Страница 11 из 39
— Благодарю вас, в этом нет надобности. Ваша идея не нова, об этом вы, вероятно, и сами знаете. Вам должно быть также известно, что с помощью тех средств, которыми мы располагаем, практически просто невозможно получить такое соединение полупроводниковых металлов, которое позволит преобразовывать энергию бета-лучей в электрическую энергию с высоким коэффициентом полезного действия. В нашем институте, во всяком случае, это совершенно немыслимо — у нас нет условий для такого рода исследований. В международных исследовательских институтах этой проблемой занимаются уже многие годы, но и там ученые столкнулись с массой почти неодолимых препятствий. Вспомните, какой долгий и тяжкий путь пришлось пройти науке, прежде чем оказалось возможным использовать в качестве полупроводников германий и кремний. А с соединениями металлов дело обстоит еще сложнее. В одиночку с этим не справиться. Когда-нибудь объединенными усилиями ученых многих стран будет создана как бы мозаичная картина; только тогда осуществится то, о чем вы мечтаете. Но думаю, что до этого еще далеко. Несколько лет назад доктор Хегер тоже полагал, что напал на новый путь создания фотоэлементов с высоким коэффициентом полезного действия. Его выкладки казались многообещающими. Однако чем дальше шел он в своих исследованиях, тем яснее становилось, что все его попытки обречены на неудачу. Я это предвидел, но не хотел мешать. Тему включили в его план. Три года он экспериментировал, затратил большие средства и… ничего не достиг.
Уверяю вас, господин Бракк, сколь гениальными ни выглядели бы ваши расчеты, пользы от них не будет. Я обязан предупредить вас. Вы зря просиживаете, до ночи в лаборатории, надеясь решить эту… гм… проблему. Я считал вас более дальновидным. Вы наносите вред не только себе, но и институту. Шестичасовой рабочий день установлен, чтобы беречь силы-наших людей, обеспечить их работоспособность. Так дело не пойдет. У вас есть свой план научной работы, и вы обязаны выполнять его на совесть.
Бракк пытался что-то возразить, но профессор снова заговорил:
— У нас есть совершенно определенное задание, и никто не имеет права уклоняться в сторону. Я требую, чтобы вы сосредоточили все свое внимание на вашей непосредственной работе. Прошу вас прекратить ненужные опыты, доктор Бракк. У нас нет на них ни времени, ни средств.
Он подошел к Бракку и заговорил другим тоном:
— Лучше в свободное время отправляйтесь за город. Лес тут недалеко. У вас очаровательная молодая жена…
Неожиданно он протянул ученому руку.
— Надеюсь, мы поняли друг друга. Завтра я улетаю на конгресс в Бухарест, пробуду там десять дней. Желаю вам хорошенько отдохнуть за это время, коллега Бракк.
В начале пятого Вера Бракк вернулась из города. Держа в обеих руках сумки с покупками, она прошла через палисадник. Открыла локтем входную дверь, поднялась по ступенькам. Пристроив покупки на полу, достала из сумочки ключ и попыталась открыть дверь квартиры, но ключ не поворачивался. Вера удивленно подняла брови. Вот так так, в замке изнутри торчит ключ. Вернер… Обрадованная, она сильно нажала кнопку звонка. Дверь открылась.
— Вернер, ты уже дома! — воскликнула Вера и положила руки ему на плечи. Но тотчас же заметила, что он чем-то огорчен. Руки сами собой соскользнули с плеч мужа, и она озабоченно спросила:
— Что-нибудь случилось, Вернер?
— Ну что ты, что могло случиться? — уклончиво ответил он.
— Но ты ведь собирался быть дома не раньше восьми.
— Я не мог работать, циклотрон не в порядке, — сказал он первое, что пришло ему в голову, взял покупки и понес их на кухню.
Вера прошла в ванную. Принимая душ, она думала о том, что муж стал очень нервным. Ее хорошее настроение сменилось тревогой. Взглянув на свое отражение в зеркале, она попыталась улыбнуться ему, но улыбка получилась какая-то вымученная.
Потом Вера сварила кофе, поставила на стол чашки и печенье. Вернер сидел в глубоком кресле, лицо его скрывала газета. Разливая кофе, Вера сказала:
— Ты знаешь, сегодня словно воскресенье. Наверное, это потому, что ты пришел вовремя.
Он отложил газету и ответил слегка раздраженно:
— Что ты говоришь Вера! Разве я задерживаюсь в институте для развлечения? Ты же прекрасно знаешь, над чем я работаю.
— Прости меня, — Вера старалась говорить спокойно, но когда она поставила на стол кофейник, крышка его резко звякнула.
