Особое задание

«Прием». Разведчики теснее сгрудились вокруг Георгия. Всего несколько слов оттуда, с Большой земли. «Благодарим, данные отличные. Командо­вание».

Лица светлеют, разглаживаются морщинки и ка­жется, уже не так холодно и мрачно в лесу. Развед­чики знают истинную цену этой скупой похвалы. Ка­ких усилий стоит иногда даже самая короткая инфор­мация!

Здесь, в Латвии, легально работать крайне трудно. Для этого нужны знакомства. А завязать их не так просто. Правда, вокруг немало людей сочувствующих, но ведь не сунешься к первому встречному, не расска­жешь ему.

Позавчера разведчики после долгого блуждания по лесу и болотам рискнули зайти на хутор, к фермеру. Хозяин оказался своим — принял. Обогрелись, обсу­шились и уже собрались дальше — стук в дверь: при­шел сосед кулак, сын которого — айзсарг. Разведчики замерли в смежной комнате: узнает — хозяину не сдобровать, ну, а им и подавно.

Пронесло!

Без линии фронта

Линия фронта, «классическая» линия фронта с окопами, системой траншей, минными полями и про­волочными заграждениями — эта линия была, и проходила она те­перь далеко от Москвы. В свод­ках Информбюро то и дело появ­лялись новые направления, меня­ли свое название фронты. К июлю '. mi’S 1944 года была полностью осво­бождена Калининская область, но Калининский фронт перестал существовать еще в ок­тябре 1943, когда он был переименован в 1-й Прибал­тийский. Прибалтийский фронт, образованный из Северо-Западного, стал теперь 2-м Прибалтийским. Со­ветские войска вышли к границам Советской Прибал­тики.

Здесь же, в затерянных глубинах лубанских, мадонских и цесвайнских лесов, фронт проходил всюду — через каждый город, каждый хутор, каждую семью.

Латышские партизаны начали наносить удары по врагу в первые же «медовые» месяцы фашистского Остланда. К 1943 году в Латвии действовали уже три крупные партизанские, бригады. Народные мстители поднимали на воздух склады с горючим и боеприпаса­ми, пускали под откос поезда, выводили из строя тех­нику, убивали гитлеровских солдат, офицеров и их хо­луев. Врагу не было покоя ни днем, ни ночью.

4 августа 1943 года партизанами был нанесен мас­сированный комбинированный удар по железнодорож­ным магистралям: взлетели сотни эшелонов, рухнули десятки мостов, километры изуродованных рельсовых путей надолго вывели из строя важнейшие коммуни­кации. 81 взорванный эшелон, 78 разбитых локомоти­вов и 700 вагонов, тысячи убитых фрицев — вот «ли­цевой» счет партизан только одной 2-й Латышской бригады к лету 1944 года. А ведь еще за год до этого Гитлер вынужден был признать, что положение с пере­возками становилось катастрофическим из-за парти­зан.

Не было дня, чтобы партизаны не наносили удара по врагу, но и враг не оставлял в покое партизан. Он обрушивал на них отряды карателей. В начале февра­ля 1943 года целая немецкая дивизия при поддержке танков, самолетов и артиллерии предприняла внезап­ное наступление и на партизанский район с юга, со стороны Невеля. Бой продолжался неделю. Партиза­ны отбились. 15 февраля началась карательная экспе­диция со стороны Резекне и Даугавпилса. В ней участ­вовало 20 тысяч фашистов. Они уничтожили 169 дере­вень в Освейском районе. Из 25 тысяч жителей района уцелело лишь несколько тысяч, остальные были рас­стреляны, сожжены заживо, угнаны в рабство.

Против 2-й бригады, командиром которой был Петр Кришьянович Ратынын, а комиссаром Рафаэль Давидович Блюм, за 11 месяцев было направлено 33 экспедиции. Партизаны отбивались, маневрировали, исчезали и вновь наносили удары.

Разведчикам группы Морского было трудно вдвой­не: они несли все тяготы партизанской жизни и в тоже время продолжали изо дня в день свою невидимую для постороннего глаза и нужную для фронта работу. Они уходили на сутки, на недели, не зная, что их ожи­дает завтра.

