Ронин

Боковым зрением я увидел дородную даму. Лицо её мне показалось знакомо. Не иначе как моя соседка сверху, то бишь с первого этажа. Значит, это она заявила. И заявила видимо давно. Не могли доблестные стражи порядка так быстро на шум драки приехать.

— А ты парень чего здесь забыл? — развернул меня лицом капитан, не молодой и с солидным мозолем на пузе, — Вроде и не пьяный?

— Да я мимо проходил, слышу шум, — начал отнекиваться я.

— Он это! — указала дама тыкая в меня пухлым пальцем с широким золотым перстнем, — Он тут главный зачинщик! Который день у нашего дома отирается!

— Ах вот как? — посуровел капитан, — Грузите его тоже. Разберемся гражданочка. Разберемся.

В «обезьяннике» и выглядело соответствующе и пахло подобающе. Похоже тут справляли нужду на месте не утруждая лишними просьбами охрану. Экскременты под ногами не валялись, но бетонный пол их видимо столько перевидал, что пахнуть иначе отказывался. Мои сокамерники возились и жаловались на жизнь на нарах у противоположенной стенки камеры.

— Я тебя гнида придушу, — обещал голос на нарах, — Ты у меня кровью харкать будешь.

Я этому голосу не шибко верил, был он не смотря на лютую ненависть жалостливый и тухлый. Болело что-то у говорившего. То ли рука, то ли челюсть. А может ещё какой жизненно важный орган зацепил в горячке. Но меня сейчас гораздо более занимал другой вопрос: как это я с ними управился? Конечно нужно было сделать скидку на то, что они были пьяные а я трезвый. Это отчасти задачу с ними справится, облегчало, но никак не объясняло мои выдающиеся, просто суперменские способности в рукопашном бое.

Ладно, если бы как шпану в парке палкой гонял. Сабля мне давала и уверенность в себе и навыки кое-какие были. А кулачный боец из меня всегда был никакой. Получал я пару раз и крепко получал, что приходил носить солнцезащитные очки дабы народ не пугать. А тут второй раз как будто в меня бес вселился. И этот бес шишкой набряк на затылке и дергался в такт сердцу пытаясь меня обмануть, что он важнее и сильнее сердца. И я ощутил её, эту шишку как второе «я». Мою вторую незыблемую половину. Она в отличии от меня была абсолютно спокойна и уверена в своей правоте. И ещё она хотела спать.

Синмен сан!

Он здесь, со мной, и во мне! Это всё объясняло и расставляло на свои места. Умирая вместе с ним, я захватил его сознание с собой. И теперь он живет в моем затылке как некогда жил я. Именно ему я обязан этой своей исключительной убийственной быстротой, навыками, и способами разрешения ситуаций. Ведь, если при самурае другой самурай положит руку на рукоять меча это прямое оскорбление, а уж обнажить меч просто вызов на поединок. Так Синмен сан это и воспринял, и положил эту теплую компанию бичей на холодный земляной пол. Все верно, с его точки зрения всё правильно. И здесь нет месту раздумьям и сожалениям. Впрочем, в своем суждении он не одинок.

Есть такой закон толковища — достал нож бей, не собираешься бить не доставай. И если достал пугать, то будь готов к войне. Все верно, все правильно. Вот я и начал жить по понятиям, усмехнулся я. Но неприятный осадок чего-то грязного, мерзкого, что нельзя смыть водой не давал мне заснуть. А ещё не давало заснуть это нытьё напротив и вялые многообещающие угрозы.

— Угомонитесь вы! Спать мешаете!

— Да ты!…- послышалась очередная угроза. И вопреки моим ожиданиям, говоривший встал и направился ко мне. Пальцы веером, сопли пузырями. Страшное зрелище.

— Да я тебя!

Не вставая с нар я перехватил его пальцы и чего-то там хрустнуло. Раздался визг подбитой камнем собачонки, но тут же оборвался, поскольку визжавший нечаянно забодал головой брусок верхних нар и кулем свалился на меня, положив голову мне на колени.

— А ну тихо там! — заорал, чуть ли не зарычал дежурный в отделении, покрыв задержанных семиэтажным матом. Он тоже видать спать хотел.

И наступила тишина.

