Страница 194 из 207
«Зачем пришел ты сюда с иконой! — закричал Петр. — Какая отрасль твоей должности призывает тебя в эти места? Уходи скорее и верни икону на место, посвященное поклонению ей. Знай, что я чту Бога и молюсь пресвятой его Матери, может быть, усерднее тебя. Высшей своей обязанностью и долгом благочестия перед Богом я считаю охранять свой народ и публично карать преступления, клонящиеся к общей его гибели!» [540]
Во время всеобщего страха, когда никто из несомненно мужественных людей (типа князя Я. Ф. Долгорукова) не пытался остановить кровавую руку царя, поступок едва живого патриарха, явившего пресветлый лик небесной заступницы Российского государства среди неописуемых зверств Петра, кажется невероятным. Но историки, за исключением разве что С. М. Соловьева, отметавшие сообщение Корба как недостоверное, не знали, по всей видимости, о существовании проповеди Адриана в связи с событиями стрелецкого бунта 1698 г., написанной его секретарем Карионом Истоминым [541].
Благоразумный литератор не случайно сделал прежде всего выписку из объявительной грамоты о событиях бунта и его подавлении. В июне—июле 1698 г., после разгрома стрельцов правительственными войсками под Воскресенским монастырем, уполномоченная московскими боярами комиссия под руководством командующего А. С. Шеина провела тщательное и жестокое расследование. «Свирепость примененных пыток была неслыханная, — писал Корб. — …Ужасная для слуха и зрелища трагедия!.. Прелестнейший уголок земли стал местом злейшей расправы палачей». В точности следуя юридической традиции, Шеин суровыми допросами и пытками выявил и предал смерти 130 «пущих заводчиков»; еще 140 человек, принимавших активное участие в бунте, было бито кнутом и сослано; несколько стрельцов взяли для продолжения следствия в Москву; 1965 несчастных разослали под надзор по разным городам и монастырям [542].
К приезду Петра все было кончено. Трагедия состояла в том, что пережитый в юности ужас и звериная ненависть царя к стрельцам требовали все новой и новой крови. Шеин впал в немилость и так и умер в опале. Пытки и казни оставшихся было в живых стрельцов возобновились с поистине невообразимой жестокостью. А торжественная проповедь патриарха, произнесенная им самолично перед благодарственным молебном в Успенском соборе (согласно помете на рукописи), имела целью показать, что опасный мятеж вполне усмирен, что Шеин заслуживает всеобщей благодарности, что все, наконец, должны возблагодарить Бога за окончательное избавление от мятежа, случившегося от дьявола попущением Господа на людские грехи.
Призыв патриарха к христианскому милосердию, к прощению рядовых повстанцев как людей, введенных во искушение, но не впавших в страшные злодейства, попросту не мог быть услышан. Юридически Петр был в своем праве: все до единого участники антигосударственного «скопа и заговора», согласно своду законов (Уложению 1649 г.), заслуживали приговора к квалифицированной (то есть изощренной) смертной казни. Однако на практике сверхсуровые нормы Уложения никогда (за исключением некоторых моментов в ходе боевых действий карателей против восставших крестьян) не применялись. Так же, как и с урезанием бород, Петр резко рвал с традицией, только разрыв этот был гораздо ужаснее.
Ответом на выступление патриарха стали массовые казни: 30 сентября казнили 201 стрельца; 11 октября — еще 144 человека; 17—18 числа — 176 несчастных; и т. д. Всего на казнь с зажженными свечами в руках и молитвой на устах, с напутствием священников пошло тогда 799 православных. Малолетних клеймили каленым железом, сдирали кожу кнутом и ссылали. Патриарх Адриан более не находил в себе сил жить. 20 октября над ним совершилось таинство елеопомазания [543], но врата смерти, вопреки всеобщему ожиданию, не открылись перед архипастырем. Уже как бы умершему, ему предстоял длинный и тяжкий крестный путь.
Ожидание смерти патриарха, казалось, несколько утишило кровожадность Петра. В октябре он лично посетил больного и резко выговорил ему за плохое обучение священников. Картина беседы между лежащим, не в силах пошевельнуться, Адрианом, и царем, только что отложившим инструменты палача, оставляет тяжкое впечатление. Она и выглядит странно, даже будучи литературно отшлифованной в «Извещении патриарха Адриана о церковно–школьном образовании» [544]. Государь говорил, патриарх молчал, хотя, возможно, пребывал в сознании.
Как ни в чем ни бывало, Петр рассуждал о том, что священники ставятся в приходы малограмотные, что их надобно сперва научать церковным таинствам, а потом уже ставить в священный чин. К такому научению нужен человек, и не один, а также и место, где учить. Требуется промыслить, чтобы и православные христиане, и «зловерцы» — татары, мордва, черемисы и другие — познали Господа и закон Его. Для этого следует послать хотя бы несколько десятков человек в школы. Тут Петр вспомнил, что в Москве славяно–греко–латинское училище уже имеется, и, не смутившись ничуть, продолжал.