На это задание группа Морского отправилась 31 ноября 1943 года. В ее составе были: командир — старший лейтенант Александр Морской, заместитель — рядовой Владимир Кирьянов, разведчики — старший сержант Федор Лушкин, младший сержант Георгий Казанцев, рядовой Иван Коледа, радист — старший сержант Константин Туманов (Георгий Борисов).

1 декабря 1943 года подошли к озеру Нещедро, к невидимой линии фронта[6]. Первый рубеж — водный. Осторожно ломая лед, стали пробиваться с лодками на чистое место.

Выехали на середину. Все спокойно. Но Володя Кирьянов с волнением всматривается в темноту: озеро широкое, около трех километров, а волны, разыгра­лись не на шутку, хлещут о лодку, поднимают шум.

«Как бы ветер не выдал нас, а то приедем к нем­цам сами»,— думал он.

До вражеского берега оставалось несколько мет­ров, когда лодка снова уткнулась в лед. Кирьянов при­встал, послушал. Все тихо. Взял весло, нащупал дно. Оказалось не так глубоко: сантиметров 60—70. Не долго думая, шагнул прямо в воду.

Один за другим, держа оружие наготове, разведчи­ки вышли на берег. Приникли к земле, ожидая, что вот сейчас, полоснут из темноты фрицы... Но все тихо. Володя прополз несколько метров. Кусты. Повернулся к Морскому.

— Все в порядке! В случае чего здесь можно будет и бой принять.

Начало было неплохим.

Но разведчиков ждало первое огорчение. Гера сно­ва и снова проверил груз: одной сумки с радиопита­нием не оказалось. Кинулись с Володей к лодкам, но они уже были далеко. Кричать?

— Пошли, Костя, обратно: не выдавать же себя из-за сумки!

Распределив груз, разведчики осторожно двину­лись вглубь леса.

Через каждые десять шагов останавливались, при­слушивались и снова шли на запад. Метрах в ста от берега наткнулись на костер: немецкий патруль. Взяли левее, с километр пробирались гривой, потом спусти­лись в болото. Идти стало трудно. Вода и снег. Обман­чивые кочки уходят из-под ног. Вымокли до пояса, ве­щевые мешки тянут к земле.

Руки заняты, от ветвей обороняться нечем, лица ис­царапаны, у Володи то и дело сваливается с головы шапка.

Кончилось болото, ступили на твердую землю. Но обрадовались рано: снова потянулось болото. Правда, стало меньше кустов, зато больше воды и топи. Чтобы сберечь силы, через каждые двести-триста метров са­дились отдыхать.

Шли всю ночь.

Когда рассвело, выбрали место для дневки — мет­рах в тридцати от шоссейной дороги. Замаскировались и начали наблюдение за противником.

К концу дня были готовы первые разведданные. Все заметно повеселели.

Командир и его заместитель довольны и новыми ребятами,— Иваном и Егором. Их хорошо обучили ра­боте в тылу врага. Такие перенесут любые трудности!

Володя Кирьянов, 1938 г.

Вечером Центр получил от группы первую шифров­ку: «В ночь на 1.12 проникли в тыл противника. Про­должаем движение на Запад. Морской».

Чем дальше продвигались, тем скупее становились записи в дневнике заместителя командира.

«22 декабря 1943 года. Началась блокировка. Вы­шли из Игналино на Городиловичи.

23—24-го. Вели бой в Городиловичах, отошли на Ардавское.

25—26-го. Вели бой в Ардавском.

27—28-го. Вышли из блокировки, переход в Лат­вию. Переправа через Речец вброд».

К концу этого перехода южнее города Зилупе раз­ведчики встретились с партизанской бригадой, кото­рая стала их базой.

Первым делом надо было легализовать в Риге Лушкина и Казанцева, снабдив их надежными доку­ментами. Позднее, возвратясь на Большую землю, Морской так писал об этом в своем отчете:

«Мне удалось получить документы, дающие право на проезд по железной дороге, справку от начальника гестапо о неприкосновенности личности, временные и восьмигодичные паспорта... Если бы полиция Риги за­хотела проверить, то получила бы положительный от­вет и характеристику о запрашиваемом из той волос­ти, которую я указал в качестве постоянного места жительства».

6

На основании дневника В. Кирьянова.