Страница 29 из 50
Уилсон не ответил, его внимание переключилось на Флавию, появившуюся в дверях. Она зевала, прикрывая рот рукой. Мэри Верней представила их друг другу.
— Очень рад, — пробормотал инспектор Уилсон, потрясенный тем, что это очаровательное создание — его коллега.
— Я правильно поняла: пропали все деловые бумаги убитого? — мягко поинтересовалась Флавия.
Слегка пристыженный, Уилсон признал очевидное:
— Конечно, это непростительно, когда из дома предполагаемой жертвы убийства пропадают ценнейшие документы. Но я подумал: может быть, мистер Аргайл забрал документы, решив изучить их в более располагающей обстановке. К несчастью, мое предположение не подтвердилось.
— А вы спрашивали жену Форстера? — вклинилась Мэри. — Я думаю, она как главная наследница Форстера должна быть заинтересована в сохранности всех документов. Может быть, она решила показать их бухгалтеру или другому знающему человеку.
— Это было первое, о чем я подумал. Мы уже проверили эту версию: вдова отрицает свою причастность к пропаже бумаг.
— Вы не станете возражать, если я схожу туда и посмотрю все сама? — спросила Флавия, когда инспектор собрался уходить. — От моего посещения вряд ли будет какая-то польза, но мне это пригодится для отчета.
Уилсон с готовностью разрешил ей посетить дом Форстера, но «я был бы весьма признателен, если бы вы ни к чему не прикасались без моего разрешения, мисс». «Ну разумеется, инспектор».
Легко позавтракав, все трое закутались в теплую одежду — поутру в Англии холодно даже летом — и направились к дому Форстера. Женщины дружно шагали в ногу, за ними бежала собака, последним в отдалении плелся обиженный Аргайл, которого снова исключили из компании.
— Я слышала, раньше эти коттеджи принадлежали вашей семье? — спросила Флавия у Мэри. — Почему ваша кузина решила продать их?
— Хороший вопрос. Одно время я даже подумывала вернуть их обратно, обосновав это тем, что на Веронику было оказано давление, но юристы посоветовали мне не тратить впустую время и деньги. Возможно, теперь, когда выяснились новые обстоятельства, мне удастся выиграть дело. Надеюсь, вы не думаете, дорогая, будто это я убила его, чтобы вернуть свою собственность?
— Мне не хочется так думать, — ответила Флавия, в которой проснулась профессиональная подозрительность, и вернулась к интересовавшей ее теме: — Должно быть, Уэллер-Хаус был когда-то обширным поместьем?
— Да, оно уменьшалось постепенно. Ребенком я приезжала сюда несколько раз, и тогда здесь было полдюжины ферм. Работники на фермах вкалывали от зари до зари, чтобы обеспечить нам тот уровень жизни, к которому мы привыкли. Но дядя Годфри оказался никудышным управляющим, и все пришло в упадок. Потом поместье перешло к Веронике, она и вовсе забросила дела. Поместье придавало семье солидности, но давно перестало приносить доход, достаточный для его содержания. Я осознала это только после смерти Вероники. Кузина всегда жила на широкую ногу, но лишь после ее смерти я выяснила, откуда она черпала средства. Оказывается, Вероника продавала фамильное серебро. Конечно, с точки зрения наследников, она не имела права этого делать, но как я могу осуждать ее, если точно так же поступает наше правительство?
— После нее осталось много долгов?
— Не очень, — ответила Мэри. — К счастью, она успела перевести дом на мое имя. Не знаю, что на нее нашло, но она вдруг заговорила о смерти и испугалась, что налог на наследство окажется слишком большим и я не смогу его заплатить. Благодаря ее предусмотрительности нам действительно удалось значительно уменьшить сумму налогов, однако даже эти деньги я еще не выплатила целиком, и налоговый инспектор ходит за мной по пятам. Между прочим, мы уже пришли.
Она впустила Флавию в дом и сказала, что сама пока побродит вокруг.
— Вот что значит владеть собственностью, — пожаловалась Мэри. — Так и смотришь все время, нет ли дырки в заборе, и подсчитываешь стоимость ремонта.
— Не возражаете, если я составлю вам компанию? — предложил Аргайл Мэри.
— Буду рада.