Оба замолчали. Бракк уткнулся в газету, но Вера видела, что он не читает. Она поглядывала на него с тревогой и вместе с тем с раздражением.
«Что с ним? Что-нибудь случилось? — думала она. — Или эта навязчивая идея выбила его из колеи? Да и мне тоже нелегко! С ним стало невозможно говорить, он на все обижается. Даже внешне изменился — похудел, побледнел. Скулы выдаются резче, чем всегда, в глазах отсутствующее выражение». На мгновение она пожалела мужа, но тут же с ожесточением подумала: «Мучается из-за проблем, которые скорее всего никогда не сможет решить. Из-за иллюзий».
Она ничего не понимала в его науке, знала лишь одно — он занят чем-то странным. Электростанция без машин, из одних этих… фотоэлементов. Вместо топлива — какие-то радиоактивные вещества. Она никак не могла себе этого представить.
— Оставь газету, кофе совсем остынет, — сказала она, пододвигая ему вазу с печеньем.
Бракк кивнул, сложил газету и улыбнулся ей. Но это была какая-то неопределенная, ничего не выражающая улыбка, и Вера почувствовала, что муж не с ней. Хотелось бы знать, чем заняты его мысли, но спрашивать — нет, этого она не станет делать. Раньше он сам ей все рассказывал, говорил обо всем, что сделал за день. Но сегодня…
Она допила кофе. Сказала, что видела сегодня в витрине одного магазина светло-серый костюм.
— Купи его. Он очень элегантный. Тебе нужен новый летний костюм. Будешь надевать его, когда мы куда-нибудь пойдем. Не всегда же ты собираешься так поздно возвращаться из института.
— Нет, конечно, нет! — воскликнул он, встал из-за стола и подошел к аквариуму. — С сегодняшнего дня я больше не задерживаюсь в институте!.
— Право, Вернер, я совсем об этом не прошу. По мне, можешь оставаться в лаборатории хоть до полуночи, — сказала она дрожащим голосом. На глаза ее навернулись слезы.
Боясь расплакаться, Вера собрала посуду и отнесла ее на кухню. Она твердо решила никогда не говорить с ним больше о его поздних возвращениях.
Когда она вернулась в столовую, Бракк все еще стоял у аквариума. Вера прилегла на кушетку, взяла журнал и стала перелистывать его, чтобы успокоиться. Рассеянно переворачивая страницы, она искоса поглядывала на мужа. Неужели он не замечает, что обидел ее? Вера тяжело вздохнула и вдруг бросила журнал на стол. Но Вернер даже этого не заметил.
Он был поглощен мыслями об Экардте. Чем напряженнее думал он о сомнениях, высказанных профессором, тем больше падал духом. Однако он не мог отказаться от начатого дела. «Мои выкладки открывают совершенно новые пути, — повторял он. — Я ведь не просто фантазирую. Работаю на основе точных расчетов. Но Экардт не хочет даже взглянуть на них, он заранее отвергает мои выводы».
— Это несправедливо, — неожиданно для себя произнес он вслух.
— Что несправедливо? — спросила Вера, приподнявшись на кушетке. Она решила, что эти слова относятся к ней, и посмотрела на мужа настороженно.
— Я о профессоре Экардте.
— У тебя неприятности в институте, Вернер?
— Неприятности… — сказал он, раскуривая сигарету и все еще раздумывая, стоит ли рассказывать ей все. «К чему жаловаться?» — подумал он. Но потом все же заговорил о том, что так его тревожило. Однако о выговоре за то, что он просиживает в институте по вечерам, Вернер умолчал.
— Для Экардта существует только план научно-исследовательских работ, говорил он, в волнении расхаживая по комнате. — Все, что является отклонением от плана, кажется ему бесполезной тратой времени. На мои расчеты он махнул рукой, словно ему и смотреть незачем. Он убежден, что я ничего не добьюсь. Говорит, что в институте вообще невозможно ставить подобные опыты. Понимает ли он, чего может достигнуть человек, твердо стремящийся к цели? Экардту кажется, что я попросту пытаюсь уклониться от основной работы. Не желает, чтобы в голове у сотрудников было что-нибудь, кроме служебных заданий. В какой-то мере я могу его понять. Задания должны выполняться, и каждый обязан сосредоточить внимание на своей работе. Но разве можно подавить в себе творческие устремления? Только потому, что они не имеют отношения к очередной теме! Когда он сказал мне: «Никаких бесполезных экспериментов, господин Бракк, у нас нет на них ни времени, ни средств», я сразу понял, куда он клонит. Не хочет взваливать на себя ответственность за то, что не предусмотрено планом, — как же, ведь могут возникнуть осложнения. Что подумают в вышестоящих органах? Пойти на риск никогда!