Пламя в джунглях

Что же делать? Выпрыгнуть на ходу? Но нельзя оставить воинов, они не догадываются об опасности. Что же делать? Кажется, придумал. Очень рискованно, совсем как в детективном романе. Но там, конечно, все получается. А вот получится ли здесь?..

Джонни все понял с полуслова. Потушив свечу и приказав воинам ждать его, Алекс распахнул дверь. Джонни ногой придерживал ее открытой, пока Алекс взобрался по двери наверх и уцепился за крюк крыши. Подтянулся на руках, впился ногтями в железо. Тугие порывы ветра толкают, спихивают вниз. Вот и грибок вентилятора. Пальцы соскальзывают. Кругом мокро. Наконец-то! Он распластался на крыше, перевел дух. Опустил конец веревки Джонни. Вот они оба уже на скользкой крыше. Потом по лесенке спустились на буфера.

Джонни жмется к нему, дрожит то ли от ужаса, то ли от сырого ветра. А ветер стегает по глазам, щекам, не дает раскрыть рта. Кругом мрак. Две полоски белеют внизу — рельсы. И грохот. Он бьет в барабанные перепонки, отдается в мозгу. Они летят над самой землей.

Алекс ощупью нашел ухо Джонни, крикнул в него:

— Все хорошо. Хэйо, Джонни! Держи меня за ремень. И сам держись крепче!

Нагнувшись, отсоединил шланги воздушного тормоза. Нащупал сцепление. Теперь нужно уловить момент: когда натяжение ослабнет, откинуть петлю с крюка.

Грозно стучат колеса. Уже совсем близко. Вот, наконец, и этот момент! Усилие, еще одно — и тяжелая петля потянула за собой, лязгнула о буфера. Вагон быстро отдаляется, становится все меньше.

— Уф! — Алекс выпрямился и с облегчением вздохнул. — Брат! Подожди здесь, а я пойду на паровоз!

Взяв у Джонни свой автомат, Алекс поднялся на крышу вагона. Сжав зубы, он побежал по скользкой крыше. Глаза шарят перед собой. Вот черная пропасть. Сжалось тело, холодок пробежал по спине. Прыжок. Есть, перепрыгнул. Снова разбег, прыжок и дальше. Замаячил высокий тендер паровоза.

Алекс скатился по лесенке, рысцой по буферам и снова наверх. Уселся на водяной бак. Ну, кажется, все. Только здесь и перевел дух. Паровоз пронзительно засвистел, и к Алексу прижалось что-то теплое, дрожащее.

— Джонни, ты? Зачем ты сделал это?

— Оставить своего кадонги — никогда! Я не боюсь его теперь, — он довольно засмеялся. — Не боюсь этого дракона, который дышит огнем и дымом.

Они съехали с угольной кучи, и полуголый кочегар с широкой лопатой в руках отпрянул назад, изумленно тараща глаза. Две мрачные фигуры решительно шагнули в тесную металлическую коробку туда, где среди блестящих ручек и колесиков священнодействовал одетый в серую спортивную курточку и короткие шорты под ремень машинист. Он обернулся на сдавленный крик кочегара.

— В чем дело, сэр? — спросил он растерянно Алекса. — Вы, очевидно, заблудились. Ваше место в вагоне…

— У меня нет времени объяснять вам, почему мы здесь. Остановите немедленно поезд. Чем скорее это сделаете, тем будет лучше для всех, — жестко отчеканил Алекс, выставив вперед автомат и внимательно оглядывая кочегара, машиниста и его помощника, стоявшего у окошка.

— Если я это сделаю, меня расстреляют, — сказал машинист, чуть дрогнув лицом. В огромных черных глазах его промелькнула тоска. — Уж лучше стреляйте вы. Тогда моей семье хоть пенсию будут платить.

— Не стреляйте, умоляю ради Аллаха, — рухнул в отчаянии на колени кочегар. — У меня куча детей, жена. Они умрут с голоду. Им никто не поможет. Не стреляйте! Пощадите!

— Далеко Димапур?

— Двадцать пять миль.

— Ну, ладно. Покажи, каким краном остановить поезд, — обратился к нему Алекс — А чтобы на вас не подумали, мы свяжем всех. Ну, живее!

Все трое переглянулись и опустили головы. Помощник машиниста исподлобья глазами показал на горевший золотом кран.

— Джонни, скрути им руки и ноги! Я сам теперь знаю, что делать и как, — приказал Алекс. Подошел к медному начищенному крану и крутнул. Зашипел пар, паровоз резко затормозил, всех кинуло вперед. Поезд дернулся и замер. Алекс и Джонни соскочили, оставив на железном полу связанную команду паровоза.