«Благодатию Божиею и здесь есть школа, и тому бы делу порадеть можно, но мало которые учатся (потому), что никто школы, как подобает, не назирает. А надобен бы к тому человек знатный в чине и имени и в довольстве потреба к утешению приятства учителей и учащихся (то есть чтобы надзирало лицо довольно богатое для содержания заведения, устроенного как государственное. — А. Б.). И из школы бы во всякие потребы люди, благоразумно учась, происходили, в церковную службу и в гражданскую, воинствовали (бы), знали строение (архитектуру и фортификацию), и докторское вречебное искусство».
Похоже, государь припоминал отдельные строки из «Привился» Московской славяно–греко–латинской академии, подписанного его старшим братом Федором, но так и не воплощенного в жизнь. Вместо университета в Москве в 1680–х гг. усилиями патриарха Иоакима и «мудроборцев» появились «греко–славянские школы», саморазвившиеся при Адриане в славяно–греко–латинское училище, приходившие в упадок после смещения с руководства им братьев Лихудов.
В том же духе «Привилея» (вплоть до буквальных совпадений) Петр выказал несколько странную для себя позицию относительно частного преподавания. «Многие, — говорил государь, — желают своих детей учить свободным наукам и отдают их здесь иноземцам. Иные же и в домах своих держат как учителей иноземцев же, которые на славянском нашем языке не умеют правильно говорить. К тому же они иных вер и при учении том малым детям ереси свои позволяют знать. От чего детям вред, и Церкви нашей святой может быть ущерб великий, и языку нашему от неискусства (учителей) повреждение».
«А в нашей бы школе, — указывает Петр спасение от всех этих напастей, — при знатном и искусном обучении всякому бы добру учились, и кто бы где в науке заправился, в царскую школу хотя бы кто побывать пришел, и он бы пользовался».
Патриарх, когда немного ожил, возжелал серьезно усовершенствовать московское училище. Что помешало Петру реализовать высказанные им пожелания — Бог весть. Он не только надолго забыл о них, но (как увидим) не дал действовать и Адриану. Тот, переборов немощь наклонного к смерти организма, ожил и был счастлив сознанием, что кровавая вакханалия прекратилась. После елеопомазания патриарха 20 октября в Москве до самого конца года не было массовых пыток и казней… [545]
Но в январе—феврале следующего, 1699 г. в Москву вновь повезли из разных мест 695 недопытанных стрельцов, в том числе 285 малолетних. Почти все они приняли мучительную смерть. Пять месяцев Москва была загромождена гниющими трупами, развешанными и выставленными на колесах и иных орудиях казни. Лишь в конце февраля, по отъезде Петра в Воронеж, эти останки разрешено было собирать и хоронить в общих ямах при дорогах за окраиной столицы. Всего вывезли 1091 труп. Однако Петр, вернувшись с военных увеселений, в январе 1700 г. потребовал новых расправ. По сусекам удалось наскрести 86 стрельцов, но 4 пыточных застенка расправились с ними слишком быстро. Спохватившись, Петр велел сохранить 9 человек, что позволило ему вести «розыск» до весны 1707 г., когда последние мученики были казнены.
540
Корб И. Г. Дневник путешествия в Московию… С. 79. Сходный рассказ см. у А. К. Нартова: Достопамятные повествования и речи Петра Великого / Публ. Л. Н. Майкова / Приложение к XVII тому Записок Академии Наук. № 6. Спб., 1891. Рассказ № 10.
541
ГИМ. Чудовское собр. № 98/300. Л. 143 об. — 146 об. см. публикацию: Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. 1889. С. 457—458.
542
Подробно о всех розысках см.: Богословский М. М. Петр I. Т. 3. С. 26—126; Буганов В. И. Московские восстания конца XVII века. М., 1969. С. 397—407; Восстание московских стрельцов. 1698 год. (Материалы следственного дела) / Публ. А. Н. Казакевича. М., 1980.
543
Забелин И. Е. История города Москвы… С. 584.
544
Опубл.: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. III. Приложение VII. № 45. С. 356—357 («Во имени Господни извещение»…); Рункевич С. Г. История русской церкви под управлением Святейшего Синода. Т. I. Архиереи Петровской эпохи. Спб., 1900. С. 106.
545
Историк XVIII в. И. И. Голиков относит приостановку казней к заступничеству Франца Лефорта, якобы предложившего Петру «не приводить в отчаяние злодеев»: мотив, не характерный для царя и весьма странно звучащий в устах Лефорта (Деяния Петра Великого… Изд. 2–е. Т. I. Дополнение. С. 573).