Страница 30 из 50
Миссис Форстер была моложе своего мужа на добрый десяток лет, если не больше. В ней не было ни капли той самоуверенности и надменности, которыми отличался ее муж. У женщины было лицо безвинной страдалицы и ханжи, о чем свидетельствовали плотно сжатые губы и опущенный подбородок. Кроме того, она ужасно нервничала и пребывала в сильной депрессии — впрочем, в подобных обстоятельствах это вполне объяснимо, великодушно решила Флавия. Джессика все время теребила край платья, запиналась, дрожала, и Флавия вдруг почувствовала, что заражается ее состоянием. Разговорить женщину оказалось непросто.
Первым делом Флавия выразила свои соболезнования в связи с кончиной мистера Форстера и получила ответ:
— Это был шок, я до сих пор не могу поверить в случившееся.
— Не знаю, могу ли я спрашивать…
— Вы хотите допросить меня? Я уже все рассказала полиции.
Флавия поспешила заверить, что ей нужно совсем другое.
— А кто вы?
Флавия объяснила и поинтересовалась:
— Что вам сказали в полиции?
— Ничего, они только спрашивали. Это было ужасно. Они вели себя так, словно меня это все не касается.
Опустив некоторые подробности, Флавия поделилась с ней кое-какой информацией, а под конец спросила про Поллайоло; либо вдова очень хорошо притворялась, либо ей действительно ничего не сказали в полиции, но она решительно ничего не знала. Флавия склонялась ко второй версии: Джессика Форстер казалась столь незначительным существом, что все обращались с ней соответствующим образом.
Вдова так высокопарно благодарила Флавию за то, что та потрудилась разъяснить ей ситуацию, что итальянка невольно прониклась к ней сочувствием.
Когда Флавия закончила говорить, миссис Форстер отрицательно покачала головой:
— Мне ничего не известно о том, что вы рассказываете.
— Для вас эта информация явилась неожиданностью?
— Я ничего не знала о его делах, кроме того, что в последнее время они шли не очень хорошо. Из-за миссис Верней.
Впервые в ее голосе промелькнула некоторая горячность. Джессика Форстер пояснила, что ее муж и миссис Верней не сумели поладить.
— Уж не знаю, чья в том была вина. Она сказала, что его услуги ей не по карману. Джеффри пришел в ярость, я даже не ожидала от него такого взрыва. Боюсь, они просто невзлюбили друг друга с первого взгляда. Должна сказать, что ко мне она всегда относилась дружелюбно. Она даже пригласила меня к себе пожить, если мне станет невмоготу в этом доме. Очень мило с ее стороны, правда? Только в беде и можно по-настоящему узнать человека.
Флавия согласилась, что, как правило, это так.
— Конечно, я могу понять его реакцию, — продолжила миссис Форстер. — Джеффри столько сделал для мисс Бомонт, даже оставил ради нее работу в Лондоне и переехал сюда жить. И вдруг миссис Верней прогоняет его. Он был глубоко оскорблен. И я не постесняюсь сказать, что ее решение стало для нас ударом в финансовом отношении тоже.
— Значит, миссис Верней уволила вашего мужа только потому, что у нее не хватало средств на его услуги?
Джессика Форстер смотрела на нее недоумевающим взглядом.
— А какие еще могли быть причины?
Флавия подумала, что она либо очень проста, либо в самом деле глупа. А может быть, не то и не другое.
— Значит, для вас настали трудные времена? Я имею в виду — в денежном отношении?
Женщина кивнула:
— Да, но потом положение стало выправляться. Джеффри снова занялся прежним бизнесом и говорил, что вскоре провернет крупную сделку.
— И что это была за сделка?
— Понятия не имею. Он старался не утомлять меня подробностями. «Я зарабатываю — ты тратишь» — так он всегда говорил. Он был хорошим человеком. Я понимаю, вам уже наговорили про него всякого, но они знали его только с одной стороны. А была еще и другая. Совсем другая.
Флавии оставалось только догадываться, что имела в виду миссис Форстер; она решила выпытать это у нее, избрав более подходящий момент.
— И все-таки что это была за сделка? Он собирался продать картину?
— Вероятно, да. А может быть, коттеджи. Хотя нет, вряд ли.
— Когда к вашему мужу попадали ценные картины, он обычно держал их здесь?