Они вышли в сад. Аргайл предпочел бы остаться с Флавией, но она пожелала обследовать дом самостоятельно. Он знал, что его подругу лучше не трогать, когда ей требуется концентрация, и покорился.
— Мне нравится ваша невеста, — решительно заявила Мэри, как только они остались одни. — Держитесь за нее.
Они перешагнули покосившийся низенький заборчик и вышли в поле.
— Я стараюсь, — ответил Джонатан. — А куда мы идем?
— Это земли Уэллера. Вон та тропинка ведет к парадному входу в дом. Местами она заболочена. А если идти по этой, то попадешь вон в тот подлесок. Кто-то из членов семьи пытался разводить там фазанов, но ему быстро наскучило это занятие. Птицы и сейчас любят там гнездиться. Хорошая у них жизнь — никто не беспокоит, и место чудесное.
— Пойдемте здесь, — предложил Аргайл. — А почему вы не продаете Уэллер, если с ним столько проблем? Ведь наверняка какие-то деньги останутся даже после уплаты налогов?
— После уплаты налогов — да. А вот после уплаты долгов уже ничего не будет. Я кое-как перебиваюсь исключительно благодаря доброму отношению управляющего банком. Дядя Годфри не желал мириться с бедностью и брал в банке большие ссуды, обеспеченные предполагаемыми доходами.
— Какими доходами?
— Во время войны на территории поместья размещалась авиабаза. Он рассчитывал получить компенсацию за причиненный ущерб, но, разумеется, ничего не получил. Теперь там расположена американская база. Когда ее закроют, я попытаюсь отсудить свои земли обратно.
— Неужели такое возможно?
— Сомневаюсь, но это я говорю только вам. Главное — убедить в вероятности такого исхода служащих банка. Тогда я смогла бы взять заем.
— Как дядя Годфри?
— Да, как дядя Годфри. Вам, наверное, кажется ужасно безответственным брать деньги взаймы, зная, что никогда их не вернешь. Но черт побери, для чего тогда существуют банки?
Они пересекли небольшую поляну — всего в дюжину ярдов шириной и собирались обойти вулканообразную кучу садового мусора, приготовленного для сжигания, когда Аргайл уловил слабый запах гари, смешанный с влажными испарениями от земли после прошедшего ночью дождя. Они подошли ближе, и Аргайл замер в немом изумлении. Запах гари исходил от большой стопки наполовину сгоревших папок с бумагами. Аргайл прочитал уцелевшее название обгоревшей папки из старой манильской бумаги: «Корреспонденция за 1982 год». Он также разглядел обрывок письма, отправленного с Бонд-стрит, и остатки какого-то счета.
Джонатан и Мэри молча смотрели друг на друга, потом Джонатан сказал:
— Ну вот вам и разгадка пропавших документов.
— Да, — откликнулась Мэри, засовывая руки в карманы. — Вот и разгадка.
Аргайл наклонился ниже, принюхался и сообщил:
— Пахнет то ли бензином, то ли парафином. Какая вчера была погода?
— Утром накрапывал дождь, к полудню перестал, вечером начался опять и уже не прекращался до самого утра.
Джонатан пожал плечами:
— Тем, кто это сделал, пришлось изрядно потрудиться. Представляете, сколько времени это у них заняло: перетаскать сюда из дома все папки, сложить их штабелем, поджечь, дождаться, пока все сгорит, и потом разбросать костер? Я думаю, у них ушло на это немало времени. Вот только зачем?
— Вопрос риторический, или у вас есть предположения?
— Я вижу только одно: уничтожена значительная часть улик против Форстера. Идемте. Нам нужно вернуться и разыскать инспектора Уилсона.
Флавия стояла в холле и, засунув руки в карманы, задумчиво смотрела на лестницу, когда позади нее раздалось возмущенное покашливание.
Она обернулась и извинилась за вторжение без стука; по правде говоря, она напрочь забыла о существовании вдовы Форстера. Позже она поняла, что это была не только ее оплошность: большинство людей помнило о существовании Джессики только до тех пор, пока она была рядом. В сознании Флавии невольно всплыло слово «мышка», и как она ни пыталась избавиться от этой уничижительной характеристики, слово застряло у нее в голове и напоминало о себе на протяжении всего разговора.