Страница 21 из 66
Вместе с отступающими из‑под Бузулука Блюхер прибыл днем 28 июня в Оренбург. А вечером его вызвали в штаб комфронта на совещание командиров отрядов и городского партийного актива. Решалась судьба города и его защитников.
Командующий фронтом Георгий Зиновьев, обстоятельно изложив обстановку, пришел к выводу:
— Воинские части следует эвакуировать в Ташкент. Это самый безопасный и целесообразный путь.
Его мнение поддержали большинство присутствующих.
Блюхер сердито щипал карандаш и думал о том, что надо идти на север, поднять рабочих и вместе с ними пробиваться к Красной Армии. Об этом нужно сказать, хотя, пожалуй, никто и не поддержит.
Блюхер встал, заговорил медленно, с трудом подбирая нужные слова:
— Да надо сказать, что товарищ Зиновьев выступал довольно убедительно и вроде правильно. А я не могу с ним согласиться. Почему? Видите ли, не всегда безопасный путь является целесообразным. Нужно все прикидывать с точки зрения пользы для общего дела. Считаю более полезным маршрут на север. На Челябу и Екатеринбург. Мы пойдем по тылам белых, отвлечем на себя какие‑то части противника и тем самым поможем в эти трудные дни Красной Армии. Мы постепенно объединим отрезанные рабочие отряды и пробьемся к своим. Это не легкий путь. Пойдем по линии огня, а не по линии наименьшего сопротивления.
Зиновьев хотел что‑то сказать, но неожиданно попросил слово командир Южного отряда Николай Дмитриевич Каширин. Молодцеватый, в офицерском, еще свежем мундире, стремительно прошел к карте.
«Сейчас расчехвостит меня по всем правилам военного искусства», — насторожился Блюхер.
Каширин окинул взглядом сидящих, предупредил:
— Все сильно устали, я буду предельно краток. Присоединяюсь к мнению командира Уральского отряда Блюхера, хотя оно и было беспомощным с точки зрения стратегических выкладок. Конечно, мы можем воспользоваться самым легким путем — откатиться на Ташкент, не потеряв ни одного человека. Но потеряем самое существенное— воинскую честь. Смотрите.,.
Каширин выхватил клинок и острым концом его коснулся Троицка:
— Вот здесь остался отряд Николая Томина — семьсот штыков и сабель. В Верхнеуральске стоят части Ивана Каширина — без малого две тысячи человек. Далее, Белорецкий отряд имеет примерно семьсот красногвардейцев, а Баймакский — полтысячи. Предполагаю, что в этом густо населенном районе есть и другие боевые дружины, о существовании которых мы еще не получили сведений. Мы не имеем морального права оставлять боевых друзей в беде, обрекать на гибель. У меня, к сожалению, отрядик небольшой, но я поведу его на север. Пойду вместе с Блюхером.
— А что скажет товарищ Калмыков? — поинтересовался Зиновьев.
Командир Богоявленского отряда, стеклодув, бывший унтер–офицер Михаил Васильевич Калмыков порывисто встал, сказал угрюмо:
— Не время разговорами заниматься. Воевать надо. Я пришел с Урала и пойду к своим.
— Ну что ж, каждый выполняет свой долг так, как подсказывает разум и совесть, — подытожил совещание Зиновьев. — Возможно, и Ташкент будет фронтом. Значит, и там будем полезны. Верховное командование решит, как целесообразнее использовать наши части…
Из штаба Блюхер направился в отряд. Собрал бойцов. Доложил свой план похода на север, предупредил о неизбежных трудностях и предложил:
— Кто чувствует себя слабым и желает податься на Ташкент, может выйти из строя. Задерживать не буду.
Шеренги не шелохнулись.
Блюхер не спеша прошел с правого на левый фланг, потом выдвинулся на середину и, окинув потеплевшим взглядом бойцов, произнес:
— Благодарю от имени Революции за мужество и пролетарскую сознательность. И еще — за доверие, которое вы все оказали мне. Сегодня спать десять часов. Завтра умыться, привести в порядок обмундирование, обувь и оружие, приготовиться к длительному походу.