— Понятия не имею. Может быть, и нет. Если они были действительно ценные. Здесь не такое уж безопасное место, к тому же многие люди имеют ключи от нашего дома — уборщица, например. Да еще ограбления — вы, наверное, слышали.
— А если, к примеру, ваш муж собирался показать картину клиенту, он мог привезти ее сюда в последний момент?
Джессика кивнула:
— Мог, он арендовал сейф в норвичском банке. Но ведь я уже говорила все это полиции.
— Он упоминал при вас имена клиентов?
Она помотала головой.
— Он имел контакты в Италии?
Тот же ответ.
— Понятно. А ваш муж часто бывал в разъездах?
— Конечно, это часть его работы. Ему приходилось постоянно куда-то ездить, смотреть картины, встречаться с клиентами. Нельзя сказать, чтобы ему это нравилось, он любил бывать дома.
— А за границу он выезжал?
— Да, иногда, но не часто. А почему вы спрашиваете?
— Просто интересуюсь, — уклончиво ответила Флавия. — А вы, случайно, не знаете, не ездил ли он в июле 1976 года в Шотландию?
— Не знаю, — снова покачала головой Джессика.
— А в Падую в мае девяносто первого?
— Нет.
— В Милан в феврале девяносто второго?
— Не думаю. Он часто уезжал, но всегда ненадолго. Я никогда не могла сказать точно, где он находится.
— А кто-нибудь может это знать?
— Вряд ли, Джеффри работал один. Попробуйте спросить Уинтертона, был у него такой знакомый. Может быть, он что-нибудь знает.
— Понятно. Спасибо. Скажите, а как так вышло, что он стал работать на Веронику Бомонт?
— Наверное, она его попросила. Кажется, они познакомились несколько лет назад на одном мероприятии. Джеффри старался поддерживать такие контакты, хотя лично я не стала бы тратить время на подобных людей. Он говорил, что однажды дал ей хороший совет. Но работать у нее он стал только три года назад. Тогда мы и переехали сюда.
— По моим данным, они знали друг друга очень давно. Им было лет по двадцать, когда они познакомились.
Джессика казалась удивленной:
— Да? Возможно, не знаю. Он никогда не упоминал об этом. Честно говоря, я была недовольна нашим переездом сюда. Я знаю, он хотел поправить дела, но мы как-нибудь обошлись бы и без этой работы. Я была готова сама зарабатывать, лишь бы он отказался от этого предложения. Разве можно ставить свою жизнь в зависимость от прихотей одного человека, к тому же очень странного человека? Но Джефф никогда меня не слушал. И то, что в результате я оказалась права, меня совершенно не радует. Я и сейчас уверена: мы напрасно покинули Лондон и похоронили себя в этой глуши.
Не совсем удачное сравнение, отметила Флавия. И если подумать, действительно жаль, что он не послушал жены. Может, она и кажется перепуганной крольчихой, но если все было так, как она говорит, у нее гораздо больше ума и рассудительности, чем у ее мужа.
— Вы не знаете, куда пропали его бумаги? — спросила она.
Джессика нервно сцепила пальцы, и Флавия поняла, что сейчас она скажет неправду.
— Я не знаю, меня целый день не было дома. Я приехала вечером. Вчера утром я отвечала на вопросы полиции, затем поехала в Норвич повидаться с адвокатом. Потом весь вечер провела у друзей. Я впервые услышала о пропаже сегодня утром, когда полицейские пришли взглянуть на бумаги и, войдя в кабинет, начали кричать, что их нет.
Флавия задумчиво кивала. Как она поторопилась выложить свое алиби. Женщина говорила спокойно, но проницательной итальянке показалось, что это стоило ей немалых усилий. На небеспристрастный взгляд Флавии, миссис Форстер слишком сильно взволновал вопрос о пропаже бумаг.
Итальянка потягивала из стакана пиво и никак не могла решиться. «Нет, — наконец определилась она, — уйду голодной. Так безопаснее». Она впервые видела, чтобы еда выглядела подобным образом, и не рискнула проверить, какое воздействие она произведет на ее желудок. Аргайл с отвращением запихивал в рот колбасный рулет, и лишь инспектор Мэнстед, только что приехавший из Лондона, с энтузиазмом поглощал яйца по-шотландски. Он как раз отправил в рот второе яйцо и маленькую маринованную луковицу и с довольной миной жевал образовавшуюся смесь. Флавию передернуло, и она попыталась сосредоточиться на деле.