Страница 32 из 88
Сказали, что в городе полный хаос, все главные дороги перекрыты, не ходят ни поезда, ни метро, ничего. Мне снова захотелось заплакать, но я не заплакала. И даже не удивилась. Мама Джорджа сказала, что мы можем выбраться из города пешком и отправиться в Кент или еще куда-нибудь, где меньше народа. Ее глаза красные и опухшие от постоянных слез, и она все время мнет и комкает свой носовой платок, так что мне даже хочется вырвать его у нее из рук.
Алекс переглянулся со своими друзьями, потом заставил маму сесть. Он заговорил с ней, как с маленьким ребенком, что очень странно, и, кажется, это еще сильнее напугало меня.
Хоть бы она перестала плакать. Она ведь должна действовать как взрослая.
– Там нападают на людей, мама. Там небезопасно.
– Кто нападает на людей? Солдаты?
Один из друзей Алекса хмыкнул, но тут же заткнулся, едва Алекс зыркнул на него.
Нет, дело в вирусе. Он меняет людей.
Днем на улицах небезопасно. Даже если тебя не разорвут на куски, кажется, достаточно царапины или укуса, чтобы стать такой же, как они.
– А где войска? Что делает правительство?
Алекс пожал плечами:
– Не знаю, мам. Может, пытается найти лекарство или что-то вроде того. Но сейчас, думаю, безопаснее всего будет укрыться в городе.
– Укрыться?
– В прошлом году дядя Саймон переоборудовал чердачок над своей конторой в квартиру. Он зарабатывал, сдавая ее парочке оппозиционеров. Туда можно подняться по откидной лестнице.
– Саймон? Но он же... Откуда ты знаешь?
– Не думай об этом, мам. Главное, если они ворвутся в дом, то не узнают, что ты там наверху. А мы будем приносить тебе еду, и все остальное и заботиться, чтобы у тебя все было в порядке.
– В каком смысле? А где будете вы?
– Не волнуйся, мам. У нас есть, где разместиться, и мы хотим попытаться сражаться со всем этим.
У меня в животе все перевернулось. Знаю, это неправильно, после того, что случилось с мамой и папой, и бабушкой, мне просило нельзя думать про такое, но какой-то части меня явно понравилась идея спрятаться где-то с Алексом.
Уж тогда бы он от меня никуда не делся, если бы мы оказались заперты вместе. И тогда он увидел бы, что я не просто маленькая девочка и что мы созданы друг для друга, а когда все это кончилось бы, я стала бы старше и мы поженились бы, или что-то типа того.
Я сумасшедшая? Я, наверное, самая эгоистичная девчонка, на свете. Но когда он сказал, что сам в укрытие не пойдет, у меня защемило сердце.
– Ты должен пойти, Алекс. Ты же сам говорил, вокруг небезопасно. – Мама стиснула его руку.
– Там осталось только три места, мам. – Алекс говорил мягко-мягко, осторожно высвобождая пальцы. – Для тебя, Джорджа и Мэдди. Я все равно бы не пошел. Я хочу попытаться помочь здесь. Кто-то же должен.
Его мама снова зарыдала, начала умолять, но Алекс не передумал. Джордж утащил меня к себе, в комнату и собрал вещи в маленький пакет, прихватив еще несколько футболок для меня. Он почти ничего не говорил, и на лице его было все то же забавное взрослое выражение, как и тогда, когда мы вошли в мою квартиру.
Упаковавшись, мы вернулись на кухню и запихнули в другую сумки все консервы и продукты из шкафчиков. Их оказалось не так уж и много. Алекс сказал, что завтра первым делом отведет нас туда. На рассвете. Когда те затихают. Сказал, что сегодня не пойдем к друзьям, а проведет вечер с мамой. Думаю, я посижу в комнате Джорджа. Это их ночь, даже если они – все, что у меня сейчас осталось.
Мне не хватает мамы, и папы, и даже бабушки с ее глупыми историями о покойной подружке.
Я хочу, чтобы все вернулось, чтобы все было по-прежнему.
Я хочу плакать.