…Отряды Василия Блюхера и Николая Каширина двигались в направлении Ак–Мечеть — Магнитная — Верхнеуральск. В пути узнали, что Верхнеуральск оставлен красными. Каширин помрачнел;
— Как‑то там мои родные… Выбрались или погибли…
И рассказал об отце Дмитрии Ивановиче, который 25 лет был бессменным выборным верхнеуральским атаманом, не признал диктатуры Дутова и вместе с сыновьями перешел на службу Советской власти. Рассказал о братьях Иване, Петре и Алексее и о сестрах Марии и Евдокии. Говорил с любовью и грустью.
Блюхер попытался успокоить товарища:
— Наверное, все ушли в Белорецк. Иван Дмитриевич имеет сильный отряд. В обиду своих не даст…
Каширин несколько минут ехал молча. Желая отвлечься от тяжелых дум, сказал:
— Обидно, что Калмыков ушел на Богоявленский завод. Я знаю его. Удивительной храбрости человек. За боевые заслуги на германском фронте был пять раз награжден.
— Видно, не мог уговорить своих ребят. Пошли защищать жен и детей. Местнические настроения будут мешать объединению отрядов.
— Очень трудно уходить и бросать все, что дорого с колыбели…
— Трудно, но надо. Война!
— Вам‑то что… Вы пришлый человек… Терять нечего.
«По–своему прав, — подумал Блюхер. — Все командиры местные, уральские. Один я ярославец. На месте видно будет, как действовать».
16 июля 1918 года Блюхер и Каширин прибыли в Белорецк, где сосредоточились отошедшие из Троицка и Верхнеуральска боевики.
Горели костры. Бойцы варили кашу, стирали белье, чинили разбитые в походе сапоги. Город был сизым от дыма.
Вечером в доме управляющего Белорецким заводом собрались командиры отрядов. У дверей поставили часовых, чтобы не пускали посторонних, берегли тайну.
Первым о боевых операциях Верхнеуральского отряда рассказал Иван Каширин. Высокий, широкоплечий, красивый, он говорил очень красочно и взволнованно. Завершил речь выводом:
— Настроение моего сводного отряда — наступать на Верхнеуральск и далее на Екатеринбург.
— Правильно! Это единственный путь, — поддержал своего командира начальник штаба Енборисов.
«Далеко не единственный, — чуть было не воскликнул Блюхер, но сдержался. — Идти через казачьи станицы — это растерять свои силы. Одни погибнут в боях, другие завернут домой и останутся с родней. Надо двигаться по рабочим районам Урала. Там можно рассчитывать на пополнение и поддержку».
И когда дошла очередь, Блюхер напомнил о боях под Оренбургом и выдвинул предложение о походе через уральские заводы в направлении Красноуфимска, где и соединиться с Красной Армией.
Своим выступлением Блюхер остался недоволен — говорил сбивчиво, тихо. Видимо, помешала усталость и трудно преодолимое раздражение. А может, кто и поддержит?
Поддержал Николай Дмитриевич Томин, командир Троицкого отряда. Говорил он отрывисто, нервозно, постукивая черенком плетки по голенищу сапога. Сообщил о том, что послал для связи с центральной Россией двух человек, но сведений от них еще не получил. Что касается плана действий, то поход на Верхнеуральск — Троицк нельзя одобрить — людей потеряем., а ничего не добьемся. Нужно стремиться к центру…
Слово взял Николай Каширин:
— Мой отряд желает похода на Верхнеуральск и Троицк. Подавляя контрреволюционные силы здесь, мы тем самым приносим пользу общему делу. Удел храбрых — сражаться на более опасном участке. Удел храбрых как можно больнее поразить врага. Нельзя не учитывать и настроения бойцов, желающих освободить родные места.
Блюхер выступил снова. Вглядываясь в усталые лица командиров, заметил, что его слушают невнимательно и, может быть, даже не одобряют. В таких случаях надо подчиняться большинству, иначе неизбежен разлад и раскол. Этого только и ждут враги. И, придя к такому выводу, Блюхер призвал товарищей:
— Главная задача — сохранить силы. Нужно укрупнить отряды. Создать единое командование и действовать, сообразуясь с обстановкой.
Совет командиров решил: объединить все силы в сводный Уральский отряд. Армию партизан разбить на три отряда: Троицкий, Верхнеуральский и Уральский.
Тайным голосованием совет командиров выбрал главнокомандующим Николая Каширина, а его заместителями — Василия Блюхера И Ивана Каширина.