Страница 97 из 114
Хен Сюй до боли сжал запястье Чжэна, но тот даже не поморщился.
— В Убомо я пошлю тебя, сын. Ты будешь представлять там нашу компанию.
Склонив голову, Чжэн поцеловал руку отца.
— Я не подведу тебя, отец, — произнес он тихо, и прозрачная слеза, выкатившись из уголка его глаза, упала на сухую ладонь Хен Сюя и засверкала, как бриллиант.
Нинг Хен Сюй объявил о своем решении утром следующего дня, сидя за длинным столом, за которым мужчины династии обычно обсуждали деловые вопросы.
Чжэн исподтишка наблюдал за братьями. Лицо By осталось непроницаемым — точь-в-точь таким, каким отец вырезал его из слоновой кости много лет назад. Бесстрастное, бледное и красивое лицо, но от леденящего кровь взгляда, брошенного на Чжэна через стол, младший Нинг внутренне содрогнулся.
Хен Сюй замолчал, и над столом воцарилась гробовая тишина, которая, как показалось всем, длилась целую вечность.
Молчание прервал By: — Достопочтенный отец, ты мудр во всем. Мы, твои сыновья, покорные твоему волеизъявлению, склоняем головы, как стебельки риса клонятся от северного ветра.
И все четверо поклонились так низко, что чуть не коснулись лбами крышки стола. А когда снова выпрямились, то прямо-таки готовы были убить одного из них, младшего. И в этот самый момент Чжэн понял, что в случае провала в Убомо эти трое разорвут его на части, ибо в глазах братьев он прочел лютую, звериную ненависть.
Вернувшись в свои покои, он немного расслабился, и скоро страх сменился радостным возбуждением от осознания своего успеха. Перед возвращением в Африку нужно переделать кучу дел, но сейчас он был не в состоянии сосредоточиться. Слишком он взволнован, и в мыслях его полный хаос и неразбериха. Необходимо успокоиться, выплеснуть наружу сжигавшие его эмоции, чтобы и физически, и морально прийти в норму.
Чжэн точно знал, что ему сейчас надо. Он уже давно выработал собственный ритуал укрощения своих страстей. Конечно, это опасно, и даже очень, и уже не раз он оказывался на грани катастрофы. Однако опасность и составляла самую суть ритуала: если что-то сорвется, он потеряет все. Потрясающие успехи последних дней и его сокрушительная победа над братьями — все пойдет прахом.
Да, риск огромен. И совершенно несоизмерим с тем мимолетным удовольствием, какое он получит. Однако настоящий игрок потому и настоящий, что умеет удержаться на краю пропасти.
После очередного сеанса Чжэн каждый раз обещал себе, что никогда больше не позволит этому безумию ворваться в его жизнь, однако каждый раз искушение пересиливало, в особенности сейчас, когда он так перевозбужден.
Как только он вернулся в свои покои, жена тут же подала ему свежий чай, а затем позвала детей поприветствовать отца. Посадив на колени младшего сына, он несколько минут поболтал с ним, однако мысли его были заняты другим, и очень скоро он всех попросил из комнаты, чему дети явно обрадовались. Они каждый раз не знали, как вести себя с отцом в краткие минуты таких ничего не значащих встреч. Да, с детьми Чжэн явно не умел обращаться, даже со своими собственными.
— Для работы в Убомо отец выбрал меня, — сообщил он жене.
— Это великая честь, — тихо сказала она. — Позволь выразить тебе мои поздравления. Когда мы уезжаем?
— Сначала поеду я один, — ответил Чжэн. Он тотчас заметил в ее глазах радость и, как всегда, почувствовал раздражение: зачем выказывать это так явно? — Разумеется, я пошлю за вами, как только обоснуюсь.
— Я буду ждать твоего вызова, — произнесла она, опустив глаза.
Но Чжэн уже не слушал. От возбуждения и предстоящей опасности у него кружилась голова.
— А сейчас я хочу отдохнуть. Позаботься, чтобы меня никто не беспокоил. Позже мне придется поехать в город, у меня полно дел. Сегодня вечером я домой не вернусь и ночевать, видимо, буду в номере на Тонхуа-роуд. Я сообщу тебе о своем приезде.