— Сидеть всем на местах! Из вагонов не выходить! — громко требовал Алекс, пробегая вдоль поезда. Для острастки дал две короткие очереди в воздух.

Через несколько минут партизаны уже шагали напрямик по грязи и лужам. Алекс, подсветив карманным фонариком карту, сориентировался на местности. Поглядывал на светящиеся стрелки миниатюрного компаса, подаренного Робертом Морроу.

Наступал серый мутный рассвет. Низкий туман стелился над полями. Заморосил мелкий нудный дождик. Путники набросили прорезиненные плащи — тоже подарок американца.

«Это к счастью, — подумал Громов. — Смоет наши следы. Скоро войдем в джунгли, а там ни одна собака не разыщет».

Алекс понимал, что нужно опасаться даже местного населения, среди которого могли быть агенты англичан. Многие нага, проживающие на территории Индии, были завербованы англичанами в ополчение для несения сторожевой службы и в разведчики.

Если бы не находчивость его воинов, им не пройти бы всю широкую полосу, протянувшуюся до японских передовых линий и просматриваемую тысячами внимательных глаз.

Молодцы Алекса умели договариваться с добровольцами-ополченцами, среди которых находили общих знакомых. Только однажды напоролись они на сторожевую заставу, которой командовал английский лейтенант. Огрызнувшись огнем, обе группы разошлись в разные стороны, скрывшись за спасительной завесой дождя.

Здесь у союзников их окружало больше опасностей, чем в японском тылу. Алекс не переставал удивляться подобной метаморфозе: союзники, друзья по общей борьбе стали для него страшнее злейшего врага. Конечно, перехватили письмо в Ташкент и повели охоту на русского, на «красного». Всполошились! А тут еще моя просьба. Эх, союзнички! Друзья вы или враги?

Не получилось из него посла. Однако, по крайней мере, теперь все выяснилось: надеяться на помощь союзников нечего: англичане попытаются восстановить старые рабские порядки, когда вернутся в Бирму. Нет, только сами нага, объединившись, могут отстоять свою свободу.

Линию фронта перешли без труда. По неуловимым приметам воины узнавали свой край, родные горы. Обходя деревни, набитые японцами, они медленно продвигались по покрытым грязью и водой тропам. Усталость и голод сказывались все сильнее.

Как-то Джонни обрадовался; до Хванде всего два-три перехода. Измученные люди воспрянули духом. В тот же день им повезло — набрели на свободную от японцев деревню. Впервые после целого месяца мытарств они были в безопасном сухом и теплом месте.

Крепкий сон и горячая пища преобразили воинов, подняли им настроение. Впереди дом, родные, свои. Разве усидишь, когда это уже так близко! И партизаны поспешили проститься с гостеприимными хозяевами.

Черная тропа вилась по склону горы, торопила домой. Алекс с нежностью думал о Гаудили. А вдруг он уже отец, и у него есть сын?

Даже погода переменилась, словно по заказу. Стоял яркий солнечный день. Разрозненные тучки старательно, словно боясь обжечься, обходили стороной пылающее солнце. Распевали птицы. Природа играла всеми красками. И земля, чуть было не захлебнувшаяся в потоках сокрушительных ливней, задышала во всю свою силу. Густые испарения поднимались в воздух, и тот становился плотным, осязаемым, как вата.

Наконец-то они вырвались из сырых душных объятий леса. Пологий склон, покрытый свежей зеленой травой, развернулся широко и привольно. А на дальнем краю, на горбу плоской кудрявой горы чернели косматые крыши хижин Хванде.

Внезапно шедший впереди Джонни остановился. Вдали среди кустов мелькала хрупкая фигура девушки. Ее преследовал рослый мужчина. Он уже протянул руки к девушке, как вдруг с громкими проклятиями исчез. Раздался душераздирающий вопль.

Алекс с воинами поспешили на помощь. На тропе безудержно рыдала девушка, рядом из-под земли доносились крики и стоны.

Поспешно разгребли настил из травы и тонких жердей, и глазам представилась жуткая картина: на дне ямы на одном из острых кольев корчился человек. Чем больше ворочалось его тело, пытаясь освободиться, тем ниже оно оседало. Из спины его вырос конец кола. Человек поднял искаженное болью лицо. Он попытался что-то сказать, но изо рта ого хлынула кровь. Человек задергался, захрипел и обмяк.