная, чтобы не потерять управления. Верховный, пишет Штеменко, ответил примерно следующее:
«Товарищ Толбухин, если вы думаете затянуть войну на пять-шесть месяцев, то, конечно, отводите свои войска за Дунай. Там, безусловно, будет потише. Но я сомневаюсь, что вы так думаете. Поэтому обороняться следует на правом берегу, и вам со штабом надо быть именно там. Уверен, что ваши войска с честью выполнят свои нелегкие задачи. Нужно только хорошо ими руководить».
Затем он высказал мысль о необходимости выбить танки врага в ходе оборонительного сражения и предупредил, что нельзя давать противнику закрепиться на достигнутых рубежах.
«Следовательно, – рассуждал вслух Сталин, – переходить в наступление надо немедленно после того, как враг будет остановлен, и полностью разгромить его.