Оставшись в комнате один, Чжэн несколько секунд смотрел на телефон, словно подзадоривая себя. Положив трубку на стол, он мысленно проговорил каждое слово. У него участилось дыхание, будто он только что второпях взбежал по лестнице. Пальцы слегка дрожали, когда Чжэн взял наконец трубку. Этот беспроволочный аппарат имел специальное кодовое устройство, и подслушать его разговор не мог никто: ни гражданский, ни военный, ни кто-нибудь из полиции. Невозможно было определить и номер, который он сейчас набирал.
Этим номером пользовался крайне ограниченный круг лиц. Она сообщила ему однажды, что дала этот телефон всего шестерым, тем, кого считала своими самыми уважаемыми клиентами. Ему ответили после второго звонка. Сразу узнав его по голосу, женщина назвала его конспиративное имя, которое она сама для него и выбрала.
— Ты не навещал меня почти два года, Человек с зеленой горы.
— Я был в отъезде.
— Да, знаю, и все-таки я скучала.
— Я хочу приехать сегодня.
— И ты хочешь что-нибудь особенное?
— Да. — Чжэн почувствовал, как внутри у него все сжалось при одной мысли об этом. Он боялся, что от страха, отвращения и одновременно невероятного возбуждения его стошнит.
— Ты сообщаешь мне об этом в день встречи, — произнесла она. — К тому же цены со времени твоего последнего визита тоже возросли.
— Цена не имеет никакого значения. Ты можешь сделать это? — Он слышал свой звенящий от напряжения голос.
Она не отвечала, и он знал, что женщина просто дразнит его. Ему захотелось истошно завопить, но она вдруг нарушила молчание.
— Тебе повезло. — Голос у нее неожиданно изменился, стал приторно слащавым и мягким. — Я получила новый товар. Могу предложить двух на выбор.
У Чжэна перехватило дыхание, и он откашлялся, прежде чем спросить: — Юные?
— Очень, очень юные. Нежнейшие бутоны. Нетронутые.
— Когда ты будешь готова?
— В десять вечера, — ответила она. — Не раньше.
— В павильоне у моря? — спросил он снова.
— Да, — ответила она. — Тебя будут ждать у ворот. В десять часов, — повторила она. — Не позже и не раньше.
На Тонхуа-роуд Чжэн поехал на машине. В этом одном из самых престижных районов города номер в гостинице стоил очень дорого, но его оплачивал «Везучий дракон».
Оставив свой «порш» в подземном гараже, Чжэн поднялся в номер. Он принял душ и переоделся, и все равно у него оставалась еще уйма времени, поскольку было только шесть вечера.
Он вышел из гостиницы и пешком двинулся вниз по Тонхуа-роуд.
Чжэн любил renao Тайбэя. Ощущение renao относилось к тому немногому, чего ему большего всего не хватало в отъезде. Понятие Renao практически невозможно перевести с китайского языка на какой-нибудь другой. Оно вмещало в себя сразу несколько значений: празднество, оживление, шум, радость — все вместе.
Сейчас, в месяц призраков, седьмой месяц по лунному календарю, когда призраки возвращались из ада на землю и пугали людей, надо было ублажать их специальными подарками и угощать разной едой. С помощью фейерверков и особой процессии, в которой участвовал дракон, следовало также держать привидения подальше.
Чжэн, развеселившись, остановился, чтобы понаблюдать за одной из таких процессий. Во главе ее двигался невероятных размеров дракон с огромной головой из папье-маше. Его змеиное тело несли пятьдесят человек, их ноги виднелись из-под раскрашенной ткани. То и дело взрывавшиеся огни фейерверка заволакивали зрителей голубым дымом, дети визжали от восторга, оглушительно били барабаны, и звенел гонг Это был отличный renao, и настроение Чжэна Гона повышалось с каждой минутой.
Пробравшись сквозь толпы народа, он дошел до района Восточных садов города и свернул с главной магистрали в одну из боковых улочек.
Чжэн шел к предсказателю судьбы, которого он периодически навещал на протяжении вот уже десяти лет. Этот седовласый старик с родинкой на щеке, похожей на родинку отца Чжэна, был одет в традиционный китайский костюм с шапочкой на голове и сидел, скрестив ноги, в крошечной занавешенной кабинке, забитой разными принадлежностями предсказателя судьбы.