— Так, так, — старший лейтенант улыбался читая мои показания, — Значит говоришь, шел мимо, услышал шум драки в подвале и кинулся разнимать?

Я кивнул пряча глаза и держа руки на коленях в замок, переживал значит.

— А вот что пишут потерпевшие. Скажем участники драки, — следователь взял в руки листок из папки с тесемками и поднес к глазам, — Поскользнулся, упал, ударился лбом об стенку и потерял сознание. Другой пишет, что нетвердо стоял на ногах, поскольку был выпивший, поэтому падая сломал пальцы левой руки и ударился лбом. Далее.

Из папки поднялся очередной листок покрытый наискось корявыми буквами.

— Оступился впотьмах в подвале и сломал ногу, поэтому зубы выпали. И так далее.

Ты кто такой парень, а? Один ты умудрился не упасть и ничего не сломать? Почему так вышло? Там что в подвале каток Медео, что все падали?

Я пожал плечами с трудом сдерживая улыбку. Всё шло к тому, что меня отпустят за недостаточностью улик и отсутствием претензий со стороны потерпевших.

— Так кто ты такой? Имя, фамилия, место жительства, где работаешь?

— Не помню, товарищ лейтенант, память отшибло.

Идти в отказ от дачи показаний не самый лучший выход, но любую информацию они могут проверить на подлинность и липа обязательно вылезет. А подлинности и правды я им рассказать не мог. Вроде и не враг мне товарищ старший лейтенант, но вот язык не поворачивался поведать ему о моих злоключениях. Прожив в этом мире неделю, я кое-какое мнение о нем составил. Такую правду здесь не примут, а если примут то по-своему. И будет в психдиспансере одним пациентом больше.

— Значит герой хочет остаться неизвестным? — расценил моё молчание страж правопорядка. И внезапно улыбчивое своё настроение сменил на злое и раздраженное.

— А хочешь я скажу тебе кто ты такой? Ты не герой, и не спортсмен зашедший об бичей кулаки почесать. Ты дезертир! Вот!

Следователь достал из под стола потертый, грязный китель, и швырнул мне в лицо.

— Твой?

— Мой, — кивнул я.

Значит подвал обыскали. Сердце замерло. Может они ещё что нашли?

— Так я же не сказал, товарищ старший лейтенант, что вчера память потерял. А неделю назад, когда меня с поезда выкинули, — начал лепетать я.

— Очень интересно? И как это произошло?

— Ехал я в поезде, из армии демобилизовался. Ну выпил с попутчиками. Очнулся на рельсах. Без денег и документов.

Для правдоподобия тут нужно было шмыгнуть носом. Но выходило это не очень убедительно.

— Знаешь, — сказал он, вытряхивая сигарету из оранжевой пачки с надписью «Интер», — Если бы ты рассказал мне это неделю назад. Пьяный, с перегаром на километр. Размазывая сопли. Весь исцарапанный и побитый, я может быть тебе и поверил. И даже помог. Но ты неделю прятался в подвале. И не смотри на меня так. Есть показания жильцов дома, которые тебя видели и запомнили.

— Но я действительно память потерял и не знал что делать! Вагоны разгружал. Зарабатывал. А жить негде было!

— Ты мне тут горбатого не лепи! Ты не память потерял! Ты совесть потерял! А может что и похуже, — затянулся сигаретой следователь, — Ты Родину свою предал!

Кинул он последнюю фразу так, что я отшатнулся. Словно слова были тяжелыми и могли принести мне вред.

— Тебе гражданин не двадцать лет, и не по глупости ты с армии сбежал! А сознательно! Тянул поди с призывом до последнего, вот и взяли тебя переростком. А там товарищи офицеры и старослужащие показали, почем фунт лиха. Сбежал! Струсил! А о Родине ты подумал? О матери, сестрах, братьях? Кто их защищать будет? Трудностей испугался?

— Я ничего и никого не боюсь товарищ старший лейтенант, — процедил я сквозь зубы. — Тамбовский волк тебе товарищ! — вдруг весело и зло отрезал следователь. Лоб собрался к верху морщинками, а брови сошлись на переносице. Черные глаза блеснули из под бровей, обещая некий сюрприз. И он последовал.

— А вот это что?

Об темный полированный стол гулко стукнула цуба, рядом с ней лег аигути.

— Понятия не имею.