Чабор

Когда же всё прекратилось и ни рык, ни предсмертный крик уже не нарушали тишину перепуганного невиданной схваткой леса, четвёрка путников осторожно подобралась ближе и увидела два тела, лежащих неподвижно.

— А ведь мы ещё даже до Берецкого леса не дошли, — прошептала перепуганная Дарья. — Берецкий-то там, за болотом начинается. О, Перун Великий, говорили мне люди, а я не верила. Что ж тогда в колдуновых владениях творится, коли уж перед ними такая чертовщина?

— Не причитай, — отмахнулся волхв, осторожно направляясь к неподвижным телам…

— Занни-гунди-шоонти-шокти. Занни-гунди-шоонти-шокти, — читал в это время древние заклинания тёмный колдун Поклад. Он поднимал над огромным котлом со зловонным варевом сухие узловатые руки, трясся, закатывая в колдовстве глаза и сверкая из-под приоткрытых век безжизненными белками. Приближалось сладостное состояние блаженства. Будто сам Хозяин Тёмного мира простирал свои персты над головой своего верного слуги. В каждой частичке его древнего тела текла радость предвкушения того, что прекрасный лик Саваофа-Иговы сейчас явится к нему в видении.

И вот уже тянет чёрные тучи от горизонта до горизонта, вот уже белые черви выползают из могильных холмов приветствовать самого Хозяина Тьмы, вот уже Души грешников несут его носилки, прибитые к их рукам гвоздями — и!..

Будто гром разорвал вокруг небесную плоть! Сладостное видение рухнуло к ногам колдуна с шипением и вонью. Кощей проворно отпрыгнул в дальний угол и тут же метнулся к двери, срывая на ходу с себя наполненные кипятком сапоги. Гримаса боли набросила синюшную тень на его испещрённое морщинами лицо.

Такого просто не могло быть! Как?! Как могло случиться, чтобы сам по себе лопнул железный котёл? Превозмогая жуткую боль, колдун добрался до ближайшего пня и сел на него, уже ничуть не сомневаясь в том, что произошло что-то страшное.

— Это мой враг, — стонал Поклад, — это он нашёл меня. Но как?! Даже Вершина не нашёл бы меня здесь. О! — морщась от боли, выдохнул колдун. — Я знаю, знаю, что ведёт этого мальчишку по моему следу.

Ну, ничего. Я устрою тебе встречу — прощание. Вся земля поднимется против тебя, каждая былинка, каждый человечек возьмёт в руки рогатину или меч, нальётся моей мощью и хитростью.

Время моим волоскам и ноготкам повариться. Этого сосунка простым «сжитьём — гнильём» не возьмешь, перекопай хоть все погосты…. Вари-и-и-ить, варить ему, чтоб наверняка, — стонал колдун, нежно касаясь вспухающей волдырями кожи своих ошпаренных коленей. — Тебя сожрут в этих лесах, как гусеницу в муравейнике, как…. Да, м-м-м, варить, — шипел колдун, медленно переводя взгляд на распахнутую дверь своего жилища, из которой валил густой пар.

Поклад с трудом поднялся. Ноги отказывались его слушаться, тряслись, словно в лихорадке. И вдруг он схватил себя за голову, будто она была тем самым котлом, который только что лопнул.

— Сгла-а-а-аз!!! — едва не разрывая горло отчаянным воплем, закричал колдун. — Сгла-а-а-аз!!!

Он упал на землю, корчась в страшных судорогах, и долго лежал так, пока окончательно не понял, что в его дом пришла беда. Старый колдун на карачках вполз в жилище, вытащил из-под гнилой дерюги семистрел, зарядил его жертвенной кровью из чаши, оставшейся после вчерашнего избавления одной крестьянки от нежелательного плода, и с замиранием сердца пустил тонкие волшебные стрелки по кругу, даже позабыв в спешке разложить под семистрелом карты.

Пришлось всё начинать сначала, памятуя о том, что до сегодняшнего заката у него осталось всего две попытки узнать правду у этой гады Ании. Колдун, плача от боли и безсилия, разложил карты, установил на них семистрел и снова пустил стрелки по кругу.

Результат этого поворота полоснул Поклада прямо по сердцу. Безпристрастные стрелки показали: первая — слуга, вторая — смерть, третья — враг. Четвертая — Дух, пятая — много (сильно, часто или многократно), шестая — враг и седьмая — путь (поиск).