Вторник, 7 МАЯ
О господи, не знаю, с чего начать. Мне тут не по себе, и, уверена, мама Джорджа считает меня виноватой, но я же не виновата, и мне хотелось бы, чтобы он тоже был здесь. Все было плохо, а теперь много хуже, комнатка тут крохотная, и я никого не знаю. Честное слово, вряд ли мне когда-нибудь было так погано.
Извини, надо вернуться, чуть назад. Я на тайной квартире. Встать чуть свет не составило труда, поскольку не думаю, чтобы кто-нибудь толком спал. Снаружи было очень шумно, а мама Джорджа все плакала. Мы с Джорджем немного поболтали о народе из школы, размышляя, все ли с ними в порядке, а потом просто лежали молча. Но я рада, что он был рядом. Он не такой, как Алекс (вздох), но иногда мне кажется, что, может, когда он вырастет, я оценю его по достоинству. Думаю, он немного любит меня, в смысле, как парень – девушку, но он никогда мне этого не говорил и вряд ли скажет. Иногда я ловлю его на том, что он украдкой поглядывает на меня (и не на мою грудь, несмотря на новый лифчик!), и я вижу в его глазах такую теплоту...
Если бы я не была так влюблена в Алекса, может, однажды я и взглянула бы на Джорджа по-другому, но я влюблена, и он навсегда останется только моим лучшим другом. Но я так рада, что он есть. Особенно сейчас. Он – единственный, кто у меня остался.
Пишу – и скучаю по нему еще больше. Дело в том, что Джорджа сейчас тут нет. Он пришел с нами, но не остался. Мы выскользнули из дома и всю дорогу до Хай-стрит почти бежали. Жутко было. В некоторых домах двери нараспашку. Урны повсюду перевернуты, мусор разбросан. Видела я и кровь. Не хочу думать об этом. В магазинах, кое-где разбиты витрины – словно произошло ограбление. И очень тихо, будто весь мир спит. В Лондоне никогда не было так тихо. Обычно слышишь автобусы, и машины и все такое, но этим утром мы слышали только наши шаги. Это действительно очень страшно.
Мы вошли через боковую дверь, ведущую мимо магазина мистера Дрейка (это дядя Саймон, дядя Джорджа, – он настоял на том, чтобы я называла его и его жену мистер и миссис Дрейк, – такой старомодный???), потом поднялись на второй этаж к маленькой адвокатской конторе, а потом оказались в тупиковом коридорчике. Алекс встал на стул и постучал – наверное, каким-то условным стуком – в небольшой люк в потолке. Мистер Дрейк открыл. Кажется, он не слишком oбpaдoвaлcя, увидев нас, и я заметила, что он пристально нас разглядывает. Может, искал следы укусов или что-то вроде того.
– Надеюсь, вас никто не видел, – прошептал он.
– Забирайтесь скорее!
Он спустил лестницу, и мама Джорджа полезла первой, потом я, а потом Алекс с Джорджем передали нам сумки и продукты.
– Давай же, Джордж, – сказала его мама.
В каморке пахло опилками, а в коленки мне уже впились занозы из голых, необструганных досок.
Джордж остался стоять у лестницы:
– Я не иду. Я с Алексом.
Он попятился, и я почувствовала, что слезы жгут мне глаза. Его мама зарыдала, и стала умолять Джорджа не быть глупцом, и высунулась в дыру, словно надеясь ухватить его, но мистер Дрейк втянул ее обратно.
– Я буду приходить каждый день. Буду приносить тебе, и Мэдди, и всем еду. Со мной все будет хорошо, мам.
И он исчез. Кажется, он плакал. Я-то точно ревела.
Еще один мужчина – теперь я знаю, его зовут Джон Мекан (наверное, лучше называть его мистер Мекан, чтобы мистер Дрейк не счел меня одной из «этих грубых детей», – я расскажу тебе об этом попозже!) – появился из-за двери слева и поднял лестницу, а мистер Дрейк оттащил маму Джорджа. Странно было видеть, как Алекс стоит внизу и смотрит вверх. Мне вдруг почудилось, что он словно находится в другом мире. Может, так и было.
Может, «там» и «тут» – две разные вселенные. Я это чувствую, хотя провела здесь всего день. Мне так хотелось бы быть «там» – вместе с Джорджем и Алексом. Я чувствую себя такой одинокой.