Страница 27 из 51
Военный блок Германии, Италии и Японии против интересов США, Англии и Франции на Дальнем Востоке? Ничего подобного! «У нас» нет никакого военного блока. «У нас» всего-навсего безобидный «треугольник Берлин — Рим — Токио»… Война против интересов Англии, Франции, США? Пустяки! «Мы» ведем войну против Коминтерна, а не против этих государств… Вся эта неуклюжая игра в маскировку шита белыми нитками, ибо смешно искать «очаги» Коминтерна в пустынях Монголии, в горах Абиссинии… Но война неумолима».
Характеризуя политику Запада, Сталин пояснял: «Политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, — следовательно, превращение ее в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание — не мешать агрессорам творить свое черное дело. Не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом. Не мешать, скажем, Германии… впутаться в войну с Советским Союзом… дать им ослабить и истощить друг друга, а потом… выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево, и мило!..
Я далек от того, чтобы морализировать по поводу политики невмешательства, говорить об измене, о предательстве и т. п. Наивно читать мораль людям, не признающим человеческой морали. Политика есть политика, как говорят старые, прожженные буржуазные дипломаты. Необходимо, однако, заметить, что большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом».[49]
Впрочем, о том, что западные державы рассчитывали на большую войну Японии с Советским Союзом, свидетельствует мнение министра иностранных дел Франции И. Дельбоса. В августе 1937 года, во время переговоров в Париже, американский посол В. Буллит заявил: «Японская атака в конечном счете направлена не против Китая, а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до Бейпина и Калгана, чтобы подготовить атаку против Транссибирской железной дороги в районе озера Байкал…».
То есть если рассматривать последовавшие события в ретроспекции, то Вторая мировая война, завершившаяся капитуляцией Японии, началась именно с момента инцидента у моста Марко Поло. Однако Сталин не принадлежал к людям, занимавшимся «остроумием на лестнице», к тем, кто крепок «задним умом». Человек дела, способный принимать ответственные решения, летом 1937 года он не только начал Большую чистку по ликвидации в стране «пятой колонны». Фактически именно в это время Советский Союз принял непосредственное участие в начавшейся мировой войне. И, чтобы понять логику последовавших решений Сталина, приведем малоизвестные факты, обычно не принимаемые во внимание историками.
Западная провинция Синьцзян являлась в Китайской империи не только крупнейшей территорией, но и наиболее многонациональной по составу проживавшего здесь в начале XX века населения — уйгуры, китайцы, казахи, киргизы, дунгане, монголы, татары, таджики, узбеки, сибо, маньчжуры, солоны, русские. Из Синьцзяна вел более короткий путь в Индию — около 1000 км. Ближе, чем в Восточный Китай. И хотя он проходил по высокогорным перевалам, доступным только для вьючных караванов, в дела провинции активно вмешивались Япония, Великобритания и Германия.
До начала 30-х годов прошлого века 60 % населения Синьцзяна составляли уйгуры — тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 % китайцы; 8,7 % монголы; 7,7 % казахи. Кроме того, на его территории нашли свое прибежище и многочисленные эмигранты из советских среднеазиатских республик и Казахстана, бежавшие во время Гражданской войны и коллективизации. В начале «30-х годов в этой китайской провинции проживало: 60 тыс. киргизов, 30 — русских, 20 — таджиков, 15 — узбеков и 2 тысячи татар».
Не будем вникать в проблему: кто подбрасывал дрова под котел, в котором были перемешаны интересы разноплеменных народов, но уже в 1931 году в этом районе вспыхнуло синьцзянское восстание, продолжившееся три года. Установить спокойствие китайским властям удалось только в 1934 году при помощи Алтайской добровольческой армии. Она вступила в Синьцзян с территории Алтая и состояла из бойцов Красной Армии и войск ОГПУ. Конечно, вмешательство Советского Союза в события на соседней территории объяснялось стратегическими интересами. Дело даже не в том, что Восточный Туркестан имел границу с СССР протяженностью более 2 тыс. км. Из Синьцзяна открывался кратчайший путь к Казахстану, Западной Сибири и Уралу, то есть к регионам, где находились новые угольно-металлургические базы — Кузбасс и Караганда. Поэтому появление в Западном Китае недружественного государства могло создать непосредственную угрозу безопасности СССР.
Исходя из этого, советское руководство последовательно строило политику, целеустремленно направленную на поддержку в Синьцзяне китайских властей. Такой позиции способствовало и то, что управлявший Восточным Туркестаном китайский генерал Шен Шицай тоже провозглашал принципы вечной дружбы с «великим северным соседом». Но именно эта дружба губернатора провинции с Советами не устраивала уйгурских националистов, и в апреле 1937 года командир 6-й уйгурской кавалерийской дивизии Махмуд Сиджан при поддержке духовенства организовал восстание в Кашгаре. На борьбу с взбунтовавшимися уйгурами правительство провинции бросило китайские войска, снабженные советским оружием; однако подавить выступление не удалось. Наоборот, к восставшим присоединились еще и части 36-й дунганской дивизии.
Стремясь предотвратить возникновение на южных границах страны оплота агрессии и не допустить распространения восстания на территорию СССР, советское правительство взяло на себя снабжение синьцзянской армии вооружением и направило военных советников. Одним из них стал будущий маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза П.С. Рыбалко. Для оказания помощи губернатору Шен Шицаю советское командование приступило к разработке плана вторжения на территорию Восточного Туркестана.
Причем уже на следующий день после ознакомления Сталина с заявлением госсекретаря США Хэлла и решением Политбюро об аресте немцев на оборонных предприятиях, 21 июля 1937 года нарком обороны Ворошилов отдал приказ о форсированной подготовке к походу в Восточный Туркестан двух воинских формирований. В состав каждого из них входило по два полка (один — Красной Армии, второй — НКВД), горная батарея, по роте саперов и связистов. Операция готовилась в обстановке глубокой тайны. Официально обе группы выводились к границе «для проведения длительных учений в условиях горного лагеря». В приказе говорилось: «Погрузка частей, перевозка по железной дороге должны производиться с соблюдением строжайшей секретности. Предупредить весь личный состав, что в письмах не должны быть указаны действия своих частей и подразделений, а также наименования местных населенных пунктов… Не допускать никаких самочинных действий в отношении местного населения».
Для маскировки советские части переодели, выдав обмундирование «особого заказа» — халаты и шапки. В приказе указывалось: «Не брать с собой снаряжение со звездой и вообще не брать ничего форменного… Обмундирование особого заказа клейм и штампов не имеет, окрашено в разные цвета. Вам надлежит отдать распоряжение, чтобы каждая часть устранила клейма на седлах и сапогах, т. к. эти вещи не заменяются. На кожаных предметах клейма закрасить чернилами».
Местом сосредоточения групп перед походом была выбрана территория Киргизии «как наиболее близко расположенная к Кашгару, очагу боев». Поэтому во всех документах участники похода назывались киргизами. В состав первой из групп вошли: 42-й горный кавалерийский полк, батарея и специальные подразделения 19-й горной кавалерийской дивизии и 19-й кавалерийский полк НКВД под командованием полковника Бекжанова, в состав второй — 48-й горный кавполк, батарея и специальные подразделения 21-й горной кавалерийской дивизии и 13-й мотомеханизированный полк НКВД под командованием комбрига Селиванова.
49
Сталин И. Вопросы ленинизма. 2-е изд. М., 1946. С. 569–572.