Колдун снова, в последний раз, пустил стрелки в ход, и они указали: первая — много (сильно, часто, многократно), вторая — враг, третья — поиск. Четвертая, пятая, шестая и седьмая точно остановились напротив карты «смерть».

Чёрное сердце сжалось в комок и стало покрываться льдом тупой безысходности. Поклад, глядя на расколовшийся пополам котёл, дотянулся до полки и взял с неё кувшин. Тяжело дыша, он достал из больших мешков у стены по жмене волос и ногтей, бросил их в глиняную миску, залил густой, тягучей жидкостью из кувшина и стал размешивать эту дымящуюся массу, корчась от боли и многократно приговаривая:

«На версту, не ближе ко мне никого,

Не пускайте, кроме меня самого…».

Закончив читать заклинание, колдун в злобе сжал зубы. Изуродованные кипятком ноги, обильно покрытые сукровицей от лопнувших пузырей, упорно не желали слушаться хозяина и только отвлекали его болью. Он выполз на порог, подтягиваясь на руках и бережно толкая перед собой миску с растворившимися частями человеческих тел.

Густая струя лениво пролилась на сырую землю, с шипением всасываясь в её сырое чрево. Колдун терял сознание и шептал вслед исчезающей смертоносной луже:

Смешалась с землёй — беги с водой,

Смешалась с землёй — беги с водой.

Моих врагов смешай с землёй,

Меня от них спаси, …укрой…

…Сил измотанного схваткой сайвока хватало только на то, чтобы показывать дорогу. Кто эти люди, нашедшие его среди приболотного, дикого леса, он не знал, но верил им, а что ещё ему оставалось? Ведь если бы они хотели причинить ему вред, наверняка уже сделали бы это.

Никаких превращений он, конечно, не помнил, да и незнакомцы не сильно утруждали себя расспросами. Спросили только, часто ли с ним такое бывает? Сайвок не понял, что именно, и больше никто не касался этого так и не выясненного вопроса.

Убитого карлика закопали по всем правилам, потому как догадывались, что за изуродованный чёрт валяется в луже чёрной крови. Волхв произвел захоронение со всеми положенными в этом случае атрибутами — от осиновых, до огненных.

Обезсиленный герой-малыш, путешествующий на руках одного из незнакомцев, с течением времени уже мог всё обстоятельно обдумать, и по его разумению выходило, что за всё это время он смог допустить только одну ошибку. На вопрос: «Кто твои друзья, те, к кому мы идём?» сайвок, позабыв за усталостью, что земляков его тут не очень-то жалуют, ответил правду: «Веры». Странно, но ответ сайвока вызвал у чужаков вздох облегчения.

— Коль со злом люди эти, — думал Водар, — меч Артакон не даст навредить моим друзьям, предупредит, а коль с добром? Там разберёмся. Чего переживать-то, пока на руках несут?

Чабор внимательно всматривался в фигуры приближающихся. Меч спал, и казалось, безпокоиться было не о чем. Однако у одного из приближающихся, коренастого и крепкого мужика со слипшимися от пота на лбу волосами, на руках был Водар.

Да, не выполнил Чабор наказ Хозяина Бора. Тарина больна, теперь вот сайвок, а ведь предупреждали…. «Эх, — тяжело вздохнул про себя Лесной, пока незнакомцы приближались, — где же тот берег, на котором прибудет помощь?»

— Добрый вам день, — опуская на землю Водара, поздоровался коренастый гость и кивнул в сторону сайвока. — Ваш?

Дремавшая у костра расхворавшаяся царевна открыла глаза. Она с непониманием и тревогой посмотрела на неизвестных и привстала. Чабор встретился взглядом с Водаром и, заметив отягощённую ленью улыбку друга, сказал:

— Наш молодец. А что с ним?

— Устал он, — ответил незнакомец. — Из веров-то путь неблизкий. Вон и дева расхворалась, тоже, видать, измотала её дорожка…

Чабор требовательно и грозно посмотрел на томно развалившегося у костра сайвока, а тот в ответ лишь пожал плечами.

— Эх, хлопец, — вздохнул коренастый, оглядываясь на своих спутников. — Мало у нас времени всё как следует объяснить, а придётся. По твоему оружию и по вам вижу, кто вы, и, поверь мне, знаю, что ищете в этих краях…

— Про своих спутников я и сам знаю, — не давая договорить гостю, заметил Чабор. — Ты бы мне лучше про своих рассказал, ну, и про себя тоже не забудь. Должен же я знать, кому просить милости у Богов за помощь моему другу…. Только никак в толк не возьму, что это с ним?